Владимир Маяковский - Том 5. Стихотворения 1923

• Название: Том 5. Стихотворения 1923
• Автор: Владимир Маяковский
• Жанр: Поэзия
• Год: 1957

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.

В пятый том входят стихотворения 1923 года.

В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

[1923]

Маяковская галерея

Пуанкаре*

Мусье!
    Нам
           ваш
         необходим портрет.
На фотографиях
         ни капли сходства нет.
Мусье!
    Вас
           разница в деталях
            да не вгоняет
                  в грусть.
Позируйте!
       Дела?
         Рисую наизусть.
По политике глядя,
Пуанкаре*
    такой дядя. —
Фигура
    редкостнейшая в мире —
поперек
    себя шире.
Пузо —
    ест до́сыта.
Лысый.
Небольшого роста —
чуть
        больше
        хорошей крысы.
Кожа
          со щек
         свисает,
            как у бульдога.
Бороды нет,
         бородавок много.
Зубы редкие —
         всего два,
но такие,
    что под губой
               умещаются едва.
Физиономия красная,
            пальцы — тоже:
никак
           после войны
         отмыть не может.
Кровью*
    двадцати миллионов
            и пальцы краснеют,
                     и на
волосенках,
        и на фрачной коре.
Если совесть есть —
         из одного пятна
крови
          совесть Пуанкаре.
С утра
            дела подают ему;
пересматривает бумажки,
            кровавит папки.
Потом
           отдыхает:
         ловит мух
и отрывает
       у мух
         лапки.
Пообрывав
        лапки и ножки,
едет заседать
           в Лигу наций*.

Вернется —
         паклю
         к хвосту кошки
привяжет,
    зажжет
         и пустит гоняться.
Глядит
    и начинает млеть.
В голове
    мечты растут:
о, если бы
    всей земле
паклю
          привязать
               к хвосту?!
Затем —
    обедает,
         как все люди,
лишь жаркое
         живьем подают на блюде.
Нравится:
    пища пищит!
Ворочает вилкой
         с медленной ленью:
крови вид
    разжигает аппетит
и способствует пищеваренью.
За обедом
    любит
               полакать
молока.
Лакает бидонами, —
            бидоны те
сами
         в рот текут.
Молоко
    берется
         от рурских детей;
молочница —
            генерал Дегут*.
Пищеварению в лад
переваривая пищу,
любит
           гулять
по дороге к кладбищу.
Если похороны —
         идет сзади,
тихо похихикивает,
         на гроб глядя.
Разулыбавшись так,
Пуанкаре
    любит
         попасть
            под кодак*.
Утром
    слушает,
         от восторга горя, —
газетчик
    Парижем
         заливается
               в мили:
— «Юманите»*!
         Пуанкаря
последний портрет* —
              хохочет
                на могиле! —
От Парижа
       по самый Рур —
смех
        да чавк.
Балагур!
Весельчак!
Пуанкаре
    и искусством заниматься тщится.
Пуанкаре
    любит
               антикварные вещицы.
Вечером
    дает эстетике волю:
орамив золотом,
         глазками ворьими
любуется*
    траченными молью
Версальским
           и прочими догово́рами.
К ночи
    ищет развлечений потише.
За день
    уморен
         делами тяжкими,
ловит
          по очереди
         своих детишек
и, хохоча
    от удовольствия,
                  сечет подтяжками.

Похлестывая дочку,
         приговаривает
                       меж ржаний:
— Эх,
           быть бы тебе
         Германией,
                  а не Жанной! —
Ночь.
         Не подчиняясь
         обычной рутине —
не ему
            за подушки,
         за одеяла браться, —
Пуанкаре
    соткет*
         и спит
            в паутине
репараций.
Веселенький персонаж
держит
    в ручках
         мир
                наш.
Примечание.
Мусье,
    не правда ли,
            похож до нити?!
Нет?
        Извините!
Сами виноваты:
         вы же
не представились
         мне
               в мою бытность*
                  в Париже.

[1923]

Муссолини*

Куда глаз ни кинем —
газеты
    полны
                именем Муссолиньим.
Для не видевших
         рисую Муссолини* я.
Точка в точку,
            в линию линия.
Родители Муссолини,
         не пыжьтесь в критике!
Не похож?
    Точнейшая
         копия политики.
У Муссолини
           вид
         ахов. —
Голые конечности,
         черная рубаха*;
на руках
    и на ногах
         тыщи
кустов
    шерстищи;
руки
         до пяток,
            метут низы.
В общем,
    у Муссолини
            вид шимпанзы.

Лица нет,
    вместо —
         огромный
знак погромный.
Столько ноздрей
         у человека —
              зря!
У Муссолини
           всего
         одна ноздря,
да и та
    разодрана
         пополам ровно
при дележе
        ворованного.
Муссолини
        весь
               в блеске регалий.
Таким
           оружием
              не сразить врага ли?!
Без шпалера*,
         без шпаги,
            но
              вооружен здо́рово:*
на боку
    целый
         литр касторовый;
когда
         плеснут
          касторку в рот те,
не повозражаешь
         фашистской
              роте.
Чтобы всюду
          Муссолини
              чувствовалось как дома —
в лапище
    связка
         отмычек и фомок.
В министерстве
         первое
              выступление премьера
было
         скандалом,
               не имеющим примера.
Чешет Муссолини,
         а не поймешь
              ни бельмеса.
Хорошо —
    нашелся
         переводчик бесплатный.
— Т-ш-ш-ш! —
              пронеслось,
              как зефир средь леса. —
Это
       язык
    блатный! —
Пришлось,
       чтоб точить
             дипломатические лясы,
для министров
             открыть
             вечерние классы.
Министры подучились,
             даже без труда
                     без особенного, —
меж министрами
         много
              народу способного.
У фашистов
         вообще
              к знанию тяга:
хоть раз
    гляньте,
с какой жаждой
         Муссолиниева ватага
накидывается
           на «Аванти»*.
После
          этой
    работы упорной
от газеты
    не остается
         даже кассы наборной.
Вначале
    Муссолини,
         как и всякий Азеф*,
социалистничал,
         на митингах разевая зев.
Во время
    пребывания
              в рабочей рати
изучил,
    какие такие Серрати*,
и нынче
    может
         голыми руками
брать
         и рассаживать
         за решетки камер.
Идеал
    Муссолиний —
         наш Петр.
Чтоб догнать его,
         лезет из пота в пот.
Портрет Петра.
             Вглядываясь в лик его,
говорит:
    — Я выше,
         как ни кинуть.
Что там
    дубинка
         у Петра
              у Великого!
А я
      ношу
    целую дубину. —
Политикой не исчерпывается —
              не на век же весь ее!
Муссолини
         не забывает
              и основную профессию.
Возвращаясь с погрома
             или с развлечений иных,
Муссолини
       не признает
            ключей дверных.

Демонстрирует
             министрам,
              как можно
                     негромко
любую дверь
          взломать фомкой*.
Карьере
    не лет же до ста расти.
Надавят коммунисты —
               пустишь сок.
А это
         всё же
        в старости
небольшой,
        но верный кусок.
А пока
           на свободе
         резвится этакий,
жиреет,
    блестит
         от жирного глянца.
А почему он
          не в зверинце,
                   не за решеткой,
              не в клетке?
Это
       частное дело
         итальянцев.
Примечание.
По-моему,
    портрет
         удачный выдался.
Может,
    не похожа
         какая точьца.
Говоря откровенно,
         я
            с ним
              не виделся.
Да, собственно говоря,
             и не очень хочется.
Хоть шкура
        у меня
         и не очень пушистая,
боюсь,
           не пригляделся б
             какому фашисту я.

[1923]