Армин Шейдербауер - Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника

• Название: Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника
• Автор: Армин Шейдербауер
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22254-4

Автора этих мемуаров можно назвать ветераном в полном смысле этого слова, несмотря на то, что ко времени окончания Второй мировой войны ему исполнился всего лишь 21 год. В звании лейтенанта Армин Шейдербауер несколько лет воевал в составе 252-й пехотной дивизии на советско-германском фронте, где был шесть раз ранен. Начиная с лета 1942 г. Шейдербауер принимал участие в нескольких оборонительных сражениях на центральном участке Восточного фронта, в районах Гжатска, Ельни и Смоленска. Уникальность для читателя представляет описание катастрофы немецкой группы армий «Центр» в Белоруссии летом 1944 г., а также последующих ожесточенных боев в Литве и Польше. В марте 1945 г., в сражении за Данциг, Шейдербауер получил тяжелое ранение и попал в госпиталь. Вместе с другими ранеными он был взят в плен вступившими в город советскими войсками, а в сентябре 1947 г. освобожден и отправлен в Австрию, на родину.

---

С нас уже давно были сняты все знаки различия, и бывшего офицера можно было распознать только по материалу и покрою форменной одежды. Однако в лагере Георгенбург существовали и другие признаки, по которым находившиеся в нем военнопленные различались между собой. Мы не поверили своим глазам, когда увидели на их головных уборах красные или бело-красные нашивки. Попадались и другие цвета. Такой порядок был заведен лагерной администрацией по приказу свыше. Это отражало сложившуюся к тому времени политическую обстановку, о которой до нас доходили противоречивые слухи.

Германского Рейха, Великой Германии больше не было. Как Германия, так и Австрия были разделены на оккупационные зоны, и никто из нас не знал, какими станут границы Германии в будущем. Судетские немцы, такие как армейский ветеринар Зейрль и еще один товарищ, питали призрачную надежду на возвращение в родные земли, которые снова стали частью Чехословакии. Господин Грюн, дипломированный предприниматель из Саарбрюкена, до войны учился в Париже. Он был знатоком французской кухни и предполагал, что Саар войдет в состав Франции. С этого времени он стал считать себя французом.

Для большинства австрийцев ситуация представлялась простой и ясной. Конечно, многие из нас не могли не почувствовать, что это было подлой уловкой разделять людей после нашего общего поражения. Может быть, надо было следовать принципу «каждый за себя» и предоставить немецких товарищей по оружию своей судьбе? Я вспоминал то, что мне когда-то приходилось читать о Первой мировой войне, когда после крушения австро-венгерской монархии солдаты ее армии, оказавшиеся на территории вновь образованных государств, предавали флаг, под которым служили вместе.

Таким образом, мы оказались в похожей ситуации. Мы изменяли своему общему флагу и получали за это презрительные взгляды со стороны многих «немецких» товарищей. Но никто не знал, как ответить на вопрос, что еще оставалось сделать нам, австрийцам. Сама мысль о том, что австрийцев могли отпустить раньше, чем их товарищей из прежнего германского Рейха, не могла считаться неуместной. Разве можно было осуждать людей за такую надежду? Надо ли было нам уподобиться Паулю Эберхардту, который, будучи баварцем, выдал себя за австрийца? Судьба судетских немцев была, конечно, уже давно решена, но никто из них не знал об этом решении. Мы были отрезаны от родины. До того времени нам даже не разрешалось писать домой. Эти разноцветные нашивки сразу же обозначили проблемы, выдвинутые совершенно новой ситуацией. Германский Рейх больше не существовал. Гитлер, которому мы все присягали, был мертв. Поэтому для нас с моральной точки зрения было правильным и даже необходимым заявить о своей верности нашей малой австрийской родине.

В соответствии с состоянием здоровья пленные были распределены по рабочим отрядам. Люди из 1-го и 2-го отрядов должны были работать за пределами лагеря, а 3-й отряд, в состав которого входил и я, мог работать только на лагерной территории. Среди нас было несколько старших офицеров, включая подполковника Деквица, которые тоже использовались на работах внутри лагеря. Помню одного полковника резерва, человека лет 50, по фамилии Кассль. Он был фармацевтом. Оставшись без руки, он боялся, что не сможет работать по специальности.

Старше всех был майор Кишке, бывший владелец небольшого поместья в Восточной Пруссии. Я думал, что ему было от 60 до 70 лет, таким старым он мне казался. Потом там было еще несколько господ из Пенемюнде, экспериментальной ракетной базы. Они не смогли вовремя спастись до прихода туда русских. Еще один «старик», майор по фамилии Хинц, дослужился до своего звания из унтер-офицеров и в Пенемюнде заведовал каким-то складом.

Самым знаменитым среди находившихся в лагере офицеров был обер-лейтенант Юргенс, летчик-истребитель, о котором говорили, что он одержал 88 побед. Был еще один уроженец Восточной Пруссии по фамилии Вибернет. У него были повреждены нервы обеих рук, но все-таки он мог работать.

В лагере сложилась своя иерархия. Во главе стояли два бывших офицера, которые пробыли в плену несколько лет и входили в состав Национального комитета «Свободная Германия». Национальный комитет был создан русскими, и его деятельность направлялась ими. Он состоял в основном из коммунистических эмигрантов, таких как писатель Эрик Вайнерт, а также нескольких известных офицеров. Эта организация получила известность после Сталинградской катастрофы, особенно благодаря имени вошедшего в нее генерала фон Зейдлица. Руководители комитета заявляли, что они выступают против фашизма и гитлеровской диктатуры с целью будущего политического переустройства Германии. В нашем лагере имелась группа под наименованием «Антифа», которая занималась антифашистской деятельностью, в которой, если здраво рассуждать, не было ничего такого, против чего можно было бы возразить. Ее руководители, с которыми я вступил в контакт, были здравомыслящими и порядочными людьми, и по своей молодой наивности я не догадывался и не понимал, что на самом деле это была коммунистическая ячейка. Упомянутые мною два офицера носили фамилии Кубарт и Глесс. Кубарт являлся старостой лагеря, а Вилли Глесс отвечал за политическое воспитание.

Среди должностных лиц из числа военнопленных были три австрийца: коммунист Алоиз Штрохмайер из Штирии, Карл Коллер из Эйзенштадта, сын социал-демократического депутата парламента, и лагерный писарь Оскар Штокхаммер, бывший унтер-офицер, ставший после войны полицейским чиновником в Зальцбурге. Штокхаммер не был коммунистом. У него был несчастливый брак, но он был истинным католиком. До самой смерти он не мог заставить себя развестись с женой, которую не любил и которая была значительно старше его.

Я подружился с Оскаром, который был старше меня на 10–15 лет. Именно с его помощью я стал работать в лагерной библиотеке, что явилось для меня настоящей удачей. У меня всегда было чем заняться. В лагере было много немецких книг, и еще больше приносилось туда работавшими за его пределами бригадами. Был издан приказ, согласно которому эти книги должны были проверяться, чтобы изъять не только национал-социалистскую литературу, но и все другие печатные материалы, которые не соответствовали антифашистской идеологии. Распознать национал-социалистскую литературу было нетрудно. Но я очень сомневаюсь, что моя работа отвечала цензурным требованиям в тех случаях, когда речь шла о произведениях классиков, так как не мог судить о приемлемости той или иной книги с точки зрения «классовой борьбы»!

Вступив таким образом через Оскара в контакт с активистами «Антифы», я почувствовал себя внутренне связанным с ними и стал принимать участие в воспитательных и образовательных мероприятиях, организованных этой группой.

Апрель 1946 — июль 1947 г.: пленник русских

В то время слово «мировоззрение» для меня, в сущности, ничего не означало. Энциклопедический словарь Мейера, 1975 г. изд., т. 25, стр.184, дает ему следующее определение: «Сформулированный научным или философским образом, т. е. представленный в виде философской системы, цельный взгляд на мир и человечество, направленный по своей сути на действие». Раньше, когда шел разговор о национал-социалистском «мировоззрении», я связывал это понятие с такими выражениями, как «Кровь и почва», «право — это то, что полезно народу» и «Ты ничто, твой народ — это все».

Мое пребывание в рядах организации Гитлерюгенд никогда не было связано с идеологическим воспитанием, потому что родители не позволяли мне ездить в летние лагеря. Все, что я вынес оттуда, было в лучшем случае определенной формой допризывной военной подготовки, не связанной ни с какой идеологией. То, что национал-социализм, как утверждалось, принес с собой новую эпоху в мировой истории, или что «народное сообщество» являлось важной философской концепцией, было мне непонятно, и я в это не верил.

Мое существование определялось, с одной стороны, христианской верой и присущим среднему классу традиционным образом жизни, а с другой — непреодолимой силой начавшейся войны. В то же время было и смутное ощущение, что идеология того времени была как-то связана с появлением большого количества безнравственных личностей. Во всяком случае, это оберегло меня от более тесного соприкосновения с ней. Книгу Гитлера «Майн кампф» я не читал никогда.

В лагере бее было иначе. Мое сознание было неопределенным. Мой неподготовленный разум был открыт для всего, что вливалось в него под научной оболочкой марксизма. Марксизм, учение Карла Макса и Фридриха Энгельса, представляет собой «теоретическое истолкование исторического развития и законов, лежащих в основе капиталистических средств производства». Доктрина «диалектического и исторического материализма способствовала борьбе за освобождение рабочего класса». Основное положение марксизма заключается в том, что единственным настоящим миром является материальный мир, а поведение человека, его мышление и воля могут быть поняты только в контексте материального производства. Согласно этому учению, «сознание это не что иное, как преобразованная форма материи». Природа объясняется как система, основанная на своей материальности, которая развивается из низших форм материи, то есть из мертвой материи через живую материю вплоть до материи, способной к сознанию. Переход от одного этапа к следующему осуществляется «количественными скачками», поэтому материализм не сводит высшие формы бытия к низшим, но признает количественные различия… Диалектико-материалистическая теория исторического развития служила, прежде всего, идеологическим обоснованием тезиса о ведущей роли рабочего класса в общественной жизни» (см. Энциклопедический словарь Мейера, т. 15, стр. 693).