Эмманюэль Мунье - Манифест персонализма

• Название: Манифест персонализма
• Автор: Эмманюэль Мунье
• Издательство: "Республика"
• Жанр: Философия
• Год: 1999
• ISBN: 5-250-02694-X

Издание включает важнейшие произведения Э. Мунье (1905–1950), основоположника и главного теоретика французского персонализма. Созданные в драматический период истории Франции они ярко передают колорит времени. В них развиты основные темы персоналистской философии: духовных мир личности, межчеловеческое общение, свобода и необходимость, вера и знание, выбор и ответственность. С позиций личностного существования рассматриваются также проблемы социальной революции, государства, власти, демократии, национальных отношений. Главной же темой остается положение личности в современном мире, смысл ее жизни и деятельности. Большинство произведений, вошедших в издание, впервые публикуется в переводе на русский язык. Для читателей, интересующихся историей современной философии, проблемами культуры.

От редактора fb2 — требуется вычитка по бумажному оригиналу.

---

Мы все время возвращаемся к следующей мысли: сначала и прежде всего разрыв, личное свидетельствование, личная вовлеченность. В каких формах мы можем представить их себе? Я имею в виду — и это мы уже неоднократно подчеркивали — личностную революцию, которая доходит до самых глубин: внутреннее обращение, теоретическое осмысление; однако совершенно несомненно, что все то, что утрачивает свои первоистоки, неизбежно сбивается с пути.

Стремление к разрыву и отмежеванию от установленного беспорядка вынуждает нас прежде всего стать на путь неучастия. Мы вскоре увидим, что проблема не так проста, как это может показаться, если взирать на все с присущим нам великодушием.

Возможно такое крайнее решение, как полный выход из игры. В укрепившейся в качестве разоблачаемого нами беспорядка системе институтов и нравов невозможно осуществлять какую-либо функцию, даже на первый взгляд нейтральную, не участвуя на том или ином уровне в функционировании самой системы, а следовательно, не участвуя в ее грехах. Это очевидно, ибо такие грехи не связаны со своего рода паразитированием на строе, которое можно было бы устранить с помощью морального излечения: основанный на конституирующих его пороках, этот строй может жить только своими пороками. Текстильное производство на Севере держится сегодня только благодаря спекуляции: бедственное положение, в каком оно оказалось, является следствием кризиса, который и сам имеет своим истоком спекуляцию; опухоль разрастается, питаясь собственными микробами. Промышленники, попробуйте порвать все ваши связи с этим строем, с господствующим в нем трудом, движением денег, с банками, и вы увидите, как поведут себя ваши распределители кредитов, ваши конкуренты или ваши оптовые клиенты. Профессора, попробуйте разоблачать пороки существующего строя, хотя бы в частных беседах, и вы сразу узнаете о реакции на это ваших инспекторов. Оставим даже в стороне наши государственные функции — наше каждодневное поведение отмечено печатью наших классовых предрассудков или предрассудков, определяемых нашим благосостоянием, наше постоянное умолчание повседневно выражает наше согласие с существующим беспорядком.

Можно понять величие всеобщего героического решения вопроса, состоящего в том, чтобы порвать со всем и, сжигая за собою мосты, вернуться в состояние бедности, и весьма вероятно, что мир будет спасен лишь благодаря нескольким героическим свидетельствам подобного рода. Уже только того факта, что мы не идем до конца даже тогда, когда сделали первые шаги в этом направлении, которые представляются существенными по сравнению с посредственностью, было бы достаточно для того, чтобы заставить нас навсегда устыдиться самих себя и стать более скромными.

Поэтому такое призвание, как и любое другое героическое призвание, должно быть рассмотрено самым серьезным образом. Стоит только людям обрести энтузиазм, как они считают себя созревшими для такого призвания, но завтра приходит отчаяние из-за того, что они переоценили собственные силы, оказались неспособными на строительство, требующее большого терпения и взвешенного подхода. В особенности надо подчеркнуть то, что каждый имеет право принимать такое решение только за себя. Человек, взявший на себя ответственность за жизнь других людей, не может видеть в них простые средства для достижения собственного идеала. Нелишним будет заметить, что героизм, даже самый бескорыстный, проникнутый святостью, нередко оказывается слепым с точки зрения уважения к существам, которые его окружают и заботу о которых он на себя взял; только они сами могут совершенно свободно решать о своем участии или неучастии в героизме. Более того, не только такой «протест индивидуальной совести», не только желание остаться в стороне, «спасти свою душу» в том смысле, в каком, как сказал бы Пеги, спасают свое сокровище, должны быть источником, вдохновляющим подобный отказ от участия. В каких фантазиях, в каких тайных решениях индивид не способен ошибиться? Только присоединяясь к сообществу справедливости, более глубокому, чем узаконенное сообщество, он может избежать ошибок. Но он при этом не должен ни в коем случае забывать о своей другой привязанности, заставляющей нас действовать заодно с сообществом греха, где живут слабость и поражение, от которого мы должны отличать себя, но отнюдь не отделываться от него. Наконец, в том строе, с которым мы боремся, нормальное всегда тесно и даже жизненно необходимо связано с патологией. И если однажды потребуется хирургическое вмешательство, чтобы отсечь раковую опухоль, то необходимо по меньшей мере, чтобы больной выдержал такую операцию: всегда можно задаться вопросом, а не лучше ли просто иметь представительство в управляющих центрах, по меньшей мере в некоторых из них, где зло может быть ограничено и где, не извлекая из этого выгоды, можно будет обеспечить максимум здоровья при минимуме беспорядка, ожидая и подготавливая нечто большее. Такая политика присутствия может требовать столько же героизма, что и глобальные разрывы.

Тем не менее те из нас, кто, как мы почувствуем, руководствуясь приведенными соображениями, вынудит нас ограничивать нашу деятельность, отмеченную разрывом с беспорядком, будут защищены от упреков в отступничестве лишь в той мере, в какой они будут стремиться поставить себя в самое трудное положение и порвать не только с бросающимся в глаза попранием справедливости, но и со всякой частной выгодой, которая не связана непосредственно с выживанием его близких и его пребыванием на том или ином посту. Именно для такого вовлеченного человека, пребывающего в сложном положении, мы должны определить возможные и желательные виды неучастия.

Если идти от наиболее пассивных форм неучастия к наиболее наступательным его формам, то в первую очередь мы столкнемся с обыкновенным воздержанием от деятельности. Воздержание само по себе может не обладать никакой ценностью, поэтому следует не допускать превращения его в добродетель. Например, можно принимать или отвергать награду — настолько эта вещь сама по себе лишена значения. Но в эпоху, когда Почетный легион занимается спекуляцией на парламентском рынке и санкционирует все прирастания денежного мешка, какой образцово-показательный взрыв вызвали бы всеми уважаемые люди, если бы они решили отвергнуть орденскую ленту или отослать назад ту, которую уже получили! В более важных областях нам нужно бы определить, все ли действия к лицу участникам нашей духовной революции. Нам представляется, что никакая уступка невозможна там, где речь идет о должности, созданной и охраняемой исключительно за счет спекуляции. Наконец, если должность считается приемлемой с некоторыми оговорками, нам надо будет определить все акты, не являющиеся существенными для ее функционирования, чтобы не сказать процветания, которые должны рассматриваться держателями должности как морально запрещенные, вследствие чего возникает своего рода революционная онтология. В противоположность обычной революционной деонтологии, она станет основой не озлобления, а справедливости, то есть будет конструктивной.

Помимо простого воздержания, неучастие может предстать в виде пассивного непослушания. Таковой является, например, забастовка. Она становится объектом юридического разбирательства, которое, несомненно, проливает свет на институт ненасильственного (повстанческого) права. Ниже[81] мы рассмотрим этот трудно поддающийся определению переход от незаконного к законному, одновременно с которым установленная власть переходит от законного к незаконному. Очевидно, что поле исследования здесь чрезвычайно обширно; забастовка против условий труда, забастовка против налогов, забастовка против привилегий, забастовка против несправедливых законов или государства как такового. Это право, по существу, еще не утвердилось, ибо ему недостает как метафизики, так и исполнительных органов. Мы постараемся рассмотреть этот вопрос.

Далее мы переходим к саботажу и бойкоту: обязательство не покупать определенные газеты и книги, систематические протесты против руководителей и иже с ними, как только какое-нибудь их двурушничество или цинизм становятся чересчур оскорбительными; освистывание непристойных зрелищ и т. п. Недавно мы наблюдали кампанию, с большим шумом начатую торговцами укрытий против авиации за организацию пассивной защиты, которая была решительно подавлена при своем возникновении и объявлена антинациональной, и она оставалась бы таковой, если бы два весьма компетентных и авторитетных генерала не оказали ей поддержку. Очень жаль, что аналогичная кампания не стала возможной, чтобы сначала изменить голосование в пользу национальной лотереи, а потом отговорить подписчиков от этой аморальной авантюры. Были бы в таком случае затронуты общественные финансы? Если бы в ходе этой же кампании нашим милейшим французам отсоветовали вообще платить их налоги, то, как говорят, это во много раз увеличило бы результат.