Голамхосейн Саэди - Персидские юмористические и сатирические рассказы

• Название: Персидские юмористические и сатирические рассказы
• Автор: Голамхосейн Саэди
• Издательство: Издательство «Правда»
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1988

В сборник включены произведения основоположника современного сатирического рассказа Ирана Мохаммада Али Джамаль-заде, а также писателей-юмористов Хосроу Шахани, Феридуна Тонкабони, Голамхосейна Саэди и Аббаса Пахлавана.

В рассказах зло и остроумно обличаются пороки буржуазного мира: продажность чиновников, напускная добродетель богатых, инфляция моральных и нравственных ценностей в условиях ускоренной модернизации общества.

Современный персидский юмористический рассказ развивает гуманистические и демократические традиции мировой классической новеллистики.

---

— Что же в таком случае? Не из тюрьмы ли вышел? Или, может быть, стал наркоманом? Или, не дай бог, у тебя язва желудка?

— Нет, хуже… Я купил машину!

У меня сердце упало… Видать, бедняга задавил человека, и эти два-три месяца, что я его не видал, сидел в тюрьме.

— Это правда? — спросил я, решив, что прочёл его мысли.— В тюрьму попал? Задавил человека?

— Да нет же! — раздражённо ответил он.

— Ну так в чем тогда дело? Не томи, выкладывай скорей!

— Я же сказал: «Купил машину!»

— Поздравляю! Но сам-то ты почему так изменился?

— Алчный человек заводит себе шесть карманов! — отвечал он загадочно, в своей манере говорить афоризмами.— Я, видишь ли, принадлежу к тому типу людей, что, найдя даровую верёвку, тут же спешат на ней удавиться.

Я ничего не понимал, и мне не терпелось узнать, что же с ним приключилось.

— Ещё два-три месяца назад,— начал он, закурив сигарету,— мне мог бы позавидовать президент Франции. Я жил счастливо и беспечно, как бабочка. Утром я шёл себе из дому пешком до автобусной остановки, покуривая, и по дороге обдумывал планы на день. Дойдя до остановки, платил два крана[127] и получал билет. Подходил автобус — я садился. Частенько по воле случая рядом оказывалась красивая девушка. На каждой остановке кто-то выходил, кто-то входил. Я все время видел новых людей и получал удовольствие от смены впечатлений. Так я добирался до работы. Работал спокойно, успевал все сделать. Вечером отправлялся с друзьями в кино. Иногда заглядывал в кафе. Когда наступало время возвращаться домой, брал такси, а если погода была хорошая, не торопясь шёл пешком. По пути я развлекался тем, что вспоминал хорошие стихи или, давая волю фантазии, выдумывал всякие истории, и так незаметно оказывался дома. Ложился в постель и перед сном, была охота — читал, а нет — лежал и строил планы на будущее. И вот месяца два-три назад ко мне подошёл один человек и спросил:

— У тебя есть автомобиль?

— Нет, братец, какое там! Ослика никак купить не соберусь, а ты говоришь: «автомобиль».

— Что же так?

— Денег нет!

— Я могу устроить тебе машину в кредит. Директор фирмы — мой знакомый, так что ещё получишь скидку в две-три тысячи туманов… Ты водить-то умеешь?

— Не так чтобы очень…

— Права у тебя есть?

— Нет.

— Так давай оформляй скорее, а машину я раздобуду!

Он ушёл, оставив меня с целым вихрем мыслей. «А ведь он прав,— думал я.— У всех есть машины, почему бы и мне не иметь? Чем я хуже других? Разве я старик какой-нибудь? Вовсе нет! Не в силах оплатить кредит в рассрочку? В силах! И главное, такую скидку получу. Вот будет здорово!… Оформлю права, сяду за руль… Куда едешь? В Джаджруд! Откуда? Из Караджа! Ребята, поехали на речку Хен! Нет, лучше в Демавенд[128]… Забрасываем в машину вещи и отправляемся куда душе угодно! Ведь жизнь коротка. Не завтра, так послезавтра Азраил[129] придёт за нами… Разве это жизнь, когда четыре раза на дню, как баранья туша на крючке, болтаешься в автобусе, ухватившись за поручень?!»

* * *

Короче говоря, думы о покупке машины и будущей счастливой жизни вытеснили из моей головы все другие мысли.

За десять дней я ухитрился получить водительские права. В качестве первого взноса отдал свои сбережения — пять тысяч туманов. Таким образом, с учётом скидки в две тысячи туманов оставалось мне выплачивать по шестьсот туманов в течение тридцати месяцев. Получил машину, сел за руль…

В первый же день я налил в бак бензина на двадцать четыре тумана, прокатился в Шемран[130], заглянул в Джаджруд, а вечером поехал в кино на своей машине… Не стоит говорить, с каким трудом мне удалось найти место для стоянки. Начался фильм, а сердце неспокойно: «Вдруг снимут колпаки? Стащат щётки с ветрового стекла? Не забыл ли я запереть дверцу, а то ведь, чего доброго, портфель украдут! А если какая-нибудь машина мою стукнет — куда обращаться? И сколько, интересно, возьмут за ремонт?» Одним словом, я был так занят этими мыслями, что не заметил, когда герой появился на экране, что у них там было с героиней и откуда вдруг взялся ребёнок…

Но вот фильм кончился, и я, вскочив раньше всех, стремглав бросился к машине. Слава богу, колпаки и щётки на месте, дверцы заперты, портфель цел. Но зато к ветровому стеклу прилеплен розовый листок — уведомление о штрафе за стоянку в недозволенном месте. Всю ночь до петухов я думал о машине и о штрафе.

На следующий вечер мы с одним приятелем пошли в кафе, машину поставили перед входом. Так же как накануне, когда я ничего не понял в фильме, в кафе до меня не доходило, о чем идёт разговор, что я ем. Но зато, когда мы вышли, я увидел, что у меня свистнули три колпака, только четвёртый, сирота, остался: не успели снять. Уплатив два крана сторожу за присмотр, я сел за руль. Сперва думал, без колпаков машина не пойдёт, но потом выяснилось, что и без них ездить можно! Тогда я снял последний колпак и отнёс его домой. Ночью меня преследовали кошмары о колпаках и вчерашнем штрафе. Утром я взглянул в зеркало и не узнал себя — под глазами мешки, лицо осунулось, один нос торчит.

* * *

Следующие три-четыре дня, слава богу, все было спокойно. Но вот — то ли на седьмой, то ли на восьмой день — о мою машину, как выражаются шофёры, «потёрся» огромный грузовик, «Потёрся» так, что снёс заднее крыло и половину переднего. Пока мы ругались с водителем грузовика, появился автоинспектор и разъяснил, что виноваты мы оба и поэтому каждый из нас должен заплатить другому по сто пятьдесят туманов! Мы расцеловались, простили друг друга, и я кое-как поехал прочь.

Машина стояла на ремонте, когда подошёл срок уплаты первых шестисот туманов. С трудом я раздобыл эти деньги и успел со взносом вовремя. Но после ремонта на следующий же день мне выдавили ветровое стекло, украли портфель и транзистор! А расходы на бензин! Каждое утро я наливаю на двадцать туманов бензина, а к вечеру бак пуст. После работы по крайней мере четверо-пятеро моих приятелей ждут, чтобы я развёз их по домам в разные концы города. Если я этого не делаю, говорят: «Заважничал, гордый стал!» Не поверишь, трое обиделись и перестали со мной разговаривать! А в прошлую пятницу, когда мы возвращались из Караджа, вышла из строя рулевая тяга, и нам здорово повезло, что машина не перевернулась. А по правде говоря, лучше бы она перевернулась!

Когда я уплатил второй взнос, вдруг начал дымить двигатель— стало гореть масло. Но тут умер дядя моего двоюродного брата, и нужно было везти покойника в Кум[131]. Приехали в Кум, моя двоюродная сестра почувствовала себя плохо. И пришлось нам ночью везти её обратно в Тегеран к доктору. По пути я «поцеловался» с «фольксвагеном» и заплатил пятьдесят туманов штрафа…

* * *

…Я слушал жалобы моего друга, но смысл слов уже не доходил до меня. Я чувствовал, что с каждой его фразой теряю пятьдесят граммов веса. Он, как заезженная пластинка, все повторял и повторял одно и то же. Где у него лопнула шина, сколько он заплатил за покрышку, как сломал два амортизатора, при каких обстоятельствах его оштрафовали, каким образом у него украли фары, когда…

Кошмар какой-то! У меня больше не было сил слушать, и я перебил его:

— А куда ты сейчас направляешься?

— Да, понимаешь, сдал машину в ремонт, и надо занять у кого-нибудь двести — триста туманов, чтобы оплатить его… Кстати, ты не выручишь меня?

Застенчивый

По природе своей я застенчив и совестлив, и это очень осложняет мне жизнь.

Несколько лет назад накануне Ноуруза переехали мы на новое место жительства. Дом — на окраине города, при доме — участок в триста квадратных метров с бассейном и четырьмя цветниками.

Мы, иранцы, любим, когда вокруг нас цветут цветы и заливаются певчие птицы. Даже в пустыне стараемся разбить цветник или посадить хотя бы несколько деревьев. Не зря же нашу страну называют страной роз и соловьёв.

Короче говоря, я нанял подёнщика, чтобы он вскопал землю для посадки деревьев и цветов.

— Участок у вас неплохой,— сказал он, закончив работу,— но пока что неухоженный. Если хотите, чтобы все у вас хорошо росло, надо бы раздобыть несколько вьюков верблюжьего или овечьего навоза и удобрить землю.

Я с ним согласился. Ведь жизнь наша коротка, и потому следует по возможности украшать её. Как приятно просыпаться поутру от весёлого щебетания птиц за окном среди цветов и зелени деревьев!..

— Но где взять это удобрение?

— Да вернее всего будет купить его у проходящих мимо вас погонщиков верблюжьих караванов.

Подёнщик ушёл, а я поручил детишкам следить за улицей и сказать мне, когда поблизости появится караван верблюдов.

Через два дня дети примчались с радостной вестью: караван прибыл и на спине каждого верблюда огромные вьюки как раз этого самого нужного нам удобрения. Я обрадовался, выбежал на улицу и, не зная государственных цен на навоз, стал расспрашивать погонщика о весе и стоимости одного вьюка. Погонщик пустился расхваливать свой товар: это, дескать, чудо, а не навоз, одного мискаля его достаточно, чтобы яблоки и груши у меня уродились размером с шарифабадский[132] арбуз, а цветы и трава зеленели и цвели всем на диво. Короче говоря, он всучил мне, простофиле, никогда не видевшему и не покупавшему удобрений, четыре вьюка верблюжьего навоза по шесть с половиной туманов за вьюк.