Сергей Лапшин - Последний довод побежденных

• Название: Последний довод побежденных
• Автор: Сергей Лапшин
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0253-1

В этом «перпендикулярном» мире Гитлер выиграл войну. В этой реальности Вермахт разгромил Красную Армию и, как нож сквозь масло, прошел всю европейскую территорию СССР до Урала. Здесь осуществлены все людоедские планы нацистов по отношению к России. Здесь установлен жесточайший оккупационный режим, основанный на грабеже и геноциде, а русские считаются «недочеловеками», существами третьего сорта.

Кто в состоянии изменить этот проклятый мир? Кто может стать ядром сопротивления, начав партизанскую войну против оккупантов и их пособников? Лишь пришельцы из реальности, в которой Советский Союз выстоял и победил во Второй Мировой, — наши современники, верные памяти о Великой Победе, и разведгруппа Красной Армии из 1943 года.

---

Симаков, вынырнув из-за угла дома, призывно махнул рукой. Мог бы Терехов — вздохнул бы свободно. Хоть в чем то, хоть каплю, им повезло. Сгибаясь под тяжестью вроде бы невысокого, но, оказывается, такого тяжелого Развалова, капитан просто пнул плетень, обрушивая его, и шагнул вперед, по направлению к дому. То же самое сделала и неразлучная парочка его разведчиков-богатырей. Следом уже за ними за всеми пошел к дому Диляров. Ему бы, конечно, попенять, покачать головой, глядя на обрушенный забор, вот только ничего осетин не сказал. Все же можно понять и командира: расстроен он не меньше всех их. И потому — пусть. Позволено будет вот так выразить свою злость. Пусть уж лучше сейчас обрушенный плетень, нежели позже провал в действительно трудной ситуации.

— Лежи, не дергайся.

Кисло-сладкий запах крови, вспотевшего тела и мучительного ожидания.

— Лежи, лежи, говорю, терпи! — Симаков оглянулся, кивнул Клыкову, и тот прижал радиста, навалился сильными руками на плечи, прижимая к столу. Овсеенко, стоя справа, направил луч фонаря на спину Развалову.

Симаков, смочив в спирте бинт, терпеливо и осторожно протирал спину раненому, постепенно открывая себе всю картину поражения. И хорошего, о чем уже думал сержант, было мало. Во-первых, ясно сразу — свалился боец от элементарной потери крови. Во-вторых, становится понятно и другое — ранение очень серьезно. Собственно, все потери, что понесли разведчики, были связаны прежде всего с минометным обстрелом. Чертовски удачно накрыла их немчура, и от того что это прежде всего совпадение, легче не становится. Думали, что хоть в какой-то мере им улыбнулась удача, а оказалось, не везение это, а упрямство молчуна Развалова. Разбитую попаданием рацию он скинул сразу, а вот про то, что мина хлестанула не только лишь по аппаратуре, а хорошенько расковыряла все тело, не сказал ни слова. В каком-то смысле — молодец. Да нет — честно, молодец. Абсолютно правильное решение.

— Вот так, снизу свети, — поправил Овсеенко Симаков, отложил в сторону промоченный в крови бинт и взялся за щипцы.

Терехов в операции участия не принимал. От него требовалось совсем иное — общее руководство. Так что сидеть бы сейчас капитану с картой и напряженно морщить лоб. Естественно, Терехов этого не делал. Карта, точнее, обстановка на ней прочно засела в его мозгах, и от каких бы то ни было сопутствующих факторов общая задача измениться не могла. И оттого с совершенно спокойной душой трескал капитан американскую тушенку — самый существенный вклад союзников во второй фронт. Меж тем мысли капитана одолевали далеко не радостные. Положим, с двумя — Яковенко и Тополевым — все ясно. Не ходоки, не бойцы, может и не жильцы даже. Обоих основательно перепахало минными осколками, передвигаться самостоятельно они не могли. Не факт еще, что их и таскать-то можно было, но тут уж не до выбора. Бросать их было нельзя. Только брать с собой, используя запасной вариант, входя в контакт с местным подпольем. И уже там, понадеявшись на местных товарищей, оставить на излечение.

День двадцать второй

Осенние деньки уже напоминали о скорых морозах. Даже дыхание сейчас, ближе к полночи, выходило паром. И земля холодила, сквозь гимнастерку и комбез. Осень, что тут скажешь.

В этот раз они поступили по науке. Ровно так, как подсказывал весь прошлый военный опыт. Вдвоем Симаков и Терехов залегли на опушке леса, в стороне от накатанной дороги, и, не спеша, обстоятельно принялись наблюдать за населенным пунктом, обозначенным на картах как Мироново.

Что прельщало в деревеньке, так это тишина. Нет, не мертвая, конечно, а такая — полумирная. Каковы бы ни были немцы, а вот за два часа наблюдения как-нибудь бы себя выдали, это уж как пить дать. Караульными, перемещением по улицам, патрулями. Позициями, наконец, на окраине. Полевой кухней, вспомогательными частями. Машинами, пусть даже и замаскированными во дворах. Какой бы ни был режим скрытности, однако совершенно все спрятать и стать самим невидимками просто невозможно.

Терехов считал, что провел вполне достаточное для сложившихся условий наблюдение. Итогом его стал практически бесспорный вывод — немцев нет. Хотя бы в этом компоненте сегодня им везло. Капитан повернулся к Симакову, и негромко, хотя и не слишком скрываясь, произнес:

— Выдвигаемся.

Следом за этими словами, подавая пример, поднялся с лежки, скрипнув затекшим телом, и аккуратно, ставя ногу на всю стопу, чуть придавливая, словно бы вкручивая павшую листву, направился в сторону деревни. Симаков, даже в походном порядке не покидая установленного раз и навсегда расклада, шел позади слева.

Уже почти на выходе, совсем близко к первым заборам, огораживающим небольшие приусадебные участки, медика сменил Клыков. Все четверо оставшихся на ногах разведчиков будут по мере возможности прикрывать. Не стоило скидывать со счетов и пусть небольшую, но имеющуюся вероятность засады. Если уж совсем не повезет, будет хоть кому позаботиться о раненых.

Стремительное наступление Красной Армии, сразу после масштабного, не имеющего аналогов, сражения под Курском, к первым дням осени теряло темп. Части обрывали связи, действовали разрозненно, несогласованно, но и немцы, чудом устояв на пороге катастрофы, были не в лучшем положении. Выброшенные на фронт части РОА оказались на деле далеки от стойкости, которую демонстрировали в речах. Гиммлер напрямую обвинил русские восточные батальоны в провале операции на Курской дуге. Впрочем, в поражении обвинять можно было кого угодно.

Партизаны, не просто активизировавшиеся с приближением фронта, а как будто с цепи сорвавшиеся, срывали поставки, нападали на тыловые подразделения, грабили и убивали. О хотя бы каком-то порядке можно было просто забыть. На этом и был расчет группы Терехова. На неразбериху, перемешанные тылы и партизанские отряды. Не секрет, что практически все они контролировались из центра, имели на руководящих постах подготовленных диверсантов и разведчиков, а зачастую и вообще состояли, либо базировались на основе групп НКВД. Для Терехова это был третий, дополнительный вариант. Первый подразумевал осуществление акции самостоятельно, силами лишь его группы, однако вариативно предполагал возможность связи с партизанами либо лояльным местным населением. Второй вариант представлял собой выход на ближайшие отряды посредством связи с центром и получения ключевых точек. Естественно, после столь неудачного перехода нейтралки с потерей рации, о связи с центром следовало забыть. Возможность исполнить миссию у Терехова оставалась одна — выйти на свидание со связным. Иных вариантов у капитана просто не было.

Потому тишину в деревне командир разведчиков воспринял с огромным удовольствием. Даже немного отпустило сковывающее напряжение, но расслабленность эту волевым усилием Терехов отогнал прочь. Клыков, держа наготове автомат, неслышно нырнул за калитку. Без скрипа, без движения лишнего, остановился справа, занимая свою позицию. Капитан, пройдя следом, немного опередил его, поморщившись от неизбежно зашуршавшей под ногами кучи листвы. Сгребли к калитке, не убрали. Непорядок, нехорошо — именно сейчас. Высоко поднимая ноги, Терехов перешагнул, прижимая подошвами похрустывающую листву. Ничего тут не поделаешь.

Хорошо собаки не было. Странная история, но вот к дворнягам во дворах немцы как были непривычны, так и остались. Первым делом, считай, всех шавок кончали. Расселялись всегда по хатам, на постой определялись, с кормежкой, а собаки такие существа, они ведь терпеть не будут, в отличие от хозяев. Так что жизни такой божьей твари — до первого лая. Впрочем, сейчас отсутствие собак было как раз на руку.

Взобрался по крыльцу, аккуратно, приставными, стараясь ноги опускать не в середину ступени, а по краям. Скрипнуло, чего уж там. Подошел, держась со своей, правой стороны, потянул на себя ручку двери, подспудно ожидая, что заперто. Времена такие — все запираются.

Поддавшаяся дверь, тихо взвизгнувшая давно не смазанной петлей, стала сюрпризом. Не то чтобы очень уж неприятным, скорее неожиданным. Терехов только обернулся, подзывая кивком Клыкова, а сам, аккуратно распахнув дверь, скользнул внутрь, в просторные, обстоятельные сени. Шаг, еще шаг, и еще один — все в сближение с дверью, ведущей в дом, обитой тонкими досками. Клыков сзади. Услышать бы сейчас звуки какие успокаивающие из дома. Хлопоты, что ли, по хозяйству. Речь мирную. Ничто не выматывает так, не играет на нервах, как гнетущая тишина.

— Стоять на месте. Не дергаться. Не оборачиваться, — негромко, чуть ли не шепотом.

Еле подавил себя, еле успокоил Терехов. Хотя дрожь прошла, по всему телу, едва руки не вскинул, уходя с линии огня. А где она, эта линия? Голос слева, из-за спины, и говорящему на крючок нажать, а Терехову что делать, как двигаться, куда?