Гэри Дженнингс - Ацтек. Том 2. Поверженные боги

• Название: Ацтек. Том 2. Поверженные боги
• Автор: Гэри Дженнингс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15791-3

Это история о древнем государстве ацтеков и о людях, которые жили в нем. Повествование о странных обычаях, кровавых жертвоприношениях и несметных сокровищах.

Это история об ацтеке. Человеке, за свою долгую жизнь сменившем множество профессий. Он был писцом, воином и купцом. Он побывал в джунглях, горах, пустыне и на берегах двух океанов. Он сумел заработать огромное состояние. Дорога его вела от самых низов к подножию трона. Но тут из-за океана в его страну вторглись полчища кровожадных бледнолицых людей, закованных в броню. Они называли себя конкистадорами.

---

Когда мы поднимались по тропе, которая пологой спиралью вела наверх, к вершине холма, я находился достаточно близко от Мотекусомы и услышал, как тот встревоженно спросил одного из советников:

— Скажи, ведь Чикуасентель взойдут сегодня ночью, разве нет?

Мудрец, уже немолодой, но все еще сохранивший острое зрение звездочет, пожал плечами и ответил:

— Разумеется, мой господин. Ничто в моих исследованиях не указывает на то, что они не появятся, как всегда.

Чикуасентель означает «шестерка». Задавая свой вопрос, Мотекусома имел в виду маленькое, но плотное скопление из шести слабых звезд, восхождение которых на небосвод мы пришли посмотреть — во всяком случае, мы надеялись это увидеть. Звездочет, в обязанности которого входило рассчитывать и предсказывать такие вещи, как движение звезд, говорил с уверенностью, которая легко могла рассеять любые опасения. С другой стороны, старик явно не желал увязывать свои расчеты и наблюдения со всякого рода мистикой и своей прямотой выводил большинство жрецов из себя. Вот и сейчас он заявил:

— Пока еще ни один из известных нам богов не выказал способности влиять на ход небесных светил.

— Если боги поместили их туда, старый богохульник, — рявкнул провидец, — то в их воле и переместить звезды куда угодно. Просто они не делали этого зато время, что мы наблюдаем за звездами, и лишь по той причине, что так им было угодно. И вообще, вопрос не в том, поднимутся ли Чикуасентель, но в том, окажутся ли эти шесть звездочек на нужной точке небосвода ровно в полночь?

— А это уж точно зависит не столько от богов, — сухо заметил звездочет, — сколько от чувства времени жреца, который задудит в полуночную трубу. Готов поспорить, что к той поре он уже будет пьян. Но, кстати, друг чародей, коль скоро ты основываешь свои пророчества на группе звезд, именуемой «шестеркой», меня не удивляет, что ты так часто ошибаешься. Мы, звездочеты, давным-давно знаем, что на самом деле это чиконтетль — «семерка». Звезд этих семь, так-то.

— Ты осмеливаешься опровергать книги пророчеств? — завопил, брызжа слюной, прорицатель. — В них ясно сказано: Чикуасентель!

— Не только книги, но и многие люди говорят о шести звездах по той простой причине, что именно столько их и насчитывают. Лишь в очень ясную ночь очень зоркий глаз может увидеть в этой группе еще одну, чуть заметную, тусклую звездочку. Но тем не менее их все-таки семь.

— Прекратишь ты когда-нибудь свои кощунственные выдумки? — прорычал его противник. — Ты просто пытаешься сбить меня с толку, поставить под сомнение мои предсказания, оклеветать мою почтенную профессию!

— Увы, почтенный чародей, — сказал звездочет, — таковы факты. Я опираюсь только на факты.

Мотекусома, больше не выказывая беспокойства относительно исхода ночи, лишь посмеялся над этой перепалкой, а потом мы достигли вершины, и все участники разговора переместились за пределы моей слышимости.

Жрецы рангом пониже поднялись сюда заранее и подготовили все к началу церемонии. Наверху уже были аккуратно разложены незажженные сосновые факелы и высилась пирамида из поленьев и валежников, которой предстояло выполнить роль сигнального огня. Имелись там и зажигательные приспособления: палка и колода для добывания огня трением, трут, тонко нащипанная кора, комочки пропитанного в масле хлопка. Выбранный для этой ночи ксочимикуи, молодой воин из Тлашкалы, недавно попавший в плен, уже лежал, распростертый и обнаженный, на жертвенном камне. Поскольку требовалось, чтобы он на протяжении всего обряда не двигался, жрецы одурманили беднягу каким-то зельем. Благодаря действию снадобья он лежал совершенно спокойно, расслабившись и закрыв глаза. Даже дыхание его было едва слышно.

Холм освещался лишь звездами и луной, и только озеро перед нами сияло отраженным лунным серебром. Но к тому времени наши глаза уже хорошо приспособились к темноте, и мы различали складки и очертания местности вокруг холма — города и селения, которые выглядели мертвыми и покинутыми, но на самом деле бодрствовавшими и замершими в напряженном, почти звенящем ожидании.

На востоке возле горизонта виднелась облачная гряда, так Что прошло некоторое время, прежде чем столь ожидаемые всеми звезды наконец проглянули. Но они появились, а следом за этим тусклым скоплением звездочек взошла и всегда сопутствующая ему ярко-красная звезда. Затаив дыхание, мы ждали, пока светила проделают путь вверх по небосводу, но звезды не погасли, не разлетелись на куски и не отклонились от своего привычного курса. И вот уже на запруженном народом холме раздался дружный вздох облегчения: жрец, отмеряющий время, протрубил в раковину, знаменуя середину ночи.

Несколько человек выдохнуло:

— Они появились на месте точно вовремя!

А затем главный среди всех присутствующих жрецов, верховный жрец Уицилопочтли, зычно взревел:

— Да возгорится Новый Огонь!

С этими словами он поставил колоду на грудь лежавшего в прострации ксочимикуи и осторожно расположил на ней трут. Второй жрец, его напарник, вставил палочку в выемку и начал быстро вращать ее между ладонями. Зрители замерли в тревоге: боги еще запросто могли отказать нам в милости, не послав огня. Однако через некоторое время, которое всем показалось бесконечным, над колодой поднялась струйка дыма, а затем появилось тлеющее свечение. Жрец, крепко державший одной рукой колоду, стал добавлять туда горючие материалы — кусочки сухой коры и комочки промасленного хлопка. И вот в результате разгорелся, пусть еще очень маленький, слабо мерцающий, но уже не оставляющий никаких сомнений язычок пламени. Казалось, ксочимикуи почувствовал это сквозь дурман: глаза его слегка приоткрылись и он смог увидеть пробуждавшийся на его груди Новый Огонь. Но смотрел он на это зрелище недолго. Один из помощников жреца живо передвинул колоду с разгоравшимся огнем в сторону, а другой выхватил нож и разрезал ему грудную клетку столь искусно, что молодой человек едва дернулся. После этого один жрец, запустив в рану руку, вырвал оттуда бьющееся сердце, а второй вставил на его место колоду, со знанием дела подпитав огонь кусочками коры и комочками хлопка. Когда из еще слабо шевелившейся груди появились язычки пламени, другой жрец бережно поместил на огонь только что вырванное сердце. Пламя затрепетало и спало, подавляемое кровью сердца, но не потухло и спустя мгновение разгорелось снова. Жарившееся на нем сердце громко зашипело.

Грянуликрики: «Новый Огонь зажжен!», и неподвижная, напряженная до сего момента толпа пришла в суетливое движение. Один за другим, в порядке старшинства, жрецы хватали подготовленные заранее факелы, подносили их к быстро покрывавшейся спекшейся коркой груди ксочимикуи и, когда факелы занимались от Нового Огня, убегали с ними в руках прочь. Первый жрец поджег своим факелом деревянную пирамиду, чтобы люди, издали с нетерпением взиравшие на холм Уиксачи, увидели гигантский костер и поняли, что угроза миновала и Сей Мир будет существовать дальше. На холме этого слышно не было, но я представлял себе, как разносились над городом ликующие крики толпившихся на крышах людей. Потом жрецы сбежали по тропе с холма: огни факелов развевались позади них, как охваченные пламенем волосы. У подножия их поджидали другие жрецы, собравшиеся из ближних и дальних поселений. Они подхватывали зажженные от священного Нового Огня факелы, чтобы разнести божественное пламя по храмам своих городов и селений.

— Сними маску, Ночипа, — сказал я дочери. — Сейчас уже можно. Сними, чтобы было лучше видно.

Стоя на вершине холма, ближе к северному склону, мы наблюдали, как стекают с него и растекаются во всех направлениях ручейки огненных точек. И повсюду, куда прибывал священный огонь, возжигались сначала храмовые курильницы, а за ними и прочие светочи. Первым огонь воспылал в главном храме ближайшего городка Истапалапана, за ним в Мешикалчинко. В каждом храме многочисленные верующие дожидались возможности зажечь от курильниц свои факелы, а уже ими оживить холодные очаги в своих домах.

Получалось, что каждый факел, прочерчивая свой путь сквозь мрак с холма Уиксачи, сначала превращался в отдалении в едва заметную точку, а потом распускался цветком летящих огненных искр. Это повторялось снова и снова, в Койоакане, в великом Теночтитлане, в поселениях, расположенных все дальше и дальше, пока вся огромная чаша озерных земель не заполнилась огнями, возродившись к свету и жизни. То было бодрящее, волнующее, возбуждающее зрелище, и я очень старался запечатлеть его среди самых счастливых воспоминаний своей жизни, ибо, конечно, не мог надеяться когда-нибудь увидеть его снова.

Как будто прочтя мои мысли, дочка тихонько сказала:

— О, я очень надеюсь дожить до старости, чтобы увидеть это чудо еще раз.