Сигэки Каидзука - Конфуций. Первый учитель Поднебесной

• Название: Конфуций. Первый учитель Поднебесной
• Автор: Сигэки Каидзука
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 5-9524-0629-7

Книга рассказывает о жизненном пути и учении великого философа Древнего Китая – Конфуция. Подробно воссоздана историческая эпоха, в которой жил великий человек, анализируются его труды, исследуется влияние личности мудреца на формирование государственного устройства Поднебесной.

---

Глава 4

Образование Конфуция

Конфуций вспоминал, что в пятнадцать лет (в 538 году до н. э.) он устремил свою волю к учению. Однако в «Изречениях» и в других доступных нам источниках почти ничего не сказано о том, кем был его учитель, чему и как он обучал Конфуция. Возможно, приведенная ниже история не заслуживает доверия, поскольку была записана после смерти Конфуция, после того, как он снискал себе славу ученого. Аристократ, некий Гунсунь Чао из царства Вэй, спросил Цзы Гуна, одного из самых известных учеников Конфуция, у кого учился его наставник. В ответ Цзы Гун объяснил, что прежний Путь основателей Чжоу, совершенномудрых царей Вэнь-вана и У-вана, пришел в упадок, но не пропал полностью; он сохранился среди людей, причем достойные запомнили великое в нем, а мелкие и недостойные – неважное и второстепенное. И все же и то и другое – части Пути. В таком случае «куда бы мог пойти наш Учитель, чтобы у него не было возможности учиться? И разве нуждался он в постоянном наставнике?» Другими словами, Конфуций мог учиться – и учился – в любой ситуации, у любых людей, не нуждаясь в отдельном наставнике, который постоянно обучал бы его.

В те времена был широко распространен обычай, согласно которому знатные люди приглашали для обучения своих сыновей специального постоянного учителя. Такие наставники в чем-то напоминали современных домашних учителей-гувернеров. Поэтому человек, который расспрашивал Цзы Гуна об учителе Конфуция, считал само собой разумеющимся, что ученый с такой репутацией должен был приобрести свои познания у какого-то известного наставника. Чтобы опровергнуть этот стереотип, Цзы Гун отвечал, что Конфуций узнал о Пути Вэнь-вана и У-вана не от учителей: этот Путь не был записан в форме единого систематизированного теоретического корпуса текстов. Скорее Путь представлял собой нечто добытое и усвоенное им из традиций, еще сохранявшихся в современном ему обществе и в какой-то степени живших в каждом отдельном человеке.

В «Изречениях» зафиксировано такое наставление, данное Конфуцием своим ученикам: «В доме вы должны быть почтительны к родителям; на улице должны уважать старших – быть осмотрительными и достойными доверия, простирать свою любовь на все человечество и дружить с добрыми. Используйте силы, остающиеся после выполнения этих правил, для изучения писаний». Другими словами, только когда ученик может действовать согласно таким канонам поведения, ему следует читать и изучать тексты, в которых бы отразился Путь царей древности. Кроме того, Конфуций говорил: «Благородный муж не стремится наедаться досыта или жить безбедно; в действиях прилежен, в речах осмотрителен, он исправляется, взяв за образец тех, кто знает Путь. Такого человека можно поистине назвать любящим учение».

Итак, в большей мере для него была важна практика нравственного действия, чем его теория. Обращаясь к тем, кто искал его наставлений, он не столько развивал этическую теорию, сколько критически оценивал определенные поступки, которые уже были совершены. В его школе не требовалось тщательное внимание к процессу обучения; он ограничивался тем, что время от времени просто выслушивал мнения своих учеников. В этом отношении Цзы Гун был прав, когда доказывал, что Конфуций не нуждался в постоянном наставнике: осиротевший сын воина просто не мог признать своим учителем какого-нибудь известного ученого и специально учиться у него.

На протяжении периода Чуньцю частью социальной организации служилых и людей более высокого ранга была группировка по пяти дворовых хозяйств в небольшое местное объединение: пять таких пятидворок составляли селение, а четыре селения снова составляли группу, которую называли кланом. Пять кланов составляли объединенную деревню, пять деревень – районную общину, и, наконец, пять таких общин были организованы в самую большую единицу – уезд. Первоначально это были общности основного местного населения, образованные на территориальной основе с оборонительными и религиозными целями. Каждая из них утверждала своих старейшин в качестве учителей, – существовал административный механизм, в рамках которого все дети на территории данной общности должны были пройти обучение, длившееся определенный срок. Школы учреждались в деревенских ассоциациях (группах из пяти кланов), и когда Конфуций говорил, что в пятнадцать лет он устремил свою волю к учению, то подразумевал, что он поступил в такую местную школу. Образование в этих местных школах, вверенное старейшинам сообщества, заключалось, по-видимому, в обучении религиозному церемониалу, связанному со служением божествам клана, и правилам поведения, которых придерживались во время круглогодичной деятельности. Нормы общения того времени требовали большого уважения к старшим. Правила поведения на пиршестве, проводившемся по поводу празднеств в честь клановых божеств в сельских общинах – «деревнях» и «уездах», – были зафиксированы конфуцианцами в качестве одной из глав «Книги церемоний и ритуала» («И ли») под названием «Ритуал винопития в местной общине». Луские ученые следовали этому церемониальному образцу даже во времена правления династии Хань. В «уездах» основная часть ритуала совершалась молодежью. Поэтому старейшин приглашали принимать участие в праздниках и просили вспомнить события прошлого, предания о которых передавались в общине изустно. Фактически это было одной из целей церемонии. Целью элементарного образования в уездных школах было обучение молодежи правилам почтительного служения старшим и знакомство с историей общности, которой были посвящены наставления старейшин, – короче говоря, такое образование должно было дать им возможность сделаться полноценными взрослыми членами общины.

В возрасте пятнадцати лет Конфуций, вероятно, поступил в такую начальную школу, и старейшины учили его тому, что считалось необходимым, чтобы стать хорошим членом их сообщества. Обучение сводилось к назидательным историям, передававшимся из поколения в поколение на протяжении всей истории деревни.

Лу, находившееся очень далеко к востоку от культурного центра Хэнаньской равнины, в прошлом не играло сколько-нибудь важной роли на сцене межгосударственных войн в Китае и, по сравнению с другими княжествами, жило в относительном спокойствии. Но теперь через его территорию пролегал маршрут наступательных походов недавно возникшего к югу от него княжества У. Кроме того, внутри Лу существовало противостояние правителя и аристократических семей, и в конце концов волнения в обществе достигли высшей точки, когда правителю пришлось бежать в соседнее государство Ци. Такие опасности, и внешние и внутренние, не могли не затронуть и спокойные окрестности; и, конечно, они произвели впечатление на сознание молодого и впечатлительного Конфуция. Он, вероятно, поднял глаза, взглянул далеко за пределы стен его родного государства – и ощутил глубокое страдание, созерцая судьбу народа всего Китая.

Часть третья Конфуций и его предшественники

Глава 1 Традиционализм

Когда Конфуций в возрасте пятнадцати лет поступил в местную школу, старики селения научили его непринужденно совершать ритуалы в качестве члена своей уездной общины. Он говорит о себе: «В тридцать лет я установился», подразумевая, что в этом возрасте он был уже твердо уверен в том, что может оставить школу деревенских старейшин и продолжать образование независимо, следуя собственным путем. Рассмотрим прежде всего его собственные утверждения об отношении к учебе. Однажды он заметил: «Даже в селении из десяти домов всегда найдется человек, равный мне по верности и надежности, но там не будет никого, кто любил бы учиться так, как я». Обычно крайне скромный, здесь Конфуций говорит с настоящей самоуверенностью. Его любовь к учению так сильна, что ничто не выдерживает сравнения с ней. Целью этой любви было «передавать, но не создавать; верить в древность и любить ее». Вот другое его высказывание: «Я не из обладающих врожденным знанием. Я просто люблю древность и искренне стремлюсь к ней». Мы видим, что для Конфуция объектом изучения стали не голые факты его собственной социальной среды, а нечто, лежащее далеко за их пределами и за ними самими, в традициях древности, другими словами, в мире, каким он представал в классических книгах.

После смерти Конфуция его ученики так вспоминали об отношении своего наставника к учению: «Учитель говорил о «Стихах» и «Писании» на официальном языке и, совершая ритуал, неизменно использовал официальный язык». То есть, читая «Стихи» («Ши», или «Ши цзин») и «Писания» («Шу», «Шан шу» или «Шу цзин»), которые впоследствии стали каноническими конфуцианскими книгами, он пользовался не диалектом своего родного Лу, а стандартным официальным языком Чжоу; кроме того, при проведении любых церемоний он тоже использовал стандартное произношение. Больше всего он любил читать «Стихи» и «Писания», поскольку в ключевых частях «Изречений» именно эти два текста неизменно цитируются в диалогах между Конфуцием и его учениками.