Наталья Андреева - Все оттенки красного

• Название: Все оттенки красного
• Автор: Наталья Андреева
• Жанр: Детектив

Смерть известного художника, интриги наследников, внебрачная дочь, семейные тайны, антикварное оружие…

А в результате — ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО! Все переплелось в огромном загородном доме, где собралась родня художника в ожидании — кому же достанутся большие деньги?

---

— Да. Мне нравится.

— Так я вам оставлю?

— Как угодно.

— А еще можно принести?

— Послушайте, я ведь не критик.

— Но ведь вы из столицы. Художник. Мне бы только мнение узнать. Может, бросить все? А? Жена, вот, запилила совсем: лучше бы ты, Вася, сторожем пошел. Все деньги.

— Она права. Сторожем лучше. Послушайте э-э-э…

— Вася.

— Василий… э-э-э… бросьте вы это дело. Творчество — это мука. Вы готовы на костре заживо гореть?

— Не понял?

— Творить — это значит гореть. Страдать. Не умирать объятым пламенем, но мучиться постоянно, бесконечно. Даже когда получилось, все равно мучиться оттого, что мог бы лучше. Должен был лучше, обязан был лучше. А кому? А? Ведь никто не спрашивает, не заставляет. Себе в первую очередь обязан. А когда вдохновение ушло? Тогда что? Как жить? Чем? Ведь было же. Было…

— Простите, не совсем понял.

— Это вы меня простите. Разговорился. Пойду, пожалуй.

— Так я зайду?

Листов махнул рукой: все равно теперь не отделаешься от этого доморощенного художника. Сунул, все-таки, свою папку. Ну почему, как только узнают, что ты художник, сразу же начинают тащить тебе всякую дрянь? Рисунки дурацкие, поделки из глины, стишки, приводить бестолковых детей, у которых якобы талант? Мол, оцените, как человек искусства. Разве это отдых! Черт бы побрал эту разговорчивую Алевтину!

А вот и она, легка на помине! Как помянешь черта, а он уже тут.

— Не помешала?

— Что вам угодно?

— Вот уж и угодно! Какой вы!

— Я занят, извините.

— Так я и хотела по хозяйству помочь. Может, постирать чего, али приготовить?

— Спасибо, я сам как-нибудь.

— Какой вы. Несговорчивый. Да и понятно: я женщина простая.

— Да вы не так поняли. Просто я… не хочу никого видеть. У меня… неприятности.

— Умер кто?

— Можно сказать, что я умер, — грустно улыбаясь, сказал художник. — Умер Эдуард Листов.

— Ой! — она испуганно зажала ладошкой рот. — Это как же?

— Да вы опять не так поняли. Это образно. На самом деле я, конечно, жив…

— Ну, понятно: вы ж художник! Знаменитость! Так чудно говорите.

— А с чего вы взяли, что знаменитость?

— Так художники ж все знаменитости! Ни теперь, так после, это Бог так рассудил.

— Интересно, — он посмотрел на Алевтину повнимательнее. А, ведь, красивая женщина, все при ней. Яркая брюнетка с высокой грудью, гладкая, румяная, словно спелая вишня Чуть тронь зубами — брызнет обжигающий, густой сок, который хочется пить, жадно глотая, захлебываясь, пить, пить… Тьфу ты, черт!

— Мне пятьдесят лет, уважаемая Алевтина, как вас по отчеству?

— Да чего уж! Алей просто зовите.

— Для пылких любовных романов я староват.

— Так мне ж ничего не надо. Скажите тоже — староват! Вы мужчина в самом соку.

— А вы почему не замужем?

— Успею еще! Двадцать пять не пятьдесят. Да и кавалера подходящего не нашлось. Так я сготовлю что-нибудь?

— А люди будут болтать?

— Что мне люди? Болтают уж! Им бы только языками чесать! Лучше уж пусть художника припишут, чем Кольку-шофера!

— Да, это уж точно. Лучше уж художника.

Провинция, тихая провинция. Вот и отдохнул. Может быть, Нелли об этом знала? Она умница. Образованная, интересная женщина, искусствовед. Хотела быть может, чтобы он понял, что кроме Москвы есть еще огромная, необъятная страна — Россия. И в этой стране он, Эдуард Листов, отнюдь не последний человек. Он человек особенный. И про Алевтину эту Нелли наверняка знала. Вернее, про всех этих Алевтин, любительниц небожителей, поэтов ли, художников, все одно. Знала и решила: живи. Только не изводи себя, не страдай, не умирай. Только не умирай…

…Поздно вечером, когда Алевтина ушла домой, он открыл папку местного живописца Василия. А ведь и в самом деле недурно! Будто бы на Мане похож, только… Вот именно — только. Никакой это не Мане, картины написаны ярко, по-русски самобытно, свежо. И есть в них особенное, интересное цветовое решение. Преимущественно оттенки красного: розовый, малиновый, багровый, алый. Но это всего лишь акварель. Размыто, нечетко. Тут нужна определенность, масло нужно, твердый грунт и мазочки маленькие-маленькие, потому что надо трогать холст кистью аккуратно, по чуть-чуть, словно пробуя на вкус гармонию цветов, как опытный дегустатор пробует молодое, только что народившееся вино. Неужели здесь такие красивые места? Солнца сейчас нет, оттого и природа не играет. А подсвети ее легонько теплым лучиком, и весь этот багрянец разом заставит закипеть застывшую кровь. Ему бы сейчас только солнца, тепла. Ему, художнику Эдуарду Листову.

Художнику?! Кончено с этим. Кон-че-но.

Два дня спустя

Он уже мучился бездельем. Чего-то не хватает. Работы? Для художника везде, где бы он ни находился, есть работа. В любой точке земного шара. Но сейчас не хватает чего-то, чтобы начать работать. Неужели же хочется? Местный живописец Василий принес еще одну папку. Нет, он пишет не только акварели, есть и масло. Но масляные краски дорогие, Василий их экономит, потому что деньги с огромным трудом выпрашивает у сердитой жены Натальи.

— Лучше бы ты, Васька, сторожем работал, раз делать ничего не умеешь. Все деньги.

А если бы ты, Васька, в столице родился, или хотя бы поближе к ней, когда не ты Эдуарду Листову, а Эдуард Листов тебе бы сейчас с поклоном шедевры свои приносил для оценки. Может быть, вдохновение на этой планете теперь поселилось?

Василий пыхтит в уголке, переживает, пока столичный художник рассматривает его рисунки. Алевтина здесь же, суетится у стола.

— Я соседям сказала, что вы меня, Эдуард Олегович, наняли в домработницы. По хозяйству помогать, — напевно говорит она, косясь на Василия. Мол, это я соседям так сказала, но ты, друг любезный, уж расскажи всем, как все на самом деле. Про все эти взгляды друг на друга расскажи, да про долгие вечерние разговоры.

— Я вам, Аля, заплачу, — поспешно говорит он, художник Эдуард Листов.

— Да чего уж там! Прошу грибочков моих отведать. Не боись, не отравитесь! Я их со сметанкой стушила, да в русской печке. Пальчики оближите!

Грибочки, на самом деле, на удивление хороши. Никогда такой вкусноты не ел! Вот они, чудеса русской печки! Василий жует нехотя, опустив глаза в тарелку. Учиться бы ему, да поздно. Да и жена ходу не даст. Ну что он, Эдуард Листов может сделать для этого, безусловно, талантливого, но очень уж застенчивого человека?

— Водочки может? Под грибочки? — улыбается Алевтина.

— Оно бы можно, — вздыхает Василий. — Только магазин-то, поди, закрыт уже. А самогонку они пить не будут.

— Так я принесла.

Подмигнув, Алевтина достает бутылку водки и ставит на стол:

— Так что? Эдуард Олегович?

— Ну, не знаю, не знаю.

— А говорят, знаменитости пьют в усмерть, — качает головой Алевтина. — Брешут значит?

— Рюмочку, пожалуй, выпью, — соглашается он. — За Василия.

Тот еще больше смущается. Вот простота! Надо бы его утешить, обрадовать, да нечем.

— Жаль, что поздно мы встретились, Василий… Ничего я для вас сделать не могу.

— Да не надо ничего! — испуганно машет рукой живописец. — Не надо! Я же просто так, показать. С детства тянет рисовать. Это ж сила такая, что дух захватывает! Нутро выворачивает. Ей, извиняюсь, как рвоте, удержу нет.

— Ну, сказанул! — качает головой Алевтина. — За столом, да при деликатной личности! Олух!

— Ничего-ничего. Ладно, выпьем. За талант.

— За вас, — разом поднимают рюмки Василий и Алевтина.

Незаметно наступил вечер и Листов попросил Василия проводить Алевтину до дома.

— Вам, кажется, по пути. Сделайте одолжение, проводите даму.

Уходить Алевтине явно не хотелось. Но он еще не был готов окунуть губы в сладкий сок, которым она была налита до краев. Все-таки, Нелли замечательная женщина. Умная… Не стоит ее так быстро предавать. Быстро? Значит, тайно он все-таки думает о предательстве? Чего ж тут думать! Он мужчина, а рядом молодая женщина, которая вот уже вторую неделю откровенно себя предлагает. Красивая и доступная. Ну, не дурак ли он?

— Я провожу, — с готовностью вскакивает с места Василий.

Они уходят. Листов вздыхает, то ли с облегчением, то ли с сожалением. Скоро сентябрь, а его никто и никуда не торопит. И даже погода не подстегивает быстрей собрать урожай, это заботы простых тружеников. Стыдно. Отчего-то очень и очень стыдно. Нужны ли им сейчас его картины? А вообще кому-нибудь нужны?

…Рано утром он отправляется в лес, прихватив с собой берестяное лукошко. Грибы Алевтина готовит замечательно да к тому же, обещала насолить несколько баночек про запас. Надо обязательно привезти Нелли гостинец. Собрать гостей, выставить на стол этакое лесное чудо и между прочим сказать:

— Провел пару чудесных месяцев в одной глухой деревеньке, писал этюды. И питался исключительно лесной пищей. Грибочки эти собрал сам.