Сергей Морозов - Великий полдень

• Название: Великий полдень
• Автор: Сергей Морозов
• Издательство: Проза.ру
• Жанр: Современная проза

По черному льду Москвы-реки несется кортеж, составленный не из лимузинов, а из сказочных троек. В морозной ночи сверкает громадный супер-современный мегаполис, чудо архитектуры. В недрах удивительного московского небоскреба есть огромный, удивительный офис. Здесь, в полной изоляции от внешнего мира, восходят другое солнце и луна, синеет другое чистое небо, а в чудесном лесном озере плавают живые утки. Здесь проходят совещания, на которых решаются судьбы мира, а по ночам в средневековых гондолах появляются зловещие и загадочные фигуры в черном. Здесь обитает всевластный Папа, который держит в руках все нити, который, ради одному ему ведомых целей, играет на человеческих пороках и добродетелях, сплетает в тугие узлы тщеславие, жажду любви, месть и предательство, и, наконец, провоцирует небывалую в истории схватку между детьми и родителями.

«Великий Полдень» — это масштабный, фантасмагорический роман из жизни нескольких влиятельных московских семейств, оказавшихся в эпицентре драматических событий. Глазами модного столичного архитектора из свиты нового олигарха, изображены личная и политическая жизнь элиты, жестокая, оснащенная новейшими компьютерными технологиями и в то же время византийски хитроумная борьба за власть, государственные заговоры и дворцовые перевороты, интриги в змеином клубке политических партий, дерзкие покушения, массовые беспорядки и вооруженные конфликты.

---

— А где Наташа? — чуть охрипшим голосом поинтересовался я.

Мама неопределенно махнула рукой.

— Закрой поплотнее дверь, Серж, — распорядилась она, — и присаживайся. Я как раз хотела с тобой побеседовать…

Итак, мы оказались с ней наедине. Она сидела за овальным столом, положив ногу на ногу на коротеньком плюшевом диванчике. Стол был накрыт белой кружевной скатертью, совершенно по домашнему, словно рядом не происходило никаких общественных мероприятий. На нем стояли небольшой фарфоровый кувшин, чашки и вазочка с золотистым миндальным печеньем. Я присел рядом с Мамой. Из потайной ложи хорошо просматривался весь зал. Сейчас он был несколько затемнен, как в театре во время спектакля. Зато президиум находился в конусе яркого света. Петрушка путано, но старательно докладывал о том, что теперь, когда идеология России пустила корни в самой Москве, дело всеобщего возрождения окончательно одухотворилось, приобрело соответствующий масштаб и центр координат. При этом Петрушка непостижимым образом извлекал откуда-то эпитеты самых превосходных степеней, вроде глобальный, глобальнейший, всеглобальный, сверх-глобальный и даже тотально-глобальнейший.

— Вот умница, Серж, — между тем хвалила меня Мама. — Это очень хорошо и кстати, что ты пожаловал на мероприятие. Самое время пожинать плоды своих творческих озарений. Не все ж сидеть монахом, пора сделаться общественным человеком…

Честно говоря, до меня плохо доходил смысл ее слов. Я думал о другом. Она поставила передо мной чашку и наполнила ее горячим пенистым молоком. Усмехнулась ли она при этом, или мне это показалось? Взяв чашку и насупившись, я стал глотать горячее молоко и грызть золотистое ароматное печенье. Мне пришла в голову дикая мысль: ринуться напролом и самому начать этот разговор.

— Я тоже должен сказать тебе одну вещь, — сказал я.

Она опустила жалюзи. Зал, президиум и говорящий Петрушка исчезли. Мы с Мамой погрузились в обволакивающий интимный полумрак. Все освещение ложи составлял небольшой, густо-красный и зернистый, как спелый гранат, торшер за спиной Мамы.

— Ну-ну, не смущайся, — услышал я ее голос и почувствовал, что она придвинулась ближе, — ведь ты теперь уже совсем большой мальчик.

— Да-да, наверное, это будет даже хорошо — прямо сейчас поговорить с тобой об этом…

Если ей уже известно о моих отношениях с Майей, подумал я, это только облегчит мою задачу.

— Ты что, в нее влюблен? — неожиданно спросила Мама.

Меня поразило, как просто и по-свойски, даже по-дружески тепло она задала этот убийственный вопрос. Как странно! Я напрягался, мне казалось чрезвычайно сложным объясниться с Мамой, а теперь дело представлялось таким простым.

— Она для меня — все, — признался я. — Конечно, у нас большая разница в возрасте, но…

— Ничего, тебе, слава Богу, еще не пятьдесят лет, — улыбнулась Мама. — Да и она уже не такая девчонка, верно? Ты прекрасно и молодо выглядишь, верно?

Она зачем-то спрашивала моего подтверждения, и я глупо и бессмысленно поддакивал и счастливо кивал.

— Ну вот, значит все прекрасно, — продолжала улыбаться Мама, — все устроим. Обвенчаем вас. Почему бы и нет, а?

— Да, да! Так я и думал! — взволнованно воскликнул я, потрясенный и вдохновленный таким ее неожиданным великодушием. Никакой истерики.

— Ну вот, считай, что ты посватался к моей Майе, — сказала она, — а я отдала ее тебе. Ты успокоился?

Меня восхитило, что Мама приняла все как есть. И ситуация, которая еще минуту назад казалась мне невероятной и чрезвычайной, теперь выглядела совершенно естественной и житейской.

— Она для меня все, — горячо повторил я.

— Но все таки есть один очень деликатный момент, — остановила она меня. — Если тебе кажется, что ты нашел, увидел в ней женщину, которая соответствует твоим нынешним аппетитам и влечениям, должна тебе сказать, что ты вряд ли найдешь в ней то, на что рассчитываешь. По крайней мере, так сразу. Несмотря на свой возраст, насколько мне известно, она у меня все еще девушка — и телом, и душой. В отличие, к примеру, от своей подруги Альги, которая, как я догадываюсь, уже владеет весьма многими женскими премудростями… Если ты ищешь что-нибудь в этом роде, то с нашей Майей тебя может быстро постичь разочарование.

Я не стал спорить с Мамой, хотя на этот счет у меня было совершенно иное мнение. Того очарования, которое я нашел в Майе, мне было вполне достаточно. Более чем достаточно. В конце концов, Мама ничего не знала о сверкающем летнем полдне, о наших горячих прикосновениях…

Как умел и со всей откровенностью я принялся рассказывать ей о том, о чем столько мечтал. О той своей будущей новой жизни, которая должна перейти непосредственно в счастливую Вечность… В лице Мамы я всегда видел самого верного друга.

— Говорю тебе, — прервала меня Мама, — ты не знаешь моей дочери.

— Как так — не знаю? — удивился я. — Я ее знаю! Столько лет знаю!

— Ты знаешь только то, что сам себе вообразил, а настоящую Майю ты, может быть, совсем не знаешь. Тебе, к примеру, известно то, о чем она сама мечтает?

Я недоуменно покачал головой.

— А ведь у нее тоже есть мечты, — продолжала Мама. — Она у меня очень серьезная, даже честолюбивая. И по-своему эгоистичная девушка. У нее есть стремления. Ей тоже хочется построить собственную жизнь. В ней огромная жажда деятельности. И поэтому ей нужен человек, на которого она смогла бы опереться и который смог бы ей в этом помочь.

— Да, я это знаю! — снова воскликнул я. — Я это понимаю!

— Но она слишком мало знает людей. Ты знаешь, она росла в замкнутом кругу и до сих пор чуть-чуть дикарка. И характер у нее выработался довольно замкнутый и дикий. Да-да, она у меня экземпляр. У нее масса иллюзий. Тебя она знает, и поэтому бросилась на тебя. Конечно, от этой своей дикости. Но я даже рада этому. Может быть, это к лучшему. Меня всегда пугала мысль, что однажды ей наскучит ее теперешняя жизнь, она вырвется из своего круга и наделает каких-нибудь трагических глупостей, ударится в крайности. Спутается Бог знает с кем… Что ж, сосватать ее за тебя, это не такая глупая мысль! Она со странностями, и ты со странностями. По крайней мере, тебя я хорошо знаю. Ты для меня как родной. Может быть, из вас действительно получится неплохая пара. Ты у нас теперь заслуженный человек — солидный мужчина, архитектор, почетный гражданин и так далее…

— Вообще-то — смущенно пробормотал я, — я до сих пор не уверен в ее чувствах. Еще неизвестно, как она сама ко мне относится.

— Ну об этом не беспокойся, Серж, — сказала Мама. — Я все устрою. Я знаю, что ты ей по душе и все такое.

— Может быть, она еще колеблется, — краснея промолвил я. — Иногда мне кажется, что она и наш дядя Володя…

— Что-что? — рассмеялась Мама, поглядев на меня как на идиота.

— Ну да, — смущенно кивнул я, — иногда они…

— Даже не думай об этом.

— Но почему?

— Потому, — отрезала Мама.

— Но у них столько общего… — ревниво вздохнул я. — Теперь еще этот Пансион…

— Перестань чепуху молоть! Я знаю, что говорю. И очень рада, что Майя увлекалась устройством Пансиона под присмотром дяди Володи. По крайней мере, у нее появилось свое дело. Надеюсь, это только начало. Она проявляет интерес и к другим серьезным вещам… А тебе, Серж, — решительно сказала она, — лучше подумать о том, как устроить будущую жизнь… Впрочем, в этом я вам, конечно, помогу.

Я хотел ее от всего сердца поблагодарить, но тут поймал себя на том, что ситуация довольно странная. Если не сказать нелепая и даже с примесью бреда.

Что же это получается? Мама, которая когда-то (пусть даже очень давно) сама была моей женщиной, теперь вот этак запросто и без предрассудков сватает за меня свою взрослую дочь. Впрочем, это бы еще ничего… Но как она могла так хладнокровно сватать за меня дочь, если я, вообще говоря, был пока что женат, а моя жена была ее ближайшей подругой!

— Знаешь, Серж, — вдруг призналась Мама, как будто прочитав мои мысли, — все эти годы я наблюдаю вашу с Наташей жизнь, вернее, то, как она, эта жизнь, у вас не складывалась, и чувствую себя в этом виноватой. Больно смотреть, как вы оба рветесь к тому, чтобы найти свое счастье, но рветесь в совершенно противоположных направлениях. Каждый по-своему, но вы недополучили друг от друга слишком много. Ведь она тоже несчастна с тобой. Она тебе не пара, и ты ей не пара. Я сделала огромную ошибку. Подумать только: фактически полжизни зря!

— Ты в этом совсем не виновата, — успокоил ее я.

Не хватало еще перекладывать на нее груз моральной ответственности.

— Кто, как ни я? — покачала головой Мама. — Конечно, я! Еще с тех пор, как мне пришлось тебя оставить, я мучаюсь угрызениями совести. Пожалуй, я слишком поспешила, познакомив тебя именно с Наташей. Ты, конечно, эгоист. Но ведь ты творческий человек! Словом, тебе нужна совсем другая женщина…