Владимир Кожевников - Забытый - Москва

• Название: Забытый - Москва
• Автор: Владимир Кожевников
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Как такое можно говорить, князь! Разве я могу переложить все на эти хрупкие плечи! Просто у нас с ней хороший контакт.

- А как Любин муж смотрит на этот контакт?

Ефим отнесся к вопросу легкомысленно и быстро и весело ляпнул:

- А смотри-не смотри, из Серпухова все равно ничего не увидишь! - и услышал такой хохот, что вскинулся и заметался глазами. Люба, хотя тоже смеялась, была аж багровой. Корноух почти сполз с лавки, и даже серьезный Иоганн закрылся рукой и чего-то там поправлял у себя в усах. Ефим запоздало кинулся оправдываться и корить насмешников в том смысле, что "кто сам грешит, тот в другом видеть спешит", а Бобер, отсмеявшись, окончательно осознал (и замету себе сделал), что идея таких вот, за столом, больших "семейных" советов, с серьезным разговором, какими он их себе представлял в начале своего житья в Москве, себя не оправдала, кончилась. Да и с самого начала была неверна. Но хотелось ведь сохранить возле себя очаг, близких, с которыми тепло и уютно, которых давным-давно знаешь и любишь. А они уходят и уходят, и место их заступают другие, их все больше, и с каждым годом, днем, часом будет становиться все больше. Вот и Юли ушла... Кто знает, как дальше сложится? И хотя он был в ней абсолютно уверен и знал, что сделано все это для него... но ведь никогда уже не обожжет она своим ведьминым взглядом из-за плеча Любы, не подскочит на зов с напряженной улыбкой и радостным вскриком: "Я, князь!" Жаль!.. Ах, как жаль! Неужели действительно ВСЕ проходит?! Эх-хе-хе... Проходит. Незаметно иногда, но проходит ВСЕ. И безвозвратно!

* * *

Он смотрел на Иоганна: "И ты изменился уже, Ваня, и... уходишь. Посолиднел, осознал свою значимость. Но что же ты со всей своей значимостью допустил в строительстве такой перекос?!"

- Иоганн, расскажи про кремль.

- Что же рассказывать? - Иоганн посмотрел, как показалось Дмитрию, даже печально. - Сам все видишь.

- Вижу! Но почему ж так получилось?

- Как видишь, получилось. Можно было даже голову об стены эти проклятые разбить, и все равно бы лучше не вышло. И так уж забутовку всякой дрянью делал, а то бы и того не натянули.

- Что такое забутовка?

- Середка. Снаружи стены камень, а внутри кирпичный бой, черепки гончарные, просто глина - забутовка. Так-то... Тут не Мальборк, князь.

- Иоганн! Ты - и о Мальборке пожалел?!

- И пожалел. Чем тупорылые сильны? Дисциплиной! Ведь их, если присмотреться, мало совсем. Горстка! А колотят всех соседей почем зря! Потому что один кулак железный! Если что Магистром сказано, ни один ни на вот столечко в сторону не вильнет. А тут... С самого начала уже! Везут и везут камень к башням. По всем расчетам - для башен уже - во! под завязку! А они все везут! Свиблу сказал, всем боярам, кто за башни ответственны, сказал - хоть бы хны! Везут! Великому князю сказал. Тот кулаком по столу бац! Вроде перестали. Навели кое-какой порядок, стали вдоль стен сваливать, кто к башне завернет, того чуть ли ни в кнуты, стражу к башням поставили княжескую! Своя у бояр сразу была. Все, к башням перестали. И что ты думаешь?! Возить перестали, так по ночам от стен и друг у друга таскать начали! Князь взбеленился, приказал найти мерзавцев, грозился стражу перевешать. Стали разбираться, смотрим: стража утром пьяная спит, а кучи убывают. Поймали десятка два воров. Нищие, полунищие - голь перекатная! Спрашиваем - зачем? На хлеб, говорят, с голоду чтоб не подохнуть. Кто нанимал?! Они и сами толком не знают, один на другого кивнул - и нет никого. Так ничего и не добились. Я сообразил, да поздновато: стражу от башен перевели к стенам, да стали людей ставить не московских, менять их чаще. Поутихло, да уж поздно.

С начала Иоганнова рассказа Дмитрий начал поглядывать на жену, которая, сразу же это заметив, сделала слишком равнодушное лицо и занялась гусиной ножкой.

- Послушай, Иоганн, а почему снизу стали разбираться, а не сверху?

- Вначале-то и стали сверху! Князь собрал бояр, накричал, начал спрашивать. Те - глаза в пол, губы поджали, морды постные - тьфу! Ни дать, ни взять - монахи католические, святоши, мать их!.. Ничего не знаем, ничего не ведаем - хоть ты лопни! Князь побушевал, побушевал - и все на том.

- Ну, князь - ладно, но ты-то?! У тебя ведь с некоторыми ответственными за башни поближе отношения. Вот насчет Боровицкой башни, например. Я слышал, ее уже не Боровицкой, а Бобровицкой называют... Дмитрий упорно смотрел на Любаню, которая так же упорно смотрела в миску. Иоганн как-то замялся, и наступила неловкая тишина, которую решительно и довольно сердито нарушила княгиня:

- Ну и чего ты замолчал? (Это Иоганну.) Говори, не бойся, ты и тут за крепость радел, а меня нечего выгораживать.

Но Иоганн молчал, а Дмитрий чувствовал, почти физически ощущал, как уходит, улетучивается из-за стола легкое, веселое настроение, радость встречи, и сгущается тянущая, вяжушая неловкость.

- Э-эй, бобры! Я ведь не ругать вас приехал, не скандалить. Чего вы?! Рассказывайте спокойно, чего психовать.

- Спокойно... - Люба вздохнула и как-то тряхнула головой, что перед глазами у Дмитрия возник дед (как живой!) и запершило в горле,-и так уж с башней этой хлебнули... И между собой все пересобачились, и с другими, а ты приехал - и туда же...

- Это куда ж это - туда?! Же! Странные вы люди! Тут новость самая главная - Кремль! Вон чего отгрохали, невиданное дело! В лесу, где про камень и не слыхали, где даже храмы каменные, и те наперечет, закатили каменный город. За год, почитай! А начинаешь расспрашивать - "и ты туда же"!

- Да ладно тебе! Зубы заговаривать. Понятно же... Ну да, и я камень к себе от стен стаскивала, может, даже и больше других. Потому что хватилась поздно! С честностью своей... А не хватилась, так... Она и так-то у нас самая, почти, низенькая вышла, а без краденого камня и вовсе бы уродиной недомерком осталась. Стены бы от этого выше не стали, а на наши с тобой головы насмешек и позора - воз и маленькая тележка.

- Ай да княгиня! - Дмитрий смеялся восхищенно. - И как же ты, сама додумалась или подсказал кто?

- Ну ты уж меня совсем за дуру считаешь? - Люба заулыбалась, и напряжение за столом спало. - Как Иоганн стал про безобразия эти рассказывать, я и задумалась.

- А! Так значит вы с Иоганном?!

- Да ну что ты, князь! - чуть не плача взмолился Иоганн, и всем стало его жалко, только с нижнего конца стола послышалось позорное: хи-хи! Тут уж князь с княгиней переглянулись весело и доверчиво, а Дмитрий заметил нарочито громко:

- Иоганн! А ведь главный-то вор от тебя недалеко уселся. Как их там князь хотел? Кнутом? Или лозой?

- Ну зачем это вот уже - кнут! лоза! Что мы, дикари какие или как? философски вопросил Ефим, и весь стол грохнул хохотом.

* * *

- О-о-ой, Митенька... Ну хватит, хватит. Господи, как я устала! Ты после Нижнего совсем какой-то бешеный стал. Ненасытный.

Дмитрий, в меру хмельной после княжеского пира, на сильном взводе, но не перебравший, чувствовал в себе столько энергии, а еще больше желания, что мог бы донимать жену всю ночь. Но Люба, тоже долго и с жаром ласкавшая его, к утру сомлела, обмякла, перестала отвечать на ласки, а теперь вот и пожаловалась. Дмитрий с сожалением оторвался от нее, откинулся на подушки и сразу вспомнил Юли.

"Как она там теперь, бедняжка? Ведь знает, что я приехал. Мечется, поди. Может, и сейчас не спит, о тебе, кобеле, думает. Хотя нет. Поздно уже, очень поздно. Или уже рано... Но как мне к этому вопросу подступиться?"

- Митя, я тебе о Юли так и не досказала... - Дмитрий сильно вздрогнул и возблагодарил Бога, так кстати отодвинувшего его от жены, а то она конечно бы почувствовала! - ...ты завтра же, если спешишь в Серпухов, то не откладывай в долгий ящик, должен с ней повидаться. Тайно.

- Зачем? И почему тайно? - его бросило в жар.

- Я ведь сказала: она с Вельяминовыми завязалась накрепко. Не знаю уж, как сам Василь Василич, а сына его, Ивана, она намертво посадила на крюк. В открытую за ней бегает, грозится все бросить, даже от жены отделаться, только бы Юли себе взять. Хоть в жены! Ну, она подыгрывает. А Вельяминовы очень против тебя настроены. Василь Василич видит, что князь готовит тебя в главные воеводы. А ведь сейчас это, практически, в его руках. Тысяцкий прежде всего за войско московское отвечает, а, стало быть, и всем другим воеводам голова. Юли сразу поняла: если у нее с нами прежние отношения останутся, Вельяминовы будут ее опасаться. Вот она с нами и "поссорилась". Мастерски, надо сказать. И теперь мы с ней общаемся сложно, через верных людей, окольно, кучу всяких хитростей выдумали. И Вельяминовы, кажется, перестали ее опасаться, даже Василь Василич. Ну и сведений у нее, конечно... Она со мной не распространялась, да я и не хочу, чего зря время тратить. А уж тебе завтра наскажет - только запоминай.

- Та-ак... А как же...

- Ой, Мить, завтра! Дай хоть часок поспать, - Люба чмокнула его в щеку и зарылась носом в подушку.

"Господи! Как будто слышишь! И сразу - на тебе! Как в доброй сказке! Значит?.."

* * *

Система связи у Любы с Юли была довольно сложной, в три гонца, не знавших друг друга, подсказанная и налаженная Иоганном. Когда возникала необходимость встречи, ее назначала Юли в условном месте и приезжала всегда сама, со стороны же княгини ездил либо Иоганн, либо (в особо важных случаях) сама княгиня в сопровождении Иоганна. Мест было три, далеко за городом, в маленьких охотничьих приютах, сделанных еще Алешкой.