Филип Рот - Другая жизнь

• Название: Другая жизнь
• Автор: Филип Рот
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 5-367-01185-2

Воспользовавшись своим художественным даром, известный писатель Натан Цукерман меняется судьбой с младшим братом Генри, искажая реальность и стирая связи между жизнью настоящей и вымышленной.

---

Я ухожу.

Я ушла.

Я ухожу от тебя.

Я покидаю тебя и твою книгу.

Так вот оно что! Ну конечно! Моя книга! Мария думает, будто она — моя выдумка, она считает себя чистым измышлением, моей фантазией, и совершает умный поступок: она бежит, оставляя не только меня, но и не дописанный многообещающий роман о войне различных культур, в котором пока нет ничего, кроме счастливого начала.

Дорогой Натан!

Я ухожу. Я ушла. Я ухожу от тебя. Я покидаю тебя и твою книгу. Книги. И я забираю с собой Фебу, покуда с ней не случилось какой-нибудь беды. Я знаю, что литературные персонажи иногда бунтуют, выступая против своего создателя, но, как показывает мой опыт при выборе первого мужа (по крайней мере для меня самой), я никогда не хотела быть оригинальной, да и сейчас не испытываю такого желания. Я любила тебя, и у меня вызывал трепет и восхищение тот факт, что я живу исключительно по чьей-то воле, что я — выдумка, чистая фантазия, которую можно подчинить воле писателя, но даже моя покорность, как у дрессированного животного, имеет свои пределы. Поэтому мне с Фебой лучше вернуться к тому времени, когда у нас еще ничего не началось и я жила этажом выше вместе с ним. Конечно же, гораздо приятнее, когда тебя слушают, а не держат целый день взаперти, но у меня мурашки бегут по спине, как только я начинаю думать, что мной управляют, манипулируют и эксплуатируют еще в большей степени, чем это было в то время, когда ты, желая вызволить соседку, попавшую в тяжелое положение, извлек меня (ради своих художественных целей) из квартиры наверху. Все эти штучки не для меня, и я тебя об этом предупреждала с самого начала. Когда я умоляла тебя не писать обо мне, ты уверял меня, что никого не можешь описать верно: как только ты берешься за перо, на бумаге у тебя получается кто-то совсем иной. Что ж, я у тебя получилась не совсем такая, как ты хотел, но достаточно узнаваемая, и мне это не нравится. Я признаю, что радикальные перемены — это закон жизни, и если на одном фронте затишье, на другом начинается сражение. Я признаю, что рождение, жизнь и смерть — это всего лишь смена формы существования, но ты слегка переусердствовал в своих сочинениях. С твоей стороны было несправедливо заставлять меня пережить твою болезнь, операцию и смерть. «Просыпайся, просыпайся, Мария! Это был лишь сон!» Но спустя какое-то время такие фокусы начинают выматывать душу. Я не могу жить сидя на пороховой бочке, потому что никогда не знаю, дурачишь ты меня или нет. Я не игрушка и не позволю тебе всегда забавляться со мной! По крайней мере раньше, когда я была замужем за англичанином, моим домашним тираном, я знала, на каком свете я нахожусь. С тобой же мне всегда это будет непонятно.

И откуда мне знать, что ты сделаешь с Фебой? Дальнейшие перспективы приводят меня в ужас. Ты не постеснялся убить своего брата, ты, не задумываясь, чуть не угробил самого себя, ты развлекался по полной программе, посадив себя в израильский самолет, на борту которого оказался псих-террорист, желающий взорвать всех к чертовой матери. А что будет, если ты вдруг решишь, ради интереса и завлекательности сюжета, отправить мою дочку гулять по берегу реки, откуда она свалится в воду? Когда я думаю о литературных хирургических операциях, которые ты в качестве эксперимента проводишь над теми, кого я люблю, я начинаю понимать, что движет психами, выступающими против вивисекции. Ты не имел никакого права вкладывать в уста Саре те слова, которые она произнесла в крипте, — она никогда в жизни не сказала бы ничего подобного, если бы ты не сдвинулся на еврейской теме. Во-первых, в том не было никакой необходимости; во-вторых, это было жестоко; и в-третьих, это была чистая провокация. Поскольку как-то раз я призналась тебе, что евреи, с моей точки зрения, любят искать виноватых среди лиц других национальностей, навешивая на них клеймо разгульного антисемитизма. Если выразиться иначе, когда виноватых не найти, ты непременно в своих сочинениях должен приписать моей сестре антисемитские выходки!

Возьмем, к примеру, это жалкое создание из ресторана — антисемитку, которая попала туда исключительно благодаря твоим фантазиям и по твоей воле развязала скандал, когда все было так хорошо, когда я думала, что это мой самый прекрасный вечер за последние годы! Почему что-то скверное должно произойти как раз в тот момент, когда ты получаешь удовольствие от жизни? Почему нам нельзя быть счастливыми? Разве ты не можешь вообразить себе идиллическую картину? Зачем все портить? Для разнообразия попробуй ограничить свои фантазии, сведя их к радостным событиям, и наслаждаться жизнью! Ведь это должно быть очень просто, у большинства людей это получается само собой. Тебе уже сорок пять, и ты добился больших успехов. Давно пора понять, что жизнь не бесконечна. Зачем забивать себе голову неразрешимыми противоречиями? Не хочешь ли ты изменить свой менталитет и начать новую жизнь? Я была настолько глупа, что задавалась вопросами, почему это так и почему ты хочешь быть со мной;

мне казалось, будто ты хотел навсегда забыть пахнущее мертвечиной прошлое и зажить счастливо, двигаясь в новом направлении. Мне казалось, что ты собирался поднять восстание против себя как автора и переделать свою жизнь. У меня хватило смелости думать, что я могу оказать на тебя влияние. Зачем тебе нужно было разрушить все своей внезапной вспышкой против антисемитов и полыхать от гнева, превратившись в фанатика из Агора? Нью-Йорк ты превратил в кошмар, извращенно представив личность Карновски, что было противопоставлено этому ужасному эксперименту с импотенцией. Я бы скорее выбрала роль Дивной Крошки Марии, королевы порно, сосущей мужские члены в каком-нибудь разухабистом приапическом[133] шоу, я бы даже предпочла, чтобы меня задушили в романе, чем испытывать бесконечную печаль, видя тебя совершенно раздавленным. А теперь — Лондон и опять евреи. Когда все идет прекрасно, возникает еврейская тема. Неужели ты не можешь забыть про своих евреев? Как это получается, что у всех, кто вращается в обществе, кто обладает известностью не меньшей, чем у тебя, неодолимо проявляется одна и та же суть? Это очень скучно и утомительно, это регрессивно и отдает безумием — вот во что выливается упорство, с которым ты твердишь о своей связи с этнической группой только вследствие своего происхождения, забывая, что родился много лет тому назад. Отвратительно, что ты открыл во мне типичную англичанку, пропитанную британским духом до мозга костей, но я не отношусь трепетно к своей нации, как вы, евреи, которые всегда настаивают на принадлежности к особой расе, и не позволю приклеивать на себя никакие этнические ярлыки. Не слишком ли долго тот мужчина, что вел тебя по жизни, был верным сыном своего отца?

Ты знаешь, что такое быть рядом с евреем, когда возникает еврейская тема? Это все равно что общаться с людьми, находящимися на грани безумия. Примерно половину времени, что ты проводишь рядом с ними, они ведут себя идеально, но внезапно они начинают злобно рычать на тебя, как собака, сорвавшаяся с цепи. Иногда бывает забавно смотреть, как они на секунду замирают, а потом эмоции выплескиваются через край. Если смотреть правде в глаза, они говорят вполне разумные вещи, такие же, как и пять минут назад, но ты видишь, что их уже занесло и они переступили черту.

Я хочу тебе сказать вот что: давай вернемся на страницу 73 в твоей рукописи. Когда я поняла, что ты хочешь забрать нас, мне нужно было встать, развернуться и уйти, прежде чем самолет приземлился, уж не говоря о том, что мне не следовало сломя голову нестись в аэропорт и узнавать, что ты еще в полете, высоко над Святой землей. Твой мозг, твой всеобъемлющий разум работает в следующем направлении: раз уж моя сестра заявила, что моя мать во что бы то ни стало хочет окропить святой водой нашего новорожденного младенца в церкви, ты во что бы то ни стало должен сделать ответный выпад, требуя, чтобы ребеночек, если это будет мальчик, воздал должное Яхве[134], во время ритуального обряда принеся ему в жертву свою крайнюю плоть. Ах, боже мой, я всегда нутром чую сидящий в тебе дух противоречия! По этому поводу мы опять начнем препирательства — мы, кто никогда не спорил друг с другом. Я должна сказать: «Это варварский обычай, и я не допущу членовредительства. Может быть, с физической стороны это безопасно в девяносто девяти случаях из ста, поэтому я не могу привести никаких аргументов против обрезания с точки зрения медицины, кроме одного: не нужно никаких хирургических вмешательств в человеческий организм, если в том нет крайней необходимости. И тем не менее, я убеждена, что обрезание — это ужасная штука, равным образом и для мальчиков, и для девочек. Я считаю это неправильным».

А ты в свою очередь ответишь мне: «Мне будет очень трудно существовать с мыслью, что мой сын — необрезанный». Или же ты скажешь мне что-либо более жесткое, в чем прозвучит угроза. И пошло-поехало. Ну и кто же победит в споре? Догадайся сам. Пусть это варварский обычай, но я-то человек разумный и к тому же твое собственное литературное творение, поэтому я, конечно, сдамся и уступлю тебе. И тогда я скажу: «Мне кажется, что в этом отношении у сына должно быть все так же, как и у отца. Я хочу сказать, что если отец необрезанный, тогда и мальчик должен быть необрезанным, иначе ребенок будет задаваться вопросом, почему он не такой, как его отец, и это обернется для него кучей проблем». И еще я скажу (то есть меня заставят сказать) следующее, что будет близко к истине: «Мне кажется, не нужно ломать обычаи, если они вызывают такую бурю эмоций. Если ты будешь сходить с ума из-за каждого, кто собирается разорвать связь между тобой и твоим сыном, мне наплевать на то, что я думаю по этому поводу, хотя, признаюсь, я считаю, что в данном вопросе агностик-интеллектуал совершенно иррационально превращается в местечкового еврея. Но я вполне понимаю твои чувства и не буду стоять у тебя на пути. Если это поможет тебе установить истину в отношении твоего отцовства, если это подтверждает реальность твоего отцовства, тогда пусть будет так».