Сергей Морозов - Великий полдень

• Название: Великий полдень
• Автор: Сергей Морозов
• Издательство: Проза.ру
• Жанр: Современная проза

По черному льду Москвы-реки несется кортеж, составленный не из лимузинов, а из сказочных троек. В морозной ночи сверкает громадный супер-современный мегаполис, чудо архитектуры. В недрах удивительного московского небоскреба есть огромный, удивительный офис. Здесь, в полной изоляции от внешнего мира, восходят другое солнце и луна, синеет другое чистое небо, а в чудесном лесном озере плавают живые утки. Здесь проходят совещания, на которых решаются судьбы мира, а по ночам в средневековых гондолах появляются зловещие и загадочные фигуры в черном. Здесь обитает всевластный Папа, который держит в руках все нити, который, ради одному ему ведомых целей, играет на человеческих пороках и добродетелях, сплетает в тугие узлы тщеславие, жажду любви, месть и предательство, и, наконец, провоцирует небывалую в истории схватку между детьми и родителями.

«Великий Полдень» — это масштабный, фантасмагорический роман из жизни нескольких влиятельных московских семейств, оказавшихся в эпицентре драматических событий. Глазами модного столичного архитектора из свиты нового олигарха, изображены личная и политическая жизнь элиты, жестокая, оснащенная новейшими компьютерными технологиями и в то же время византийски хитроумная борьба за власть, государственные заговоры и дворцовые перевороты, интриги в змеином клубке политических партий, дерзкие покушения, массовые беспорядки и вооруженные конфликты.

---

Сюрпризы начались едва мы вышли из дома. Погода, кстати, была прекрасная. За последние дни оттепели пегие сугробы осели, большая часть снега растаяла и грязная вода утекла сквозь канализационные решетки. Со вчерашнего вечера хмарь и гнусь на небе полностью рассеялась и снова ударил легкий морозец. Утро выдалось по-весеннему ясным-преясным, отчего улицы и дворы приобрели опрятный и даже нарядный вид. Лужи покрылись хрустящими корками, прошлогодняя трава посеребрилась инеем, а черные влажные ветви деревьев и кустов льдисто поблескивали. Солнечные лучи оживляли все вокруг, раскрашивая стены домов в розовые и золотистые тона.

Первое, что мне бросилось в глаза, помимо обычных предвыборных транспарантов, — это плакатик, на котором был изображен я собственной персоной, рука об руку с нашим партийным лидером Федей Голенищевым — оба чрезмерно краснощекие и радостные. В правом верхнем углу красовалась размашистая вязь: «Лучшие люди столицы — за любимого кандидата!», а в левом нижнем: «почетный гражданин Москвы такой-то». Это не был фотомонтаж. Скорее всего, нас сняли во время какого-то застолья у Папы. Плакатик, наклеенный на что-то вроде лопаты для уборки снега, маячил над головами довольно большой толпы детей и взрослых, которые колготились непосредственно у нашего подъезда. Колготились они, естественно, не сами по себе, а ими руководили примелькавшиеся бандитские рожи из окружения небезызвестного Парфена. Последние были снабжены рациями, весело размахивали ими, якобы подзадоривали толпу.

Я хотел тут же дать задний ход, но не вышло, поскольку за мной двигалась Наташа и Александр. Одна из рож просияла, мигнула и как по команде толпа принялась дружно озвучивать то, что было начертано на образчиках наглядной агитации, а именно: «Лучшие люди столицы — за любимого кандидата!» и, конечно, «Не сорвут, гады, выборов!» Я оглянулся на жену и мне показалось, что она усмехнулась. Она ласково потрепала Александра по щеке, что-то напутственно шепнула, и мальчик бодро зашагал в школу. Несколько раз он оглянулся на нас и на толпу, а затем свернул за угол. Делать было нечего, мы влились в толпу.

— Пожалуйте в машину, господин Архитектор, — услышал я услужливое и увидел поблизости небольшой открытый грузовичок, разукрашенный по случаю манифестации и оснащенный громкоговорителями. Я решительно замотал головой, заявив, что намерен передвигаться на своих двоих.

— О, это даже лучше! — ответили мне.

Не успел я оглянуться, как меня подхватили под руки, и я обнаружил себя шагающим в первом ряду колонны, которая уже начала движение в направлении Треугольной площади к главному терминалу-аквариуму.

Я шагал рука об руку сияющими рожами. Первый ряд колонны растянулся поперек всей проезжей части. Кроме меня и сияющих рож, в первом ряду набралось немало лучших людей. У многих на груди сверкали особые значки участников России. Впереди нас бежали дети с флажками, а также специальные люди несли растянутое над мостовой громадное полотнище государственного флага. Непосредственно за нами медленно двигался грузовичок с громкоговорителями, из которых беспрерывно доносились различные лозунги, попеременно произносимые то женским, то мужским восторженными голосами. Следом за грузовичком, в самой гуще колонны маршировал наш районный духовой оркестр, гремел-наяривал не переставая.

Тем не менее я ориентировался довольно плохо и находился в весьма смурном и подавленном настроении. Поле зрения как бы сузилось. Я уже сомневался, что поступил правильно, решив отправиться на это мероприятие. Меня угнетал умножившийся за ночь груз размышлений о том, что я узнал накануне о Майе и дяде Володе. Несмотря на прекрасную весеннюю погоду, все представало в наихудшем виде. Стараясь отвлечься, я вглядывался в Москву — спокойную и величественную, словно уходящую в синее небо, к вершине мира. Было что-то бредоподобное в этом сочетании несопоставимых вещей — Москвы, ясного утра, ощущения того, что я безнадежно упустил что-то важное, гнетущей ревности, шумного ликования манифестации, плакатов, изображающих нашего кандидата Федю Голенищева и меня. Я ощущал в груди холодную пустоту. Может быть, мне уже не на что было надеяться…

Только когда мы вышли на мост через Москва-реку, я заметил, что куда-то подевалась Наташа. Я принялся вертеть головой и, в конце концов, увидел жену на правом фланге — среди лучших женщин нашего района. Бог с ней. Народ и члены добровольной народной дружины сопровождали участников совещания до Треугольной площади. Там, слава Богу, за дело взялись дежурные спецподразделения, которые блюли порядок перед главным контрольно-пропускным терминалом. Быстро и четко участники (в том числе и я) были отфильтрованы и отдельной группой препровождены в Москву. Когда мы уходили, манифестанты на Треугольной площади дружно скандировали пожелания успешной работы. Миновав терминал, мы гурьбой направились напрямую через аллеи Садового кольца к Шатровому Дворцу. Как новичок, я шагал несколько особняком, поскольку был далек от дел России. Наташа ушла далеко вперед в компании знакомых женщин-делегаток, и скоро я совсем потерял ее из вида.

Публики внутри Москвы было не больше чем в обычный день. Завидев группы делегатов, передвигавшихся несколько сумбурно и суетливо, публика стала собираться вдоль пути нашего следования, и, как мне показалось, взирала на нас не то чтобы с высокомерием, но по крайней мере с недоумением. Большинство делегатов России — личности весьма пестрые, если не сказать подозрительные — попали в Москву впервые и глазели по сторонам, буквально разинув рты. Им, конечно, было невдомек, что они находятся внутри моей мечты, и мне доставляло огромное удовольствие наблюдать за их реакцией. Это развлекало меня. Когда мы проходили мимо церкви, в которой служил наш о. Алексей, и в ней торжественно зазвонили, все делегаты стали дисциплинированно поворачиваться и дружно креститься на храм.

Я остановился, достал табакерку и втянул ноздрями ароматный табак. Почему я до сих пор так и не собрался заглянуть к о. Алексею, чтобы по-настоящему исповедаться ему во всем, что меня беспокоило, спросить совета. Почему?.. Потому что было в этом что-то нелепое и смехотворное. Я вспомнил его рясу, вспомнил толкущихся во флигеле театрально малахольных баб, пересказывавших вещие сны, вспомнил постную кашу с квасом… Вот и вся цена моей религиозности. Пока я нюхал табак и слушал, как звонят в колокола, показался и сам о. Алексей. Меня, слава Богу, он не заметил и присоединился к одной из групп делегатов. Подобрав подол рясы, деловито зашагал в сторону Шатрового Дворца. Мне припомнилось еще, как я стоял в полумраке храма среди темных икон и огоньков лампадок и увидел изумрудноглазую девушку Альгу, как потом с ней откровенничал. С тех пор я был убежден, что она способна понять и прекрасно понимает меня, что мы даже питаем друг к другу дружеские чувства. Она могла бы стать удобной посредницей в наших отношениях с Майей. Через нее можно поддерживать связь. Я мог бы говорить с ней гораздо более откровенно, мог бы разведать, как Майя отзывается обо мне, спросить ее мнения, посоветоваться и так далее. Почему я не делал этого? Я обрек себя на полное одиночество, так как упорно верил в необходимость начать жизнь с чистого листа.

Выйдя из задумчивости, я обнаружил, что группы делегатов далеко меня опередили и, наверное, уже входили в Шатровый Дворец. Я прибавил шагу, и скоро мне открылся вид на Дворец. Строительные леса, защитный полог и прочие приспособления были действительно убраны, а вокруг, как и полагалось, наведена абсолютная чистота. Под ясным весенним небом фасад сверкал и переливался, словно царская парча. Над Шатром на спице развевался длинный и пестрый, как змея, флаг, на котором было выведено «Да здравствует Всемирная Россия!». Словом, все точь в точь соответствовало моему проекту. Все это было воспроизведено в виртуальной панораме «Великого Полудня», которую я мог наблюдать, когда сидел с сыном за компьютером. Все совпадало. Пространство вблизи Шатра было абсолютно безлюдно и напоминало тот дикий эпизод игры. Даже вертолет был тут как тут. То ли это был дежурный вертолет службы безопасности, то ли на нем пожаловала какая-то большая шишка. За чернеными стеклами ничего нельзя было разобрать.

Единственное, что отличало реальность от обстановки, воспроизведенной в игре, это отсутствие зелени, изумрудной листвы. Весна была в самом начале и голубовато-сиреневые молодые деревца, хороводом окружавшие Шатер, стояли еще голые, земля под ними была черная и жирная. Я торопливо проследовал сквозь ряды дубков к парадному входу и единым духом взбежал по мраморной лестнице. Огромные двери распахнулись передо мной. Признаюсь, я вошел в фойе Дворца не без трепета, как будто ожидал встретить нечто ужасное и фантастичное — наподобие гигантского хищного кролика. Но ничего такого тут, конечно, не обнаружилось, да и не могло обнаружиться.