Юрий Козлов - Проситель

• Название: Проситель
• Автор: Юрий Козлов
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Если, конечно, это решение по части пересадки внутренних органов, заметил Мехмед.

- Инерция больших чисел, - задумчиво произнес Халилыч, - миллиарды тяжелы на подъем.

- Но легки на спуск, - вздохнул Мехмед.

- Саша, то, что говоришь, - безумно интересно, - налил себе коньяка Халилыч, - я готов тебя слушать до утра. Но это как-то связано с тем, что нам предлагает господин Берендеев?

- Малой кровью на чужой территории не вышло, - словно не расслышал его Мешок. - Так войны не выигрываются. Как следствие - в России создался инвестиционный, финансовый вакуум, своего рода смерч, а он, как известно, рождает опасных уродов.

- По-моему, - смутно припомнил встречу в Бостоне или где-то еще (сколько их было, таких встреч) Мехмед, - никто ведь насчет этих уродов и не обольщался. Спорили только, когда они - "Чары", "МММ", "Хопры", "Гермесы" лопнут: через год или полтора?

- Было и закрытое совещание, - Мешок значительно посмотрел на Мехмеда (тебя, мол, не позвали), - я на нем присутствовал, но мне не дали выступить. Там вылез этот... старый козел, ну, который еще Рейгану давал деньги, жрет в три горла, он потом еще отравился креветками!

Мехмед и, судя по всему, Халилыч понятия не имели, кто этот таинственный старый козел, дававший Рейгану деньги, жравший в три горла и в довершение всего отравившийся креветками.

- Он почему-то считается большим экспертом по России, хотя тогда все время называл Ельцина Леонидом и иногда путал с Лениным. Так вот, этот старый козел, - продолжил Мешок, - сказал, что, мол, даже хорошо, что разная сволочь вроде "МММ" или "Гермеса" аккумулирует огромные средства, отсасывает собственность, пухнет и даже пытается залезть в промышленность...

- Но не в нефть и газ. - Мехмед не собирался этого говорить, сам не заметил, как сказал.

- Да, собственно, из-за нефти и газа и вышла хреновина! - Мешок не на шутку разволновался, а потому окончательно отбросил преподавательские замашки, заговорил, как все говорят в Тель-Авиве, на Брайтоне и в России. - Чего удумали, чтобы, значит, нефть и газ даром взять? Что вот, мол, гнойник лопнет, с самого же начала было очевидно, что они не расплатятся с кредиторами, народ восстанет, правительство - вон, новые выборы. Они уже и человечка подобрали, спрятали в карман. Вот он, мол, сядет на Россию и уберет все завалы, расчистит территорию. А мы возьмем нефть и газ - и все остальное - даром, естественно, за вычетом расходов на президентскую кампанию человечка из кармана.

- Не понимаю, чем плох план? - поинтересовался Халилыч.

- Только тем, что не осуществился, - ответил Мешок. - Как говорится, пошло не по-бритому. Я вообще обратил внимание, - добавил задумчиво, - что самые логичные, правильные, продуманные планы почему-то никогда не осуществляются.

Над этими словами следовало задуматься.

Мехмеду показалось, что Мешок смотрит на него как-то уж слишком пристально.

- Они не осуществляются, Саша, - объяснил он, - потому, что поверх всякого плана есть промысл Божий, который просчитать нельзя, как говорится, передразнил Мешка, - по определению.

- А в России, - мрачно заявил Мешок, - поверх промысла Божьего идет промысл сверхбожий, а над ним - суперсверхбожий. Поэтому, - опять посмотрел на Мехмеда, - составление и осуществление планов в России - не что иное, как осознанное самоубийство.

Мешок говорил чушь, но Мехмеду сделалось тоскливо.

Мужество прибывало и убывало в нем неконтролируемо и нелогично, как вода в волшебном колодце. Деньги и мужество не являлись сообщающимися сосудами. Но кто хотел денег, был вынужден быть мужественным.

Однажды, сидя звездной ночью со стаканам красного вина на веранде своего нового подмосковного каменного дома, Мехмед с удивлением констатировал, что к старости убывают, тускнеют, стираются, как захватанные монеты, все желания - и только желание иметь деньги крепнет и наливается силой. Мехмеду даже подумалось, что оно вбирает в себя (сублимирует) потерянный блеск всех прочих - физических - желаний.

Мехмед вспомнил про ожидающую в машине Зою, и настроение у него окончательно испортилось. Он честно признался себе, что не уверен в себе как в мужчине. Сильную, красивую женщину следовало брать сильно и красиво. "Я стар и слаб, - подумал Мехмед, - у меня дрожат руки, мне почти шестьдесят, все эти витамины не оказывают на меня решительно никакого действия, я превращаюсь в развалину, мои деньги переживут меня..."

- Не Джерри Ли Коган, Саша, виноват в том, что русский народ столь же безропотно снес все мыслимые и немыслимые финансовые издевательства, как и прежде сносил все, что Господь ни пошлет. - Халилыч наконец разобрался со своей пищащей, как голодный птенец или испуганная мышь, электронной записной книжкой и, похоже, вознамерился ввести разговор в строгие берега: принимать или не принимать консорциуму коммерческое предложение Берендеева?

- Между прочим, схожий план отлично сработал в Албании, - возразил Мехмед.

- Наверное, - предположил Мешок, - в отношении Албании у Бога не было промысла.

- Потому что в Албании нет нефти и газа. Ага, - удовлетворенно уставился в мерцающий мертвенным зеленым светом экранчик мини-компьютера Халилыч, - как только ты позвонил, - повернулся к Мехмеду, - я сделал запрос службе, услугами которой иногда пользуюсь, насчет этого парня. Пока мы тут болтали, пришел ответ. Я коротко, по существу вопроса. "Сет-банк", в совет директоров которого входит Берендеев, действительно располагает активами, которые, если будут добавлены к нашим, позволят нам взять под контроль практически всю тонкую металлургию России. Тут все ясно. Надо только установить механизм принятия решения по продаже ценных бумаг в этом "Сет-банке". Я имею в виду, достаточно ли влияния у Берендеева, чтобы передать нам необходимые пакеты. Но я думаю, вздохнул Халилыч, вновь уткнувшись в экранчик, - что вполне достаточно. А вот и информация по чудесному спасению Нестора Рыбоконя от банкротства несколько лет назад. У него уже был куплен в один конец билет в Доминиканскую Республику, где он выправил себе гражданство и паспорт на новое имя. Однако же, стоило появиться неведомому Берендееву, дела у "Сет-банка" вдруг пошли так хорошо, что господин Рыбоконь даже не удосужился вернуть билет, чтобы выручить хотя бы шестьдесят процентов его стоимости.

- Я полагаю, - усмехнулся Мешок, остро и ненавидяще посмотрев на Халилыча, - сейчас нам предстоит узнать цену этого самого "вдруг".

- Я бы не назвал ее чрезмерной, - ответил Халилыч. - Три больших банкротства, примерно пять миллионов так называемых обманутых вкладчиков, четыре трупа: два в Москве, один в Лондоне и один в Лос-Анджелесе.

- И ни одного уголовного дела, - скорее уточнил, нежели поинтересовался, Мехмед.

- Так точно, - ответил Халилыч. - Один человек скончался в ванной от сердечного приступа. Другой разбился на машине. Третий, как выяснилось, гомосексуалист, выбросился из окна, оставив записку с признанием, что после смерти друга у него не осталось воли жить. Четвертый - умер в больнице от ураганного какого-то воспаления легких.

- Я бы мог сказать, - вздохнул после долгой паузы Мехмед, - что Берендеев такой же, как большинство из нас. Но я этого не скажу...

- Потому что, судя по всему, он хуже, то есть опаснее, нас, - почти что весело закончил за него Халилыч.

- Но это не означает, что мы отказываемся сыграть с ним в этот game, подытожил Мешок.

15

Собственно говоря, писателя-фантаста Руслана Берендеева не сильно волновало, примут люди из американского консорциума его предложение по металлу или нет. Со времени расставания с Дарьей и встречи с Нестором Рыбоконем он существовал в новом мире.

Точнее, мир был прежним, но видоизмененным.

Некоторые понятия и положения, прежде изрядно волновавшие и перманентно беспокоившие Берендеева, предстали не имеющими места быть. Для других - новых, - внутри которых протекала отныне жизнь Берендеева, в русском языке не было подходящих (точных) определений. А потому новый мир представал... не странным, нет (это слово не годилось, оно предполагало некую точку отсчета: в сравнении с чем странным?), а... непознаваемо-беззаконным, то есть, грубо говоря, бесконечным в своей странности, которая была "странностью" в той же самой степени, в какой и "нормальностью".

Просто это был другой мир, вот в чем дело.

К примеру, в нем оказывались абсолютно лишенными содержания такие словосочетания, как "территориальная целостность России", "геополитическая доминанта", "социальная политика", "стабильность", "справедливость", "процветание", "криминально-космополитический режим", "правительство народного доверия", "корректировка курса реформ", "федеральный центр", "конструктивная оппозиция", "консенсус ветвей власти", "президентско-парламентская республика", "конституционная реформа" и т. д.

В то же время некоторые другие понятия (представления, характеристики Берендеев не знал, как поточнее обозначить эти состояния) не могли быть выражены словами и, следовательно, осмыслены как нечто очевидное и вечное, такое, к примеру, как страх или радость.