Райнер Рильке - Письма 1926 года

• Название: Письма 1926 года
• Автор: Райнер Рильке
• Издательство: Книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990

Подготовка текстов, составление, предисловие, переводы, комментарии К.М.Азадовского, Е.Б.Пастернака, Е.В.Пастернак. Книга содержит иллюстрации.

---

Вывод: если есть возможность такого спокойного, бесстрашного, естественного, вне-телесного чувства к «мертвому» — значит оно есть, значит оно-то и будет там. Ведь в чем страх? Испугаться. Я не испугалась, а первый раз за всю жизнь чисто обрадовалась мертвому. Да! еще одно: чувство тлена (когда есть) очевидно связано с (приблизительной) деятельностью тлена; Р. Штейнер, напр<имер>, умерший два года назад уже совсем не мертвый, ничем, никогда.

Этот сон воспринимаю, как чистый подарок от Р<ильке>, равно как весь вчерашний день (7-е — его число) давший мне все (около 30-ти) невозможных, неосуществимых места Письма. Все стало на свое место — сразу.

По опыту знаешь, что есть места недающиеся, неподдающиеся, невозможные, к которым глохнешь. И вот — 24 таких места в один день. Со мной этого не бывало.

Живу им и с ним. Не шутя озабочена разницей небес — его и моих. Мои — не выше третьих, его, боюсь, последние, т. е. — мне еще много-много раз, ему — много — один. Вся моя забота и работа отныне — не пропустить следующего раза (его последнего).

Грубость сиротства — на фоне чего? Нежности сыновства, отцовства?

Первое совпадение лучшего для меня и лучшего на земле. Разве не естественно, что ушло? За что ты принимаешь жизнь?

Для тебя его смерть не в порядке вещей, для меня его жизнь — не в порядке, в порядке ином, иной порядок.

Да, главное. Как случилось, что ты средоточием письма взял частность твоего со мной — на час, год, десятилетие — разминовения, а не наше с ним — на всю жизнь, на всю землю — расставание. Словом, начал с последней строки своего последнего письма, а не с первой — моего (от 31-го). Твое письмо — продолжение. Не странно? Разве что-нибудь еще длится? Борис, разве ты не видишь, что то разминовение, всякое, пока живы, частность — уже уничтоженная. Там «решал», «захотел», «пожелал», здесь: стряслось.

Или это — сознательно? Бессознательный страх страдания? Тогда вспомни его Leid [442], звук этого слова, и перенеси его и на меня, после такой потери ничем не уязвимой, кроме еще — такой. Т. е. — не бойся молчать, не бойся писать, все это раз и пока жив, неважно.

Дошло ли описание его погребения... Немножко узнала о его смерти: умер утром, пишут — будто бы тихо, без слов, трижды вздохнув, будто бы не зная, что умирает (поверю!). Скоро увижусь с русской, бывшей два последних месяца его секретарем. Да! Две недели спустя получила от него подарок — немецкую Мифологию 1875 г. — год его рождения. Последняя книга, которую он читал, была Paul Valery [443]. (Вспомни мой сон).

----------------------

Живу в страшной тесноте, две семьи в одной квартире, общая кухня, втроем в комнате, никогда не бываю одна, страдаю.

----------------------

Кто из русских поэтов (у нас их нет) пожалел о нем? Передал ли мой привет автору Гренады? (Имя забыла).

Да, новая песня

и новая жисть.

Не надо, ребята,

о песнях тужить.

Не надо, не надо,

не надо, друзья!

Гренада, Гренада, Гренада моя [444].

Версты эмигрантская печать безумно травит. Многие не подают руки. (Х<одасеви>ч первый) [445]. Если любопытно, напишу пространнее.

Здесь Цветаева впервые рассказывает о поэме «Попытка Комнаты», упоминания о которой были рассыпаны в ее летних письмах (см. ее письма к Б. Пастернаку от 21 июня, 1 июля, 10 июля). Поэма была послана Пастернаку в следующем письме и получена в Москве 20 февраля. Через два дня Пастернак пишет Цветаевой, что узнал в этой вещи конкретные детали их весенней переписки. В частности имеется в виду приснившаяся ему встреча с Мариной, описанная в письме 20 апреля 1926 года: «светлая, безгрешная гостиница без клопов и быта», «коридоры», «Ты была и во сне, и в стенной, половой и потолочной аналогии существованья, т. е. в антропоморфной однородности воздуха и часа — Цветаевой, т. е. языком, открывающимся у всего того, к чему всю жизнь обращается поэт без надежды услышать ответ».

Преобразованные в поэме, эти образы дополнены отсылками к стихам Пастернака («депеша Дно») и деталям его биографии («На рояли играл?»). В этом же ряду — «Гостиница Свиданье Душ», «Коридоры: домов туннели... Коридоры: домов ущелья» и так далее.

Поэма «Попытка Комнаты», как и более ранняя поэма «С моря», была внутренне связана с «Поэмой Лестницы», начатой в январе 1926 г. в Медоне и завершенной в Сен Жиле между 10 июня и 21 июля (ср. примеч. 56 к главе VII, примеч. 21 к главе IX и примеч. 17 к Эпилогу). В черновой тетради Цветаевой все эти произведения соседствуют с черновиками ее писем к Рильке и Б. Пастернаку; в той же тетради — «Поэма Воздуха» и еще одна незаконченная поэма. Описывая архив Цветаевой, хранящийся в ЦГАЛИ, Е. Б. Коркина сообщает:

«Большая черновая тетрадь в черном коленкоровом переплете подобна могучей реке, исток которой — «Поэма Лестницы» — начинается в Медоне в первые дни нового — 1926 года, затем разделяется на самостоятельные русла «Попытки Комнаты» и незавершенной поэмы без названия, впадает в омут немецких черновиков писем к Рильке, стремительно несется со смертельных вершин «Поэмы Воздуха», уклоняется в отдельный залив «С Моря», выходит на широкие плесы писем к Пастернаку, чтобы, соединив в своем трехсотстраничном течении два языка, пять поэм, двух поэтов и бесчисленные попутные ручьи стихов, широким потоком выйти к устью — океанскому побережью Вандеи летом 1926 года» [446].

ПОПЫТКА КОМНАТЫ

Стены косности сочтены

До меня. Но — заскок? случайность? —

Я запомнила три стены.

За четвертую не ручаюсь.

Кто же знает, спиной к стене?

Может быть, но ведь может не

Быть. И не было. Дуло. Но

Не стена за спиной, так?.. Все, что

Не угодно. Депеша «Дно»,

Царь отрекся. Не только с почты

Вести. Срочные провода

Отовсюду и отвсегда.

На рояли играл? Сквозит.

Дует. Парусом ходит. Ватой

Пальцы. Лист сонатинный взвит.

(Не забудь, что тебе девятый.)

Для невиданной той стены

Знаю имя: стена спины

За роялем. Еще — столом

Письменным, а еще — прибором

Бритвенным (у стены — прием —

Этой — делаться корридором

В зеркале. Перенес — взглянул.

Пустоты переносный стул).

Стул для всех, кому не войти

Дверью, — чуток порог к подошвам! —

Та стена, из которой ты

Вырос — поторопилась с прошлым —

Между нами еще абзац

Целый. Вырастешь как Данзас —

Сзади. Ибо Данзасом — та,

Званым, избранным, с часом, с весом,

(Знаю имя: стена хребта!)

Входит в комнату — не Дантесом.

Оборот головы. — Готов?

Так и ты через десять строф,

Строк. Глазная атака в тыл.

Но, оставив разряд заспинный,

Потолок достоверно был.

Не упорствую: как в гостиной,

Может быть, и чуть-чуть косил.

(Штыковая атака в тыл —

Сил)

И вот уже мозжечка

Сжим. Как глыба спина расселась.

Та сплошная спина Чека,

Та — рассветов, ну та — расстрелов

Светлых: четче, чем на тени

Жестов — в спину из-за спины.

То, чего не пойму: расстрел.

Но, оставив разряд застенный,

Потолок достоверно цел

Был (еще вперед — зачем нам

Он). К четвертой стене вернусь:

Та, куда отступая, трус

Оступается.

«Ну, а пол —

Был? На чем-нибудь да ведь надо ж?..»

Был. — Не всем. — На качель, на ствол,

На коня, на канат, на шабаш, —

Выше!..

Всем нам на тем свету

С пустотою сращать пяту

Тяготенную

Пол — для ног.

— Как внедрен человек, как вкраплен! —

Чтоб не капало — потолок.

Помнишь, старая казнь — по капле

В час? Трава не росла бы в дом —

Пол, земля не вошла бы в дом —

Всеми — теми — кому и кол

Не препятствие ночью майской!

Три стены, потолок и пол.

Все, как будто? Теперь — являйся!

Оповестит ли ставнею?

Комната наспех составлена.

Белесоватым по серу —

В черновике набросана.

Не штукатур, не кровельщик —

Сон. — На путях беспроволочных

Страж. В пропастях под веками

Некий, нашедший некую.

Не поставщик, не мебельщик —

Сон, поголее ревельской

Отмели. Пол без блёсткости.

Комната? Просто — плоскости.

Дебаркадер приветливей!

Нечто из геометрии,

Бездны в картонном томике.

Поздно, но полно понятой.

А фаэтонов тормоз-то —

Стол? Да ведь локтем кормится

Стол. Разлоктись по склонности,

Будет и стол настольности.

Так же, как деток — аисты:

Будет нужда — и явится

Вещь. Не пекись за три версты!

Стул вместе с гостем вырастет.

Все вырастет,