Фиона Нилл - Тайная жизнь непутевой мамочки

• Название: Тайная жизнь непутевой мамочки
• Автор: Фиона Нилл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-047236-9

Книга года по оценке британского и американского изданий журнала «Vogue»!

Роман-сенсация, успех которого можно сравнить только со знаменитыми «Дьявол носит Prada», «Дневниками няни» и «Дневниками Бриджит Джонс»! Права на этот роман уже приобретены десятью странами!

Забавная история молодой женщины, из последних сил пытающейся справиться с тремя детьми, мужем, домом и намечающейся романтической любовной историей, покорила сердца тысяч читательниц, узнавших в героине себя.

---

— В любой момент она может внести на рассмотрение какой-нибудь конкурс или состязание для занесения его в протокол, — шепчу я Знаменитому Папе.

— И приз тому родителю, который придет в самом лучшем костюме, — торжествующе произносит Буквоедка.

— Мне нравится то, как англичане всегда оправдывают свое стремление нарядиться, — шепчет Знаменитый Папа, — особенно если есть возможность для трансвестизма.

— Думаю, это будет только справедливо, если мы проголосуем «за», — уныло произносит Роберт Басс, наклоняясь вперед. Правый рукав его сорочки сползает вниз, скрывая предплечье.

— In vita priore ego imperator rornanus fui[99], — говорит Буквоедка. — Кроме того, в Древнем Риме не было демократии. В прошлом семестре мы условились, что все школьные события будут иметь образовательную направленность.

— Но мы не в Древнем Риме, мы в северном Лондоне, — упорствует Роберт Басс. — Не все из нас изучают латынь, чтобы помогать детям с домашними заданиями.

Он вы глядит даже еще более привлекательным, когда сердится, думаю я, мечтательно уставившись на него. Это, конечно, противоречит его монологам о значимости подготовки и направлении детской игры.

— Пожалуй, я воспользуюсь костюмом, в котором снимался в «Трое», — высказывает предположение Знаменитый Папа, стараясь смягчить остроту дискуссии. Роберт Басс свирепо смотрит на него.

— Не та эпоха, но какая изумительная идея! — Буквоедка взволнованно всплескивает руками и открывает свой «лэптоп».

— Надеюсь, вы захватили с собой и тех леди, — говорит Знаменитый Папа, наклоняясь вперед в ее сторону. Буквоедка ерзает на стуле, перекидывая поочередно ногу на ногу. Улыбка ее натянута, но она явно наслаждается его вниманием.

— Включает ли ваш костюм латы и наголенники? — серьезно спрашивает она.

— Полная экипировка, включая шлем «Аквинкум» с красным гребнем! — рапортует Знаменитый Папа.

— Вы предлагаете нам всем изготовить собственные костюмы? — спрашиваю я.

— Ну можете же вы просто что-нибудь соорудить на своей швейной машинке! — раздражается Буквоедка.

— У меня нет швейной машины. И в прошлый раз у меня ушла целая неделя на то, чтобы сделать костюм Медведя Барни для пьесы, — оправдываюсь я.

— А что должны надеть мужчины? — интересуется Роберт Басч. — Не у всех из нас есть доступ к голливудским костюмерным.

— Что-нибудь короткое, в складку, с сандалиями из ремешков, — открывает ответный огонь Буквоедка, понимая, что она в майке лидера. — Уверена, Люси вам поможет. Я предлагаю, чтобы вы вместе отвечали за организацию стола с римскими пирогами.

— Не уверена, что это хорошая идея, — говорю я. Все смотрят на меня. — Может быть, я лучше подготовлю игру «Прицепи хвост Троянскому коню»[100]?

— Не та эпоха, — отмахивается Буквоедка. — И почему вы не хотите заняться выпечкой с Робертом?

Она смотрит на меня, потом на Роберта Басса. Он неопределенно пожимает плечами.

— Вас смущает степень его энтузиазма? — напирает она. Я чуть не поперхнулась своим апельсиновым соком.

— Я тоже помогу вам, Люси! — говорит Знаменитый Папа. — Я — Спартак. — И он неподражаемо изображает Кирка Дугласа.

— Нет, я — Спартак, — возражает Роберт Басс.

Тут встревает Изобэль:

— Нет, я — Спартак! — И мы все начинаем смеяться.

Потом она неожиданно встает рядом со мной и вытягивает руку в указующем жесте. Мы смотрим на нее в благоговейном молчании.

— Идея! — возглашает она. — Вспомните «Очаровательные плиссе»[101], великолепные гладиаторские сандалии Миу-Миу с бирюзовыми камешками, получится весталка.

— Подразумевается, что мы должны зарабатывать деньги, а не тратить их, — сурово припечатывает Роберт Басс.

— Я рада, что некоторые из вас проявили немного энтузиазма, — подводит итог Буквоедка. — Мы встретимся на игровой площадке в субботу рано утром с нашими вкладами в данную тему и, конечно же, все в костюмах.

Все смиренно кивают.

— Зачем ты делаешь столько тортов? — спрашивает Том поздно вечером в пятницу. — По одному за каждый бокал вина, выпитый тобой сегодня вечером?

— Мне нужен только один, но чтобы он был отменным, — говорю я, опускаясь на стул и заворачиваясь в его халат. — Сейчас мой статус как матери зависит только от него.

— Не смеши меня, Люси! Как может выпечка иметь какое-то отношение к твоим навыкам воспитания? Это совершенно нелогично. Ты ведешь себя, как твоя мать на Рождество.

— Это наследственное — кулинарная бездарность.

— Не могла бы ты попросить Мелководье сделать это вместо себя? В конце концов, вы могли бы распределить обязанности и сделать сладкий стол вместе.

— Ты должен прекратить называть его так.

— Хорошо, но вряд ли я смогу называть его Прирученным Неотразимцем. Или смогу? — Том дразнит меня. — Изобэль сообщила мне, как мамаши между собой его называют. Я думал, что выпечка — это по его части.

— Так и есть, в этом все дело, — взволнованно говорю я.

— Почему они такие плоские? — спрашивает он, нажимая на один из коржей, который тут же опадает еще сильнее. — Очень похоже на тарелки для стрельбы. — И после паузы он продолжает: — Почему бы тебе не прикинуться, что это римские диски?

Я смотрю на него с благоговением.

— Какая замечательная идея! — Я чуть не плачу от облегчения. Подхожу и крепко обнимаю его.

— Этот халат просто ужасен! — Он заключает меня в объятия. Мы молча склоняемся друг к другу. — С тобой все в порядке? — спрашивает Том. — Ты кажешься какой-то расстроенной последнее время, даже с учетом твоих нормативов. Ты терзаешься из-за Эммы? Или Кэти? Или Изобэль?

— Со мной все хорошо. Я думаю о лете и поездке в Италию.

— Библиотека будет идти полным ходом к тому времени, и я возьму приличный перерыв. Мы сможем снова обрести друг друга. Нам нужно только продержаться следующий месяц. Я иду спать. Я не говорил тебе, что следующую неделю я опять проведу в Милане?

Он не говорил, но если быть честной, то я привыкла к его отсутствию. Проблема не в том, чтобы жить врозь, а в том, чтобы снова научиться быть вместе. Эта тенденция наметилась несколько месяцев назад, и теперь мне действительно было проще полагаться лишь на саму себя. Мне просто нужно было дождаться окончания учебного года. Летние каникулы маячили на горизонте, как суша после зыбкого обаяния морского плавания. Если мне удастся пережить школьный праздник, я спасена. Каникулы обозначат дистанцию между мной и Робертом Басом, а кроме того, потом он будет в разъездах, связанных с распространением своей книги.

В пять часов утра я тащу себя в кухню, готовясь к началу военных действий. Но, еще не успев спуститься, я чувствую, как едкий запах горелого тоста бьет мне в нос. К концу вчерашнего вечера недостаток сна и слишком большое количество выпитого спиртного привели к тому, что я заснула прямо в процессе творческих свершений, приговорив свой последний эксперимент, бисквитный торт «Виктория», к сомнительному будущему, которое не подразумевало Римскую империю.

Маленькими глотками я допиваю вино, оставшееся в бокале со вчерашнего вечера, чтобы успокоить нервы, в надежде, что меня не будут проверять на алкоголь по дороге в школу. Вокруг меня скорее поле битвы, чем домашняя идиллия. Все миски, задействованные во время ночных маневров, заполнены тестом, которое теперь безнадежно затвердело. На буфете осталась нейтральная полоса с неидентифицируемой спрессованной массой и парой пустых винных бутылок. Грязные кастрюли стоят в лужах глазури. Бисквит от «Магимикс» частично залит шоколадом. Я оцениваю ситуацию — хладнокровно и бесстрастно — и решаю, что тщательно вылепленные фигурки шоколадных сонь с веревочками вместо хвостов могут быть спасены. То же можно сказать и о передержанном шоколадном бисквите и трех дисках.

Я включаю радио и слушаю программу, предназначенную для тех, кто встает ни свет, ни заря, чтобы доить коров, или для тех, кого приговорили к пекарному рабству. «Больше ласточек стало возвращаться в Британию после нескольких лет ухудшения… Наблюдается нехватка пастухов и сельских священников…» Этот пасторальный налет вдруг оказывает на меня мобилизующее воздействие, и я с удвоенной энергией приступаю к еще одному античному шедевру. Я разбиваю в миску яйца и смотрю в окно, выходящее в сад. На бельевой веревке мирно болтается простыня. И тут до меня доходит, что в своем компульсивном побуждении к выпечке я забыла о самой важной детали дня — римском костюме! Я вываливаюсь в сад, вдохновленная утешительным бокалом вина, и срываю простыню с веревки. Дикий голубь следит за бисквитом, который я оставляю на лужайке, и издает признательные трели с другого конца сада.

Nil desperandum[102], для каждой проблемы найдется решение, и мое неотвратимо смотрит мне в лицо. Прекрасная, чистая, пока не выглаженная, единственно пригодная для этого простыня ожидает своего мига славы. Кухонными ножницами я вырезаю грубый круг — это для головы. По сравнению с шортами, которые смастерил Джо, мое произведение выглядит дилетантски, однако с веревкой вокруг талии я сойду за девушку-рабыню или какого-нибудь другого представителя древности. Занавески на окнах дома наших соседей плотно закрыты. Я скидываю халат и встряхиваю простыню.