Атанас Манаджиев - Сожженный некролог

• Название: Сожженный некролог
• Автор: Атанас Манаджиев
• Жанр: Детектив

---

Гео быстро добежал до машины, с ходу рванул с места и помчался к выезду из города.

Так что же могло произойти? Однажды, когда Кристина была уже в тюрьме, к Эмилии домой явилась подруга или родственница второй жены Дишо. Она была, по ее собственным словам, очень обеспокоена тяжелым положением, в котором оказалась Эмилия, — одна, без средств, без ясного представления о будущем, да еще нервы расходились. "Если ты в чем нуждаешься, не стесняйся, я передам твоему отцу. Ты девочка гордая, это замечательно, но надо жить…" Девочка, естественно, ответила отказом. Но родственница, специалист высшего класса в таких делах, тут же пустилась в рассуждения о судьбах одиноких девушек вообще, потом незаметно перешла к примерам из жизни приемных детей, брошенных настоящими родителями, и все это с восклицаниями, заламыванием рук, чтобы не оставалось ни тени сомнения в искренности ее намерений. Пока она играла эту сцену, глаза ее были прикованы к Эмилии: сказать или не сказать? "А, ты уже взрослая девушка…" И произнесла страшные слова.

Конечно же, Эмилия была потрясена. Но прошло немного времени, и она даже почувствовала облегчение. С момента ареста матери у нее уже зрел план покончить с этой жизнью, а теперь она порвет и со всеми близкими, в том числе и с несчастной Кристиной. Что с того, что та была ей матерью и даже пошла на преступление ради нее, Эмилии? Никто не требовал от нее такой жертвы! В измученной душе девушки вспыхнула ярость, которая быстро перешла в ненависть к бедной женщине. На свидания она еще не ездила и не поедет никогда! Единственное, ради чего стоило бы увидеться с "ней", это чтобы "поблагодарить" за растоптанное доброе имя, за несбывшуюся надежду стать врачом, за разрушенную первую любовь… И все-таки в глубине души ей было мучительно горько, больно. Она страдала гораздо больше, чем когда их бросил отец. Тогда их было двое, и обе они старались переносить горе с высоко поднятой головой, были друг к другу ласковы и внимательны. Теперь рядом не было теплого материнского плеча, родной руки… Раньше она как думала? У тебя есть мать, она тебя родила, выкормила, воспитала, в силу биологических законов она тебе самый близкий человек, какие бы чувства ни мучили тебя после раскрытия махинаций с кассой. Тяжело и страшно, что мать преступница, но она мать и совершила преступление ради тебя. Насколько проще все стало теперь! Нет никаких препятствий, и можно привести свой план в исполнение. Именно так — полный разрыв! Она убежит, уедет, улетит, испарится… Ну а вдруг здесь объявят розыск, найдут ее, возвратят с позором обратно, что тогда? Ведь будет еще хуже, чем теперь. И тут, возможно, в ее богато одаренном фантазией уме вспыхнула идея мнимого самоубийства (это верный способ со всеми разорвать и расквитаться за все). Об уходе из жизни — не мнимом, а подлинном — она вряд ли думала, уж очень много в ней энергии, душевных сил, юного безотчетного стремления быть, действовать, наполнять собою мир!… А когда могла прийти ей в голову эта идея? Наверняка в тот миг, когда отягощенный виной папаша Дишо явился в запущенную квартиру, где скрывалась от всех страдающая Эми. И она с легкой душой поехала с ним и прыгнула в бушующие волны…

Но вот прошли месяцы, прошел-пробежал-промчался целый год. Ожесточение, как это часто бывает, потеряло первоначальную остроту, пришло время более спокойных размышлений, воспоминаний. Оказалось, что старые привязанности, заглушенные бурными переживаниями прошлого лета, живы. Да, Эми пыталась отречься… от всего и от всех, от мамы Кристины в первую очередь, но в один из дней новой жизни она вдруг отчетливо почувствовала, что ей ужасно хочется хотя бы посмотреть на мать: как она переносит лишение свободы, сохранила ли какой-то интерес к жизни или высохла от тоски, всеми оставленная, может быть, даже больная… Любовь к матери, освобожденная от бремени страданий, горячей волной прилила к сердцу девушки. Как же ей хотелось поддержать, подбодрить несчастную! Но пока нельзя появляться перед Кристиной, та может просто умереть, ведь у нее больное сердце. А не послать ли ей сначала какой-нибудь гостинец? Например, пирожки, она их очень любит. А уж потом сказать ей: "Мам, я их сама пекла"… Хотя бы разочек взглянуть на мать! Эх, какая же она была глупая — не взяла с собой фотографии матери, смотрела бы на нее сейчас сколько хочешь! Погоди, погоди… но ведь эту ошибку можно исправить! Куда она дела ключи от квартиры? И если прибавить к этим мыслям и чувствам ни на миг не утихающую тоску по Ярославу, по родному городу и все чаще возникающую тягу к родному дому (плохо ли, хорошо ли, но там прошли ее детские годы, там она осознала себя человеком), то станет абсолютно ясно, почему она отправилась в Пловдив как в первый раз, так и во второй под защитой (весьма, как выяснилось, ненадежной) парика или крашеных волос.

Она была в квартире! Гео уже не сомневался в этом ни на йоту. Оставалось выехать на шоссе и мчаться вперед, в Софию, к Цыпленку. Может быть, впереди последний виток крутой спирали этого необычного дела.

Ну конечно, все-таки настигла его автоинспекция. Не успел он выехать из города, как попал в колонну "обследуемых" — останавливали каждую машину, тщательно осматривали, "обнюхивали", выстукивали, как на врачебном осмотре. Гео понял: если сейчас не вырвется, всему делу крышка. Он тихо-тихо объехал колонну и дал газ. Успел заметить, как удивленно застыли от его наглости лица стражей автопорядка, услышал отчаянные свистки сзади… И откуда только взялась такая прыть у его скрежещущего, разболтанного, раздрызганного, но верного друга?

Вот сейчас должно появиться кривое засохшее дерево. А что если вдруг он снова увидит ее там с поднятой вверх рукой? Почему бы и нет? Эмилия закончила свои дела в Пловдиве и сейчас, наверное, спешит поскорее исчезнуть отсюда, чтобы кануть в человеческий муравейник в каком-нибудь другом городе. Но в каком? Скорее всего, в столице, где легче затеряться среди сотен тысяч ее жителей, проще найти работу и оставаться незамеченной столько, сколько будет нужно. И подумать только, что его недавняя встреча с ней здесь, на шоссе, была чистой случайностью! Гео казалось, что он занят этим делом уже давно. История Эмилии поглотила его без остатка, все действующие лица этой семейной драмы были ему уже настолько хорошо знакомы, будто он с ними век вековал.

Гео сбавил ход. До полудня было еще далеко, но солнце палило нещадно.

Дерева не было. Выкорчевали? А может, он спутал, не здесь оно росло? Тут и черты Эмилии почему-то стали расплываться перед глазами, и как он ни силился представить ее себе такой, какой увидел тогда здесь, на шоссе, — в блузке без рукавов, в узких джинсах, как ни старался вообразить ее глаза с живой мукой на самом дне, соединить все это в единый образ никак не удавалось. У Гео появилось очень неприятное ощущение неуверенности в себе и даже страха: узнает ли он девушку, если встретит завтра на улице с русыми волосами?

"До каких пор ты будешь играть с нами, как кошка с мышкой, девчонка? Мне это уже надоело!" Гео так разозлился, что решил тут же вышвырнуть за окно машины некролог, но что-то его остановило. "Выброшу, когда найдем ее!" Вспомнил, что у него в чемодане лежит прекрасная фотография Эмилии — он выпросил ее у Длинных Ушей. Сегодня он отдаст фотографию в лабораторию, до конца недели она будет размножена и расклеена по всей стране. Довольно ловить кота за хвост, даже его прямой начальник отважился признать необходимость этой меры. Более того, он наверняка уже попросил у генерала разрешение объявить розыск девчонки. А генерал, еле сдерживая насмешливую улыбку, должно быть, посоветовал показать красавицу и по телевизору, как показывают иногда опасных преступников…

Дойдя в воображении до этого места, Гео просто похолодел от ужаса: а вдруг… А вдруг девочка лишь теперь решится на крайний шаг, чтобы отомстить любимому и его новой приятельнице, изображения которой не сходят со страниц газет? А что Эмилия по-прежнему или даже больше прежнего любит Ярослава, тоскует по нему — ясно как божий день, иначе зачем она так рисковала, зачем пришла в самое людное место? Конечно, чтобы посмотреть на свою любовь. А эта любовь обнимается с другой девушкой и шепчет ей на ухо всякие нежности… Теперь, чтобы она ни сделала, никто ничего не подумает — ведь она для всех мертва…

Настроение падало с каждой минутой, мрачные мысли совсем одолели измученного жарой и неизвестностью Гео, он уже почти верил в новые страшные замыслы Эмилии.

София возникла неожиданно. Сначала ему навстречу побежала длинная ограда резиденции "Враня", двор которой был устлан густым пыльным покровом из листьев, потом замелькали прутья решетки, с двух сторон обрамляющие бульвар Ленина, темно-голубая громада гостиницы "Плиска" надвинулась и минуту спустя осталась позади. Гео постепенно успокоился и уже готов был посмеяться над опасениями, которые одолевали его только что. Конечно, Эмилия отчаянная девчонка, от нее всего можно ожидать, но самоубийство… Такое, действительно, могло прийти ему в голову только от чудовищной жары и усталости. "Стой, товарищ следователь, — сказал он себе, — нужно чуток передохнуть и проглотить хотя бы горячий кофе".