Джозеф Коннолли - Отпечатки

• Название: Отпечатки
• Автор: Джозеф Коннолли
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Контркультура
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-20597-4

«Отец умер. Нет слов, как я счастлив» — так начинается эта история.

После смерти отца Лукас Клетти становится сказочно богат и к тому же получает то единственное, чего жаждал всю жизнь, — здание старой Печатни на берегу Темзы. Со временем в Печатню стекаются те, «кому нужно быть здесь», — те, кого Лукас объявляет своей семьей. Люди находят у него приют и утешение — и со временем Печатня превращается в новый остров Утопия, в неприступную крепость, где, быть может, наступит конец страданиям.

Но никакая Утопия не вечна — и мрачные предвестники грядущего ужаса и боли уже шныряют по углам. Угрюмое семейство неизменно присутствует при нескончаемом празднике жизни. Отвратительный бродяга наблюдает за обитателями Печатни. Человеческое счастье хрупко, но едва оно разлетается дождем осколков, начинается великая литература. «Отпечатки» Джозефа Коннолли, история загадочного магната, величественного здания и горстки неприкаянных душ, — впервые на русском языке.

---

— Но послушай, Лукас… — довольно неуверенно возразил Пол. — Ну то есть — я вроде как, да — понял, о чем ты, потому что оно, ага — очень особенное, это старое место. Я сразу въехал — опа!.. Но, понимаешь, — все мои, ну, базы данных… я чё-то не врубаюсь, как мне…

— У тебя, значит, есть официальная фирма, Тем? — весьма любезно осведомился Лукас.

— Ну… не знаю насчет официальной — в смысле, официальная? — но есть. Свое дело, вроде того. Бланки всякие. «Схемы Тема» называется. Мы, типа, все трое в ней работаем.

Лукас впал в задумчивость.

— Ммм. «Схемы Тема», да? И ты, очевидно, считаешь это блестящим названием для фирмы, да, понимаю. Но послушай, милый Тем, — подобные фирмы, дизайнеры интерьера и так далее — ну, например, такие гранды, как «Коулфакс и Фаулер»:[9] не знаю, знаком ли ты с ними?..

— Не, этих пацанов я не знаю. Они в каком баре тусуются?

— Не важно. Я это к тому, Тем, что подобные концерны существовали задолго до наступления технологической эры, и я не сомневаюсь, что твоя фирма будет преуспевать несмотря на сходные ограничения. Это значит, разумеется, что тебе придется чаще выходить и встречаться с людьми, но разве это не преимущество? Общаться с клиентом лично? Однако, джентльмены, на сейчас хватит. Уверен, у всех нас есть обязательства, которым следует уделить время. Можете совершенно свободно обсуждать между собою поднятые мною вопросы. Мы соберемся вновь за ужином. Глиста, обещаю тебе, Элис скоро будет в твоем распоряжении. Да? Хорошо. Великолепно. До встречи, Тем. Мистер Тычок. Глиста. До новых встреч.

Лукас поднял руку, и все начали расходиться — Тычок напряженно думал: ну, слава богу, блин, хоть это закончилось. Христос всемогущий, этот парень умеет трындеть, уж это точно (я-то уж думал, мы здесь всю ночь проторчим). Бочка продолжал размышлять над новым назначением: ммм, ладно, хорошо — все это прекрасно, но, знаете что — я курю — и курить буду. Не смолить день и ночь, конечно, — ничего такого — но я это, люблю время от времени пару затяжек сделать, о чем разговор — и дальше тоже курить собираюсь. Ну, в смысле, ладно, хорошо — это место нам просто бог послал, верно? И как раз вовремя — спросите у Поли. Иисусе. Но все равно — всему ведь есть, черт возьми, предел. Ну то есть — это чё? Парень, Лукас, — если заловит меня с «Бенсонами», он что тогда сделает? Посадит в карцер? Заставит сто раз написать: «Я больше не буду курить»? И на черта же я заикнулся про «Глисту», а? Теперь придется терпеть. О боже — меня, блин, Бочкой зовут. Надо бы перетереть с Поли — кой-какие правила назначить. Посмотреть, что почем. Поли с виду такой задумчивый (знаете что? Мы сейчас втроем с полчаса перлись, блин, и только-только дошли до проклятой двери. У Поли там, кажись, чё-то с ней не заладилось, а?).

Как, блин, это работает? — вот что пытался понять Пол. Эту ублюдочную ручку надо сюда крутить или что вообще? Прямо сейф какой-то. Нет-нет — погоди-ка — вот оно: ага, получилось. Обернуться теперь и помахать? Да — будь полюбезнее. Он ведь был с нами любезен? Чудак этот, Лукас. И, господи боже, — знаете, что: если б я на него не наткнулся вчера в этом сраном старом кабаке (кстати, а сам-то он чего там околачивался? Без понятия пока) — ну в общем, мы все трое оказались бы в глубокой жопе. Нам просто некуда было пойти. Я это, знаете, не религиозен, ничё такого, но я вам прямо скажу, ребята: это было в натуре чудо, что Лукас так вовремя появился. Так что не стоит раскачивать лодку и гнать волну. Надо это вбить в тупые головы этих двоих.

— Итак, Элис, — сказал Лукас. — Что ты думаешь о новых членах нашего прихода? Нашего стада братьев и сестер?

Элис засмеялась.

— Ты говоришь будто настоятель ужасно древнего и почтенного монастыря, Лукас, — сказала она, осторожно смешивая ему очередной коктейль — ровно на два пальца джина «Танкерей», сверху налить едва теплого оолонга, бросить половинку кубика сахара и быстро перемешать длинной серебряной ложкой.

— Ты начинаешь постигать меня, — улыбнулся Лукас. — Ты знала, что подобный образ мне польстит. Ау тебя самой ничего нет, Элис? Ты ничего себе не налила?

— У меня еще осталась капля шампанского, дорогой, — а потом мне пора заняться делами. Никак не пойму, отчего у меня здесь столько хлопот. Но их хватает. Пожалуй, объявлю забастовку.

Лукас отхлебнул из бокала.

— Милая Элис, — произнес он.

Элис улыбнулась и низко наклонилась, чтобы — что? Возможно, поцеловать его. Лукас не двигался, пока над его лицом не нависла угроза падения ее тени. Он быстро повернулся к окну и распростер руки.

— Свет! Свет! — воскликнул он. — Он поистине одна из восхитительнейших черт сего экстраординарного места. Как по-твоему, Элис?

Элис выпрямилась (поспешно переменила свою дурацкую сутулую позу) и тихонько согласилась со всем, что Лукас нес на этот раз, пособничая и подстрекая его к очередному увиливанию.

— Итак, — начала она. — Где ты откопал этих типов? По-моему, они ничего… это сложно, правда? Отталкиваться от первых впечатлений. Впрочем, ты ведь никогда ничего подобного не чувствуешь? Сомнений. О боже, этот — Тычок, да? По-моему, он вообще рта не открыл. Пол вроде бы довольно милый. Ха! Однако, надо признаться, я согласна с Джейми насчет цветов: мне они тоже кажутся недоделанными. Как по-твоему, он на такое способен, Джейми? Бросить курить?

— Думаю… — медленно произнес Лукас, — я понимаю, что руководит им, юным Темом. Неким смутным образом я полупроникаю в его чувства. Сам я считаю, что цветы просто восхитительны. Как я уже говорил. Что до Мила, ну — хоть я его и люблю, но не думаю, что мы когда-либо достигнем с ним некой формы эстетического понимания. Полагаю, это ясно. Я, знаешь ли, удивлен, что он не присоединился к нам раньше. Предполагаю, что он в некоем занудном и буржуазном роде должен был все это себе объяснить. Или, что еще вероятнее, дождаться супружеского изгнания. Подозреваю, что Каролина не ненавидит его по-настоящему — хотя прекрасно понимаю, отчего она, возможно, находит его невыносимым. Что до курения — он сделает, как я сказал.

Элис ответила не сразу. Но потом ответила:

— Что ж, видимо, то же самое верно и про меня. Да?

— Извини, Элис… Я не совсем, гм?..

— Ну — насчет Джейми и цветов. Он считает, что это просто охапка лилий, брошенных в ведро, и я с ним согласна. Следовательно, я, наверное…

— А, я понимаю. Милая Элис. Вовсе нет.

— Но ты же сказал, Лукас — ты сказал. Ты сказал, ох — что же ты сказал? Никакого эстетического чего-то, вот что. Это значит, что, по-твоему, у меня тоже нет… послушай, Лукас!..

— Элис. Успокойся.

— Да я успокоюсь, Лукас, — надеюсь, что успокоюсь, — думаю, что скоро снова буду спокойна и всякое такое — но сейчас, в эту самую секунду, я уж конечно весьма неспокойна, да, — и я хочу, чтобы ты попросту сказал мне, здесь и сейчас, поскольку мы наконец разговариваем с глазу на глаз, без всей этой, ох — многочисленной братии вокруг… просто скажи мне, Лукас, если, по-твоему, я недостаточно хороша для тебя… для того, чтобы быть здесь… потому что если это так — если ты так считаешь, Лукас, что ж, тогда я… я…

— Что, Элис? Что? Ты, если вдуматься, — что?

Элис смотрела на него во все глаза, полные слез, ее шея, казалось, просела под тяжестью головы, которой она качала из стороны в сторону — то ли в отчаянии, то ли в томительной надежде.

— Я… я… я просто не вынесу. Если. Ты так считаешь.

Лукас качал головой почти в унисон с ней. В тугой улыбке его губы сжались почти до белизны, хотя в глазах тускло мерцал огонек. Он стоял перед ней, и Элис умоляюще смотрела снизу вверх в его бездонные глаза. Она не знала толком, что именно ей было так потребно (сейчас, в этот миг, да, — или вообще), но все же была снова, опять так уверена: нечто…

Лукас взял ее за руку, пристально вгляделся в пятнистые костяшки и слегка мазнул по ним губами.

— Элис, — прошептал он. — Твое место здесь…

И ее глаза на миг засияли. Но тут же снова потухли, все еще влажные и затуманенные, уголки печально опущены.

— Как и, — безжизненно сказала она, — других. Да? — И она посмотрела на него, глаза ее распахнулись уже в тревоге. — Это все для тебя?.. Лукас? Все это. Печатня. Все твои… люди. Для тебя все это — счастье, правда? Ты сейчас счастлив, да? В смысле, мне кажется, что счастлив, — ты кажешься счастливым, иногда… но что ты чувствуешь, Лукас? Ты даже никогда не говоришь мне, что ты чувствуешь!.. Я не такая, как ты, дорогой, — я не могу… постигать. Мне нужны слова.