Питер Бамм - Невидимый флаг. Фронтовые будни на Восточном фронте. 1941-1945

• Название: Невидимый флаг. Фронтовые будни на Восточном фронте. 1941-1945
• Автор: Питер Бамм
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2146-6

Немецкий военный хирург Питер Бамм делал операции в летней пыли и в зимнюю стужу, без отдыха в течение многих часов в самых тяжелых условиях. Временные полевые госпитали организовывались прямо в окопах и бомбоубежищах, поток раненых не иссякал. Бамм был фронтовым медиком и выполнял свой долг, спасая людей. В своих воспоминаниях он описывает тяжелые фронтовые будни на Восточном фронте.

---

Вероятно, разумнее всего было бы пойти спать, чтобы хоть немного отдохнуть перед боем. Но провести такую ночь в разговорах и за выпивкой является высшим шиком, это придает человеческим взаимоотношениям дополнительную и особенную остроту.

Подобно воинам Александра, которые накануне решающей битвы с Дарием, положившей конец великой империи, сидели вокруг походных костров на Иссе и беседовали – о восходе солнца над афинским Акрополем, о виноградниках на холмах Аттики и о женщинах, которых они оставили на берегах Эгейского моря, – точно так же и мы сидели вокруг раскаленной железной печи и разговаривали о восходе солнца над Гевельзеен – группе озер в окрестностях Берлина, о пивных близ Ораниенбургских ворот, а также о девушках, слушающих выступления духового оркестра в городском парке в Трептове.

Но между нами была и существенная разница. Любую реку, которую мы преодолели, можно было считать Галисом, а империя, которую мы уничтожили, была создана нашими же отцами. У всех были на этот счет какие-то смутные предчувствия; об этом старались не говорить, но определенное напряжение всегда чувствовалось и, чем дольше продолжалась война, становилось все сильнее. Временами мы просто старались не подавать виду и старались поддерживать свою репутацию бравых вояк.

В то время у нас было принято каждый вечер слушать «Лили Марлен». Как только прозвучал последний куплет, недалеко от нас упало еще несколько бомб, и окончание песни мы дослушали уже лежа под столом.

Затем зашел разговор о наших делах: сперва о лошадях, которые снова располнели после того, как их стали кормить овсом; о том, что у Пани, непревзойденной попрыгуньи, случилась колика и что сержант Гарлофф водил ее кругами на поводке всю ночь, пока колика не прошла. Затем достали целую партию очень красивых болгарских медалей, их распределение сопровождалось шутками и оживленными разговорами. Руководил вечеринкой полковник Рейнхарт и в состоянии алкогольного опьянения заявил, что медицинская рота отныне будет пятнадцатой ротой его полка. Я рассказывал о храбрости, проявленной румынскими солдатами во время боев за Одессу, и о гостеприимстве их офицеров, а также поведал комичную историю о том, что штурм города был назначен на следующий день после того, как русские сами его оставили. Я рассказал о достопримечательностях Одессы, о знаменитой лестнице, о памятнике Дюку Ришелье, а также о громадной добыче, захваченной в порту.

Затем разговор плавно перешел на обсуждение предстоящего боя. Некоторые части нашей дивизии уже вступили в бой, и с фронта до нас доходили странные слухи: русские больше не бегут, а сражаются с таким ожесточением, будто в них вселился сам дьявол; наши вынуждены были зарыться в землю; местность была абсолютно ровной и вся находилась под обстрелом русских на такую глубину, что лошадей пришлось спрятать в укрытия, иначе их просто перестреляли бы; окопы были заполнены грунтовыми водами; как говорили, уровень потерь был очень высоким; появились серьезные сомнения относительно того, смогут ли вообще наши войска прорваться через перешеек; перед нами вырисовывалась ясная перспектива делать громадное число операций в сырости и холоде в течение многих дней и ночей.

Внезапно восточная дверь распахнулась, и прилетевший из степи ветер задул лампу; при тусклом свете, исходившем от печи и освещавшем только нижнюю часть лица, мы выглядели как участники некой средневековой мистерии. Пришел конюх и доложил, что лошади оседланы. Было 3 часа утра. Мы допили водку и, собрав свои халаты, перчатки, кобуры от револьверов, планшеты и противогазы, покинули комнату. Конюхи стянули с лошадей попоны, мы залезли в седла и поскакали вперед в ночной мгле. Дождь перестал лить, и когда мы обернулись, то увидели, что печь, подобно глазу циклопа, все еще светится в темноте.

Глава 9 Грязь

То село на Перекопском перешейке, которое я покинул сегодня в 3 часа утра, лежало в нескольких километрах к западу от проселочной дороги, и именно до нее мы и должны были добраться. Я взял с собой сержанта Гарлоффа. Это был сухой, молчаливый, надежный человек, который вырос на конном заводе в Померании. Всю свою жизнь он провел среди лошадей, и с годами его лицо стало чем-то похожим на лошадиную морду, что иногда случается у людей его профессии. Он был первоклассным наездником, практически представлявшим собой одно целое со своей верховой лошадью, которую звали Наполеон. В первые дни после начала войны на одной из открытых равнин вблизи Прута русский истребитель, выполнявший разведывательный полет, устроил на нас настоящую охоту. В поисках спасения мы помчались галопом прямо навстречу самолету и выскочили из зоны его обстрела как раз перед тем, когда, по нашим расчетам, он должен был открыть по нас огонь из пулеметов. Мы повторяли этот маневр до тех пор, пока не оказались в безопасности.

Если бы он был англичанином, то мог бы просто совершить круг почета над нами и помахать на прощание крыльями, но он был русским и не мог себе позволить никаких вольностей.

Мы скакали бок о бок в ночной тишине, почти ничего не видя вокруг в кромешной тьме. Гарлофф внезапно натянул у Наполеона поводья. Лошадь присела на задние ноги и остановилась. Я также натянул поводья. Первым делом я подумал о том, что у Наполеона одна из ног попала в заячью норку, но Гарлофф спрыгнул с лошади, сделал несколько шагов вперед и исчез во мраке. Моя лошадь Пани встревожено что-то пережевывала. Когда Гарлофф появился вновь, он произнес всего лишь одно слово:

– Мины!

Я вспомнил, что неподалеку находятся позиции русских. Своими острыми глазами Гарлофф смог заметить маленький кусочек белой тряпки, закрепленный на проволоке в нескольких сантиметрах над землей. Обычно так обозначаются границы минного поля.

Я также спешился, и, ведя за собой лошадей, мы пошли вдоль проволоки с белыми тряпками. Она тянулась как раз вдоль дороги, по которой одновременно могли двигаться только несколько рядов машин. Не было необходимости делать большой объезд. Однако минные поля не ставили по отдельности, и не было уверенности в том, что все они были обнаружены и обозначены соответствующим образом. Мы пристально вглядывались в простиравшуюся перед нами тьму. Вероятно, места для могил уже были нам выделены на полоске земли, простиравшейся между нами и проселочной дорогой.

Разумеется, лучше всего было бы двигаться вперед пешком. Но возможно, дальше нет никаких минных полей. Сверхосторожность иногда приводит к противоположным результатам и заставляет людей действовать иррационально. Тяжелые комья глины прилипли к нашим сапогам, когда мы прошли вместе с нашими лошадьми несколько сот метров. Шаг за шагом мы вынуждены были вытаскивать ноги из непролазной грязи.

Опытный солдат всегда настороже. Но временами осторожность может привести к тому же самому результату, что и предсказание Дельфийского оракула, следуя которому человек попадает еще в большую беду, чем та, которую он стремился избежать. Если мы и дальше будем продолжать свой путь пешком, то потеряем полчаса. Потеря получаса под защитным покровом ночи может привести к тому, что мы попадем под бомбежку на перегруженной дороге. Фатализм опытного солдата основан на знании того, что будущее непредсказуемо.

– Итак, Гарлофф, что ты думаешь обо всем этом?

Мы только что едва выбрались из одной опасной ситуации. Зачем нам опять испытывать судьбу? В это самое время Наполеон, старая строевая лошадь, приподнял голову и радостно заржал. Пани ответила ему. На востоке забрезжили первые проблески зари.

Это был Божий знак. Страх упокоиться здесь навеки оставил нас. Мы решили идти пешком, хотя это было не так-то просто, поскольку нам пришлось руками счищать с сапог комья грязи. Через полчаса мы добрались до дороги.

Когда вы видите одну из тех дорог, по которой к линии фронта движутся подкрепления, испытанная временем фраза «армия прокладывает себе путь» точно отражает происходящее. Любой солдат, любая лошадь, любая машина пересчитывались дважды, один раз в штабе армии и один раз здесь, в грязи. В штабах всегда царят тишина и покой; здесь же царит полный хаос. Части растягиваются на много километров. Никто не может остановить новую часть, которая с левой или с правой стороны вливается в маленький промежуток, образовавшийся между движущимися колоннами. Так называемая «дорога» представляет собой обыкновенную тропинку, по которой могли ездить только легкие телеги украинских крестьян, – ее наскоро укрепили гравием и обломками камней. Камни представляют собой большую редкость в степи. В течение многих часов армейские подкрепления утюжат крестьянскую тропинку. К этому следует добавить еще одно неудобство – по обочинам прорыты канавы, что делает невозможным объезд по полям возникшего затора.

Вот что может случиться: заднее колесо одной из повозок, в которую запряжена лошадь и которая движется в составе растянувшейся на много километров колонны, попадает в глубокую воронку от снаряда, заполненную водой. Колесо ломается. Ось повозки летит вверх. Лошади рвутся вперед. Один из поводьев рвется. Повозка, следовавшая сзади, пытается объехать ее слева, но не может выбраться из глубокой колеи. Правое заднее колесо второй повозки цепляется за левое заднее колесо первой повозки. Лошади ржут и начинают метаться во все стороны. Вперед и назад путь закрыт. Грузовик, доставлявший на фронт боеприпасы и возвращающийся обратно пустым, пытается объехать это столпотворение по оставшейся свободной полоске земли вдоль обочины. Раздаются крики: