Морис Симашко - Маздак

• Название: Маздак
• Автор: Морис Симашко
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1984

Роман Маздак посвящен одному из важнейших этапов истории Ближнего Востока — крушению рабовладельческих отношений.

Прозу М. Симашко отличают глубокое проникновение в быт, психологию и историческое своеобразие Востока, остросоциальное звучание даже весьма древних, воспетых Фирдоуси, преданий о восстании Маздака в Иранской империи Сасанидов.

---

А на базаре стоял вечный человеческий шум: кричали продавцы воды, цыгане звякали бубнами, просили подаяние голодные, и тяжелыми молотами били железо кузнецы в черных прожженных фартуках.

3

В извечную солдатскую игру играли молодые азаты. Один отворачивался, пригнувшись и закрыв ладонью лицо. Его хлопали по другой ладони, а он угадывал — кто. Если неправильно, все дружно приподнимали его и ударяли с размаху задницей о дувал. Совсем дети это были…

Но когда сотник коротко свистнул, они вмиг выровнялись в линию. Одного роста и стати подобрали их, и расширяющиеся к концу арийские мечи казались маленькими у них в руках. Ноги их были длинные и крепкие, а у локтей вздувались четкие тугие бугры. Остроту оружия проверял у них сотник, прикасаясь всякий раз большим пальцем к синему железу…

И во всех садах, рощах и переулках вокруг дворцовой площади проверяли сотники остроту мечей. Звон и шевеление слышались в предрассветной холодной мгле. Мар Авраам пустил рысью лошадь к ведущим из Атурпаткана воротам…

Их было сотни полторы. Начинало лишь светать, а они уже хлопотали, готовясь к въезду в Ктесифон. Мар Авраам остановился в стороне, и они поглядывали на него, не прекращая суеты…

Потертого худого слона накрывали красным ковром, и он покорно стоял, отгоняя хоботом слепней от язвы за ухом. Потом установили на нем крашенную бронзой площадку и подтолкнули вверх человека, закутанного в красное полотно. К нему еще лазили несколько раз, поправляли факел в его руке и одергивали складки покрывала.

— Ничего… Миллионы людей с факелами спустятся с гор, когда войдем в Ктесифон!..

Это ободряюще крикнул Фаршедвард, выстраивающий их по пятеро в ряд. Бугристое постаревшее лицо младшего Карена было густо белено пудрой. Седой карлик Гушбастар — «Слушающий ночные сны» ни на шаг не отходил от него, и вздрагивал всякий раз огромный безгубый рот. Все они были здесь: приземистый, загребающий ногами–крючьями Барсук, простоватый вождь из Истахра, важный и значительный Лев–Разумник. Наследник царя царей Кавус с теряющимся подбородком все тыкался, как слепой, выбирая себе место, пока не поставил его Фаршедвард сразу за слоном…

И ни на ком, даже на бывшем пайгансаларе Гушбастаре, не было черных курток. Давно забытые красные кабы с карманами для зажигательных стрел надели все. Эти куртки не налезали на раздавшиеся за двадцать лет тела и шеи, и пришлось вшивать куски новой кожи. Красные вставки выделялись при ярком солнце на старых выцветших одеждах…

Все почему–то не двигались они и, чтобы подбодрить себя, разговаривали громкими голосами, по–молодому подталкивали друг друга под локти, смеялись, перебегали из ряда в ряд. А потом громко запели «Песню Красного Слона», и невыносимо было слушать их…

С этой песней Кабруй–хайяма пошли они к воротам Ктесифона. На Авраама продолжали все смотреть, словно приглашая запеть вместе с ними. Но в воротах сразу тише стали они. Фаршедвард подхватил своим сильным, звучным голосом припев о юном вожатом–копьеносце, но совсем умолкли они на улицах города. Лишь время от времени дул кто–то в большой карнай, который несли на плечах…

Так и двигались они через город неровными рядами. Потоки едущих на базар людей перегораживали им дорогу, и приходилось задерживаться, поджидать отставших. Жители стояли на перекрестках, глазея на слона и человека с факелом наверху. Дети по бокам весело взбивали пыль босыми ногами, собаки лаяли из–за дувалов…

Авраам закрыл глаза и увидел белые скалы Мазандерана. Там, еще выше горных гнезд Испахпатов, пробиты в граните жилища, и узкая тропа в мир завалена чудовищными глыбами. По дороге в Ктесифон из Мерва рассказали ему, что туда, за вечные тучи, ушли оставшиеся в живых красные деристденаны. Местные жители говорили, что землю из долин принесли они с собой и выращивают на ней хлеб для себя. И еще говорили, что живут эти люди по высокой правде и равенство между ними. К ним уже убегают из долин от притеснений великих, а когда пробьет час, они зажгут факелы и спустятся из–за туч…

К самому завалу в горах подъехал там Авраам и долго смотрел вверх, пока не показалось ему, что он видит этих людей за тучами — с длинными руками, привыкшими мять тяжелую глину, ковать сошники, ткать ковры, сучить шелк. В солнечных красных кабах были они, и он узнал среди них гончара и его братьев…

Он открыл глаза и снова увидел Фаршедварда, карлика Гушбастара, плоскостопого Барсука, Льва–Разумника. Нет, к этим не спустятся уже из–за туч люди с факелами…

Мар Авраам поскакал к площади. Там уже ждали их. Помост был накрыт коврами, и три человека стояли на нем: в середине новый мобедан мобед с бритым сухощавым лицом, по правую руку от него — епископ христиан Востока, а по левую руку — главный раввин Ктесифона и Междуречья. Сзади помоста толпились люди, и были среди них врач Бурзой и маленький иудейский старец со Святой горы. В полутьме арки багровела царская завеса, желтые львы сидели по краям, и недвижные бронзовые тени застыли вдоль ковровой дороги…

Они медленно вошли на площадь: слон с человеком под красным покрывалом и неровные ряды истинно охраняющих правду. Кони были отобраны у них на подходе, но шли они по старшинству, каждый в своем ряду. И остановились, тоже не смешиваясь, перед царской завесой.

Долго стояли они так, пока Фаршедвард не подсказал что–то тому, который был на слоне. Человек под покрывалом зашевелился, переступил ногами и потянул факел к завесе.

— О–о!.. — тихонько запели в рядах. — О–о!..

И тогда заревели царские трубы — страшно, утверждающе. К холмам укатился их беспощадный рык, и тысячу раз усиленный голос спросил:

— ЧТО ВЫ МОЖЕТЕ СКАЗАТЬ?..

Поддерживая одной рукой факел, человек на слоне поспешно отвел покрывало со своего лица. Круглый нос с двумя дырочками задвигался, закрутился на плоском безбровом лице. Мардан это был, бывший надсмотрщик над рабами в дасткарте у Спендиатов…

— «Четыре», — выкрикнул он, — «Семь» и «Двенадцать»!..

— О–о–о–о–о–о–о!.. — тонко выделился, закатился кто–то из задних рядов. Двое или трое начали бить себя кулаками по голове.

Светлолицый воитель в куртке и мягких гуннских сапогах вышел под арку. Резкий изгиб бровей повторял линию подбородка, и что–то еще от птицы Симург было в его лице. Быстрые глаза обежали площадь, правую руку поднял Хосрой, сын царя Кавада…

Шевельнулись кусты и деревья вокруг, синие молнии забегали между ними. Жалобно затрубил вдруг слон, по–собачьи затряс спиной. Сбросив Мардана, он тяжело вздыбился и побежал, волоча за собой красный ковер. Его выпустили из синего прямоугольника.

Тихо было на площади. Ровные безмолвные линии сходились с четырех сторон. С любопытством смотрели азаты на теснящихся посредине площади людей. Мечи азаты держали перед собой в боевой позиции, на уровне глаз, по «Аин–намаку»…

4

Мар Авраам поднял глаза к синему небу над Ктесифоном. Дым истории увидел он там. И плыл над миром человек на красном слоне с факелом в руках. Ясные серые глаза и непомерно высокий лоб были у него…

— О Маздак, о–о!..

1967 — 1970

Примечания

1

«Голубые» — потомственная аристократия. «Зеленые» — представители торгово–ростовщической знати. Две наиболее влиятельные цирковые партии Рима, а затем Византии.

2

Несториане — последователи смещенного византийского патриарха Нестория, положившего в V веке нашей эры начало расколу и отделению восточной христианской церкви.

3

Гургани, «Вис и Рамин».

4

Авестийские тексты даны в редакции К.Г. Залемана.