Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)

• Название: Особый контроль (сборник)
• Автор: Сергей Андреев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-235-02003-0

В книгу вошли фантастические произведения у частников ялтинского семинара 1991 года Всесоюзного творческого объединения молодых писателей-фантастов.

СОДЕРЖАНИЕ:

Сергей Андреев. Космос душ человеческих. Стихотворение

Сергей Булыга. Дикенц. Рассказ

Сергей Булыга. Манефа. Рассказ

Сергей Булыга. Конный пешему товарищ. Рассказ

Василий Головачев. Особый контроль. Роман

Юрий Иваниченко. Выборный. Повесть

Сергей Казменко. Мне здесь не нравится. Рассказ

Валентина Соловьева. Мост. Рассказ

Николай Славинский. Творец Инканы

Александр Тесленко. Пылесос истории. Повесть

Александр Тесленко. Дьондюранг. Повесть. Перевод с украинского Е. Цветкова

Составитель О.О.Ткаченко

На первой и четвертой страницах обложки работы художника Памелы Ли (США) “На другой планете”, “Поиск”.

---

В одно из их “трудовых” посещений хозяин породистой болонки, которую во время вечерней прогулки неожиданно и насильно покрыл соседский беспородный пес, жаловался, что не знает, куда девать щенков. Миколе понравился маленький лохматый и белый шарик. Заложил его себе за пазуху, выпил за здоровье Пушка, как он его сразу окрестил, полный Стаканчик водки (коньяк в той компании не признавали) и решительно заторопился с женой домой:

— Нам пора, дорогие хозяева. Извините, что рано сбегаем. Очень много работы. Да и здоровье уже не то. Извините. До свидания.

Пушок щекотал его за пазухой, и Микола всю дорогу блаженно улыбался.

А дома он торжественно запустил щенка к себе под одеяло. После смерти отца он блаженствовал на его кровати, обидевшись на Ларисино пренебрежение к его гениальной в своей простоте и непосредственности персоне. Пушок первые дни смирно терпел пьяные поцелуи нового хозяина, хотя каждую ночь и подмачивал Миколину репутацию. Ему это прощалось, как ребенку. Но со временем, подрастая и умнея, начал царапаться и чихать от перегара. А Микола часто среди ночи кричал на него:

— Лежи спокойно, дурень! С тобой гомо сапиенс, царь природы, спит!

Пушок на эти крики не обращал внимания. Они его вовсе не убеждали. И наконец, как-то ночью “царь природы” сбросил его на пол. Пушок обиженно заскулил.

С тех пор его место определилось под кроватью.

…В глубоких залежах строительного мусора, давно присыпанного черноземом, среди вымытых дождями обломков кирпича и изогнутых застывших червей арматуры, среди “самородков” когда-то расплавленной и отвердевшей смолы упрямо пробивался вглубь своими корнями слабенький росток. Его не вытоптала детвора, так как вырос он под самыми окнами, не потравила и не съела скотина, — ее здесь в центре города никогда не бывало, — не высушило солнце, так как светило оно этому побегу лишь ласковыми утренними лучами, а потом пряталось за глыбу высотного дома.

На третью весну это уже было маленькое деревце. Его заметили, и все очень удивлялись — оно было причудливо, ни на какое известное дерево непохоже. Одни называли его уксусным деревом, другие “знатоки” — молодым олеандром, третьи — какой-то пальмой, а остальные убеждали всех, что это какое-то растение из Индии.

Выросло деревцо под балконом Сидоренко, а они, отец с сыном, четвертый год, изредка наезжая домой, работали в Индии. Строили какой-то комбинат.

Затем деревцо начало расти очень быстро, удивляя всех уже по-настоящему — каждый листок на нем не был похож на другой, имел свою оригинальную форму, цвет каждого листочка был неопределенный, меняющийся.

Микола выполз на балкон, тяжело оперся на скрипнувшие перила, сплюнул на жестяной карниз сидоренкового балкона, потянулся за утренней сигаретой и выцарапал из пачки последнюю смятую “Приму”. Чиркнул спичкой и дрожащими ладонями защитил огонек от ветра. Жадно затянулся дымом. Было прохладно. Припадая на правую ногу, он побрел в комнату.

— Лариска! — крикнул хрипло и закашлялся. — Сколько можно спать? Шевелись по дому, магазин скоро откроют, курева нет как нет, хлеба…

— Можешь и сам сходить, хромой чертяка, — прошипела Лариса из-под старого, некогда пушистого одеяла. Она любила спать, укрывшись с головой, а Миколу это в последнее время просто бесило. Темноты и духоты он теперь не переносил, и смотреть спокойно, как спит Лариса, прямо-таки не мог.

— Лариска, вставай! — подошел к кровати я потянул одеяло.

— Отстань, я сплю!

— Зачем врешь? Ты уже три часа с боку на бок крутишься.

— А это тебя пусть не тревожит.

Лариска, худая, помятая, медленно перебирая ногами, начала стягивать с себя одеяло. Справившись с ним, села и зевнула.

— Даже поспать не даешь.

Микола прохромал по комнате от стены до стены раз пять. Сплюнул и снова задымил сигаретой.

— Пушок! Эй, Пушок! Где ты там? Ну-ка, пойди сюда, Пушок! — Микола оглянулся вокруг и заметил кончик грязного хвоста, сосулькой торчащего из-под старого дивана. — Иди сюда, Пушок!

Грязная сосулька чуть вздрогнула от голоса, но не более того, Микола подошел и медленно вытащил щенка, не отпуская его хвост. Тот только жалобно повизгивал.

— Почему не отзываешься? Разленился? Разожрался на хозяйских харчах? С тобою гомо сапиенс, царь природы, поговорить желает. А ты…

Микола опустил щенка на пол, и тот с обреченно-благодарным видом подполз к хозяину и лизнул его босую ногу.

Если бы Пушка иногда купали, он был бы красивым белым и пушистым псом. А в том, чторн был умницей, не было сомнений никаких. Но он очень любил своих хозяев (не зная лучших), походил на них и от этого выглядел запуганным и несчастным Не было у Пушка настоящей собачьей гордости и достоинства ни во взгляде, ни во всей его собачьей фигуре.

Когда он выходил из квартиры вместе с хозяином, провожая его к гастроному или на “работу”, то всегда бежал впереди, прихрамывая на правую заднюю лапу. Ему нравилось подражать своему хозяину. Пушок чувствовал, что хозяину приятно видеть его, хромающим на правую лапу. Пушок уставал от долгого бега на трех лапах. Тогда он садился, высунув язык, отдыхал. А потом аллюром на всех четырех догонял Миколу и вновь, как и прежде, бежал впереди. Когда Пушок выходил на улицу с Ларисой, то так же добросовестно прихрамывал на левую лапу. Но больше всего ему нравилось прогуливаться с хозяином и хозяйкой. Тогда он совсем не уставал. Бежал спокойненько впереди и, желая угодить обоим, прихрамывал поочередно то на левую, то на правую лапу.

Было слышно, как Лариса на кухне налила в Стаканчик водки, со смаком выпила и крикнула:

— Куда ты сумку задевал, чертяка писательская?

— Я по твоим сумкам не лазал… Пушок, иди сюда! Сигарет не забудь купить. “Примы” пачек десять.

Жена ничего не ответила, послышалось только, как скрипнула дверь, и щелкнул замок.

— Пушок, ко мне! Где ты там? А-а-а, ты за хозяйкой увязался, _ стервец. Ну ладно, молодчина. Правильно, нужно с утра погулять.

Микола взял на кухне яблоко, закусил им утренние сто пятьдесят и вышел на балкон. Огрызок бросил вниз. Внимательно смотрел, как тот падал, задевая разлапистые листья безымянного заморского дерева.

— Ишь ты, рябина засохла, и каштаны не прижились, а это чудо растет себе на битом кирпиче и смоле…

Увидел, как из подъезда вышла жена в домашнем халате, зашлепала по асфальту в тапочках на босу ногу. За нею выбежал Пушок, обогнал хозяйку и, задрав хвостик, прихрамывал впереди.

Микола сплюнул с балкона и произнес:

— Вот уж поистине — пугало огородное. Чистую правду говорила ее мать. А поначалу нос задирала, наряжалась, черт знает как. Пугало пугалом и осталась.

Постояв еще несколько минут на балконе, Микола поплелся опять на кухню. Не мог устоять от соблазна выпить немножко. Они с Ларисой дали друг другу слово никогда не пить просто так, ибо нужно беречь здоровье. Пить разрешалось только для заработка, то есть — чужое. Работа есть работа. Но искушение тоже не шутка. Да и зачем терпеть танталовы муки? Для здоровья это тоже плохо. Да разве заработаешь все деньги на свете? А им что, разве не хватает? Всего полно. Богат тот, кому достаточно того, что он имеет, — часто повторял Микола древнюю мудрость.

— Тебя за смертью посылать, — громко произнес, как только скрипнула входная дверь. — Сколько можно попусту болтаться? “Приму” купила? Какую? Киевскую или прилуцкую?

— Какая была, ту и взяла.

Лариса прохромала на кухню к Стаканчику. Нежданно послышался звонок входной двери.

— Кого это черт несет?

На пороге стояла дворничиха с грязным бумажным пакетом в руках.

— Вот, — она решительно вошла в прихожую, положила пакет на пол и развернула его. — Сколько можно вам повторять?! Сколько я буду за вами мусор подбирать? — на влажной грязной бумаге лежали огрызки яблок, сморщенные корки арбуза, сигаретные окурки. — Вот! Это все опять под вашим балконом собрала.

— Я с фильтром не курю. Это не мои. А все остальное — удобрение. Перегниет и для земли польза будет. Хоть трава вырастет. Рябина вон высохла, каштаны не растут. Только чудо заморское и живет как-то. А ты, вместо того, чтобы поливать и беречь бедную флору, ко мне придираешься!

Дворничиха ругнулась, хлопнула дверью и ушла.

Микола поднял с пола бумагу с мусором, вынес на балкон, тщательно вывернул все снова вниз на землю. Грязную бумагу скомкал и швырнул следом.

…В тот осенний вечер будто сильный ветер разгулялся за окном. Правда, не было слышно ни посвисту, ни завывания или шквальных порывов, но сквозняки гуляли по квартире, как шальные. Распахивались двери, высасывались воздушным потоком шторы в форточки… А тело окутывалось странным потусторонним холодом.

— Дурной день сегодня, — пробурчал через силу Микола, выпив свою очередную порцию из Стаканчика.