Благовещенский Глеб - Иоанн IV Грозный

• Название: Иоанн IV Грозный
• Автор: Благовещенский Глеб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978 5-17-069080-0, 978-5-9725-1829-6

Русские монархи всегда отличались своеобразием, что и говорить, но Иван Грозный затмил их всех!

Он открыто практиковал черную магию, а в ходе управления державой постоянно прибегал к услугам астрологов, магов и колдунов. Это, однако, не мешало ему умерщвлять тысячи людей по обвинению в занятиях колдовством. Он нещадно терзал свою страну. Он создал особую карательную службу – опричнину – и, обрядив этих служивых на сатанинский лад, предоставил им полное право казнить и миловать. Опричники утопили Русь в крови… Он до умопомрачения обожал физические пытки, никто не мог сравниться с ним в искусстве истязания плоти человеческой. Он был способен непрерывно пытать человека на протяжении 8 часов! При этом он словно бы знал, к кому какую пытку следует применить. В поисках особого вдохновения он обращался к богословским книгам и выискивал в них подробности истязания душ грешников в аду. Почерпнутые познания он немедленно применял на практике. Поистине это был палач-виртуоз!

Он был также диким сладострастником, но при этом и отвратительным мучителем женщин, поскольку не ведал о том, как следует с ними обращаться, в сущности даже и за людей их не считая. Он умертвил собственного сына, полагая в нем претендента на трон.

При этом ему была присуща истинная государственность – в минуты просветления. Он словно пронизал мысли иноземных послов и не позволял им глумиться над державой русской. Именно благодаря мудрой дипломатии Грозного иезуитскую миссию Антонио Поссевино, желавшего насадить на Руси католическую веру, постигла полная неудача. То, что Крым стал почти русским и была присоединена Сибирь, – все это тоже заслуги Иоанна Грозного, явившего себя подлинным владыкой!

Он был исключительно талантливым композитором. Его "Стихиры" поражают величием. Они подобны древним медитативным гимнам, повергающим незрелые души в смятение…

Он был еще и замечательным писателем. Одна лишь его переписка с Андреем Курбским – блестящее тому свидетельство.

Стихира сочинения Иоанна Грозного

Об Иоанне Грозном, чья натура непостижима, написано великое множество книг. О нем писали как легендарные историки, так и безвестные литераторы. Ему посвящено бессчетное количество научных исследований – как отечественных, так и зарубежных. И, конечно же, каждый из авторов и специалистов ставил своей целью разгадать тайну личности Иоанна Грозного.

Не составляет исключения и эта книга.

Ну а насколько автору ее удалось справиться с возложенной на себя задачей, надлежит судить читателям.

---

Иоанн велел ему сдать Черкасы и Канев королю, потому что он с ним в перемирье, а самому ехать в Москву; здесь Вишневецкий получил в отчину Белев со всеми волостями и селами да в других областях несколько сел".

Хан крымский по недомыслию своему счел оставление Вишневецким Хортицы за крайне благоприятный для себя знак и за свидетельство слабости Руси. Он тут же позволил себе депешу наглого содержания, направив ее прямо Иоанну Грозному. Тот, однако же, посмеялся и мигом поставил наглеца на место.

"Хан ободрился уходом Вишневецкого с Хортицкого острова и писал к царю, что если он будет присылать ему поминки большие и ту дань, какую литовский король дает, то правда в правду и дружба будет; если же царь этого не захочет, то пусть разменяется послами. Иоанн отвечал, что ханские требования к дружбе не ведут, и в начале 1558 года отправил князя Вишневецкого на Днепр с пятитысячным отрядом, приказавши черкесам помогать ему с другой стороны.

Хан боялся Иоанна, хотел помириться с ним, но ему хотелось выторговать что-нибудь; зная, что даром ничего теперь не получит из Москвы, он решился опустошать Литву, чтоб и покормить свою орду, и вместе получить награду из Москвы. Посол Загрязский возвратился в Москву с известием, что Девлет-Гирей присягнул царю в дружбе и братстве и сына своего отпустил на Литву; но, давая шерть, хан выговаривал, чтоб царь прислал ему казну, какая посылалась к Магмет-Гирею: тогда и дружба в дружбу, а не пришлет, то и шерть не в шерть; и потом, когда хан повоюет короля, то царю присылать в Крым такую же дань, какую король дает. Но и это предложение в Москве не было принято: царь приговорил, что хан поминки берет и клятву дает, но всегда изменяет, и потому нового посла в Крым не отправил, а послал гонца с грамотою, в которой писал, что захочет хан добра, то безлепицу и большие запросы оставил бы.

В мае пришло известие от Вишневецкого, что он ходил к Перекопи, но не встретил ни одного татарина на Днепре; улусов также не застал, потому что король дал знать хану о приближении русских и хан забил все улусы за Перекопь, а сам сел в осаде. Вишневецкий хотел провести лето в Ислам-Кермени, но государь велел ему быть в Москву, а на Днепре оставить небольшие отряды детей боярских, стрельцов и казаков. Крымцы пытались малыми толпами, человек в 300, во 100, пробираться на Волгу, нападать на рыболовов, но не имели нигде успеха: одни были побиты горными, другие – русскими людьми".

Как известно, лето и осень – наиболее благоприятны для начала наступления. Уж это-то хану крымскому было хорошо известно. Отчего же он медлил? Зная его лукавый восточный нрав, можно сделать один-единственный вывод: хан выжидал удобного момента для вероломного нападения. Он намеревался избегнуть любого, даже малейшего риска. Момент представился ему очень скоро: в 1558 году Иоанн Грозный начал Ливонскую войну, а потому распространились слухи, что чуть ли не вся рать русского государя брошена на рижское направление.

Как пишет Соловьев: "…зимою в конце 1558 года какие-то татары дали ему (т. е. хану. – Г. Б.) знать из Москвы, что здесь нет никого, что царь со всеми своими силами отправился в Ливонию, к Риге. Девлет-Гирею так хотелось отомстить Иоанну за Ржевского, Вишневецкого и особенно за то, что давно уже не получал поминков из Москвы, что он решился даже на зимний поход, лишь бы воспользоваться случаем и напасть врасплох на беззащитные украйны. Собравши тысяч до ста войска, хан отпустил его тремя отрядами – на Рязань, Тулу и Каширу; но на реке Мече царевич Магмет Гирей, предводительствовавший главным отрядом, узнал, что Иоанн в Москве, спросил, где князь Вишневецкий и боярин Иван Шереметев, два человека, более других знакомые и страшные крымцам, и, узнав, что первый в Белеве, а другой в Рязани, поворотил назад и благодаря зиме переморил лошадей и людей".

Подлая вылазка хана позорно провалилась, причинив ему ощутимый урон. Тем не менее Иоанн Грозный не преминул сделать вывод, что хан явно не успокоился, и от него надлежит ожидать всяческих мерзостей -причем в любой момент.

Иоанн решил на всякий случай достойно подготовиться к возможному набегу крымцев и предпринял ряд упреждающих мер в самом начале следующего года: "В начале года отправлены были князь Вишневецкий с 5000 на Дон и окольничий Данила Адашев с 8000 в городок на Пселе, чтоб оттуда выплыть на Днепр и промышлять над Крымом. Весною Вишневецкий близ Азова разбил 250 крымцев, пробиравшихся в Казанскую область; Адашев сделал больше: выплывши на лодках в устье Днепра, взял два турецких корабля, высадился в Крыму, опустошил улусы, освободил русских пленников, московских и литовских. На татар, застигнутых врасплох, напал ужас, так что они не скоро могли опомниться и собраться вокруг хана, который потому и не успел напасть на Адашева в Крыму, преследовал его вверх по Днепру до Монастырки, мыса близ Ненасытицкого порога, но и здесь не решился на него напасть и ушел назад.

Часть 6. Триумфальный разгром Крымского Хана

Естественно, Иоанн Грозный более всего хотел сосредоточиться на одной-единственной цели, а именно на своей вожделенной Ливонии, обладание которой могло бы предоставить ему несравненный в стратегическом отношении козырь: выход на Балтику. Ему был нужен мир с теми же крымцами, чтобы они не донимали его своими непрестанными притязаниями и набегами. Именно с этой целью, как отмечается у С. Соловьева, и предпринял Грозный очередную попытку поладить с ханом без кровопролития: "Чтоб попытаться, нельзя ли склонить Девлет-Гирея к миру, отправился в Крым большой посол Афанасий Нагой. Завоеватель Казани и Астрахани в грамоте своей к крымскому хану не хотел употреблять прежних почтительных выражений, писать челобитье; Иоанн писал: „Божиею милостию великого государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, московского, новгородского, казанского астраханского, немецкого и иных – Великие Орды великому царю, брату моему Девлет-Гирею царю с поклоном слово". И в Крыму переменили прежнее поведение относительно московских послов: Нагой писал, что когда он шел к хану и от хана, то зацепки ему не было никакой: встречники и придверники о пошлинах не поминали. Посол так говорил хану именем своего государя: „Изначала дед наш, великий государь Иван, с твоим дедом, Менгли-Гиреем царем, дружбу и любовь держали великую, и кому из них над недругом Бог помощь подаст, друг ко другу сеунчей (вестников победы) посылывали, сами тому радовались, людей между собою жаловали и богатили, недруги их под их ногами были, а друзья их, то слыша, радовались. Этою зимою ходили мы недруга своего короля воевать, седши сами на конь и со всеми ратями своими многих земель, в королеву землю пришли и, слава Богу, город Полоцк взяли. Мы было хотели и к Вильне идти, но Рада королева большая к нашим боярам прислала бить челом, чтоб бояре упросили нас из земли воротиться, а государь их король сейчас же пришлет к нам послов своих бить челом о своем неисправлении. Бояре наши били челом брату нашему, князю Владимиру Андреевичу, и, вместе с ним падши к нашим ногам, говорили: великий государь! Вера у вас с королем одна, больше кровь зачем проливать! Недруга своего землю ты воевал, рати твои богатством и пленом наполнились, город у него лучший ты взял, недруг твой прислал к тебе бить челом и в твоей воле хочет быть! И мы, не хотя братнего и боярского челобитья оскорбить, на свое государство пришли".

Полагаю, читатели оценили мастерство риторики, явленное Нагим.

Оно и неудивительно: какой у него был наставник – сам царь Иоанн Грозный.

Иоанн не преминул вручить Нагому особые инструкции: "В наказе Нагому было написано: „Если станут спрашивать о Казани, то отвечать: о Казани что и говорить! Казань во всей государской воле, церкви в городе и по уездам многие поставлены, в городе и на посаде все русские люди живут, и многие земли роздал государь княжатам и детям боярским в поместья; этою зимою было на государской службе в Литовской земле одних казанских людей с 50 000 кроме русских людей; астраханских людей было тысячи с две; а в дальние походы государь астраханских людей не берет, потому что им ходить далеко, а велел им государь ходить на тамошние службы – в Шавкалы, в Юргенч, в Дербент и в иные места, куда государские воеводы пошлют. Если вспомнят при каком-нибудь случае о великом князе Иване Даниловиче Калите и о царе Узбеке и если сам царь начнет говорить, то послу отвечать, что он еще молод, тех дел не слыхал, то ведает Бог да вы, государи; а если станут об этом говорить без царя князья, то отвечать, что такие разговоры к доброму делу нейдут, то дело было невзгодою государя нашего прародителей, а теперь Божиею волею Узбеков юрт у кого в руках, сами знаете; известно, от кого на том юрте посланники и воеводы сидят, и по Узбекову юрту кому к кому следует поминки посылать-знаете; Узбек и князь великий Иван уже минулися, а что теперь, то всеми видимо, и что видимо, то минувшего крепче; во всех государствах Бог сегодня то повысит, а завтра иное".