Салман Рушди - Сатанинские стихи

• Название: Сатанинские стихи
• Автор: Салман Рушди
• Жанр: Современная проза

«Сатанинские стихи» — скандально известный четвёртый роман британского писателя индийского происхождения Салмана Рушди, изданный в 1988 году. Роман написан в жанре магического реализма. Основная тема романа — это эмигранты и эмиграция, невозможность ассимиляции в новой культуре, неизбежность возвращения к корням. Роман запрещен во многих странах. В 1989 году, Аятолла Хомейни приговорил Салмана Рушди к смерти за «Сатанинские стихи». Приговор остается в силе по сей день.

---

— Баттута мошенник, — уверяла она. — Всё, что он творит — перфоманс, фальшивка. Он хочет убедиться, что сделает хит с Манхэттенскими вдовами, и для этого сделал нас своей пробной аудиторией. Эта козлиная бородка! И студенческая куртка, бог ты мой: как мы опустились для такого?

Но Джабраил был холоден и замкнут; согласно его же сценариям, она бросила его, и он не собирался принимать советов от дезертиров. Кроме того, промо-команда Сисодии и Баттуты утверждала — а он доверял этой информации, — что проблемы Билли не имели никакого отношения к праздничной ночи (которая получила название Фильмелла{1006}), ибо финансирование оставалось твёрдым, деньги для гонораров и гарантии уже были ассигнованы, все запланированные бомбейские звёзды подтвердили своё участие.

— Планируется ананшлаг, — обещал Сисодия. — Shoshow must go on[168].

Следующим свидетельством того, что всё пошло наперекосяк, стало внутреннее состояние Джабраила.

*

Намерение Сисодии держать людей в неведении об этой Тёмной Звезде подразумевало, что Джабраил должен был войти на сцену Эрлс Курта, закутавшись в буркха[169]. Так, чтобы в тайне оставался даже его пол. Он получил самую большую гримёрную — чёрная пятиконечная звезда была прикреплена на двери — и был бесцеремонно заперт в ней коленоподобным продюсером в очках. В гримёрной он нашёл свой ангельский костюм, в том числе специальное приспособление, которое следовало прикрепить ко лбу, чтобы светящийся контур вспыхивал позади головы, создавая иллюзию ореола; и внутреннее телевидение, по которому он мог бы наблюдать шоу: Митхун и Кими, скачущие в отделении «disco diwané»[170]; Джайяпрадха и Рекха (ничего общего: мегазвезда, не какая-то там иллюзия на коврике), дающие по-царски театральное интервью, в котором Джайя обнародовал свои взгляды насчёт многожёнства, тогда как Рекха фантазировала об альтернативных жизнях — «Если бы я родилась за пределами Индии, я стала бы парижским живописцем»; настоящие мужчины, выполняющие трюки от Винода и Дхармендры{1007}; Шридеви, надевающая своё влажное сари, — пока не пришло время занять своё положение на управляемой лебёдкой «ладье» высоко над сценой. Был здесь и переносной телефон, по которому должен был позвонить Сисодия, чтобы сообщить, что ковчег полон («какаждой твари — по паре»){1008}, что он одержал победу или желает предложить Джабраилу свои техники по изучению толпы (вы можете распознать пакистанцев, потому что у них вторые подбородки, индийцев, потому что они полуголые, и бангладешцев, потому что они ужасно одеты, «всё пупурпурное и розовое изо… изо… и золотое, вот что они любят»), — и который в противном случае будет молчать; и, наконец, большая коробка в подарочной обёртке — маленький подарок предусмотрительного продюсера, — в которой, как оказалось, находилась мисс Пимпл Биллимория с привлекательной миной на лице, увитая во множестве золотыми лентами. В город пришло кино.

*

Странное ощущение началось — вернее, вернулось, — когда он находился в «ладье» над сценой, ожидая своего выхода. Он размышлял о своём движении по тому пути, на котором теперь в любой момент ему мог быть предложен выбор: выбор — мысль эта возникла у него в голове безо всякого его участия — между двумя реальностями, этим миром и миром иным, который тоже находится здесь, видимый, но незаметный. Он почувствовал себя медленным, тяжёлым, отделённым от собственного сознания и понял, что не имеет ни малейшего представления о том, какую дорогу бы выбрал, в какой мир желал бы вступить. Доктора ошибались, чувствовал он теперь, обращаясь с ним как с шизофреником; раскол был не в нём, а во вселенной. Когда колесница начала спуск к могучему приливному рёву, ширящемуся под ним, он репетировал свои приветственные слова — Меня зовут Джабраил Фаришта, и я вернулся — и слышал этот рёв, так сказать, в стереозвучании, ибо он тоже принадлежал к обоим мирам, с различным значением в каждом из них; — а затем огни поразили его, он высоко воздел руки, он возвращался средь вьющихся облаков, — и толпа признала его, и его товарищи-актёры тоже; люди вскакивали с мест, каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребёнок в зале, вздымаясь к сцене, неостановимые, словно море.

Первый добравшийся до него мужчина улучил момент, чтобы выкрикнуть: Помните меня, Джабраил? С этими шестью пальцами на ноге? Маслама, сэр: Джон Маслама. Я хранил тайну о вашим присутствии среди нас; но да, я сообщил о пришествии Господнем, я пришёл пред вами, глас вопиющего в пустыне, приготовить путь и прямыми сделать стези{1009}, — но потом его оттащили, и охранники окружили Джабраила, они вышли из-под контроля, это — грёбаное буйство, вам придётся, — но он не собирался никуда идти, поскольку заметил, что, по крайней мере, половина толпы носила причудливый головной убор: резиновые рожки, придающие демонический облик, словно бы являясь знаком принадлежности и вызова; — и в тот миг, когда он увидел подпись врага, он почувствовал развилку вселенной и отверг левую тропу.

Официальная версия, заявленная организаторами и принятая всеми средствами массовой информации, гласила, что Джабраил Фаришта был поднят из опасной зоны с помощью той же управляемой лебёдкой колесницы, в которой спустился и которую не успел покинуть; — и что, вследствие этого, было нетрудно организовать его эвакуацию в изолированное и незаметное место высоко над местом битвы. Эта версия оказалась достаточно эластичной, чтобы пережить «откровение» в «Войс» о том, что помощник режиссёра, отвечающий за лебёдку, не — повторяем: не — включал её после того, как она приземлилась; — что, фактически, колесница оставалась на земле всё время буйства экстатичных кинофанатов; — и что существенные денежные суммы были проплачены закулисному персоналу, дабы убедить его сговориться на создание истории, которая, будучи вымышленной от и до, оказалась бы достаточно реалистический для того, чтобы читатели газет могли в неё поверить. Однако слух о том, что Джабраил Фаришта на самом деле вознёсся высоко над сценой Эрлс Курта и растворился в небесной сини и облаках пара, стремительно разносился азиатским населением города и питался множественными свидетельствами об ореоле, струящемся из точки непосредственно позади его головы. На второй день после исчезновения Джабраила Фаришты торговцы новинками в Спитлбрике, на «Уэмбли»{1010} и в Брикстоне{1011} продавали столь же много игрушечных ореолов (зелёные флуоресцентные обручи были особенно популярны), как и лент, к которым была прикреплена парочка резиновых рожек.

*

Он парил высоко над Лондоном! — Ха-ха, они не тронут его теперь, дьяволы, стремящиеся к нему из этого Пандемониума{1012}! — Он взирал на город с высоты и видел англичан. Проблема с англичанами была в том, что они были англичанами: проклятая холодная рыба! — Живущая под водой большую часть года, во дни расцветающей ночи! — Ладно: теперь он здесь, огромный Трансформер, и на сей раз быть здесь кое-каким переменам: законы природы есть законы её трансформации, и он — та самая личность, что способна использовать это! — Да, воистину: пришло время, несомненно.

Он покажет им — о да! — свою мощь. — Эти немощные англичане! — Разве не думали они, что их история возвратится, дабы идти по пятам? — «он, абориген — угнетённый человек, чьей постоянной мечтой должно стать преследование» (Фэнон{1013}). Английские женщины больше не сдерживали его; заговор был пресечён! — Теперь прочь от всех этих туманов. Он сотворит эту землю заново. Он был архангелом, Джабраилом. — И я вернулся!{1014}

Лицо соперника снова повисло перед ним: чётче, яснее. Лунное с сардоническим изгибом губ: но имя всё ещё ускользало… ча, что-то вроде чая? Шах, король? Или что-то вроде (королевского? чайного?) танца: Ча-ча-ча[171]. — Почти так. — И характер противника: ненависть к себе, возведение ложного самолюбия, саморазрушение. Снова Фэнон: «Таким образом индивидуум, — Фэноновский абориген, — принимает предначертанный Богом распад, склоняется перед поселенцем и его партией и благодаря определённого рода внутренней рестабилизации обретает каменное спокойствие». — Я ему дам каменное спокойствие! — Абориген и поселенец, этот старый конфликт продолжается теперь на этих сырых улицах, с диаметрально противоположными качествами. — Он вспомнил теперь, что был навеки соединён с врагом, и руки одного оплетали тело другого, рот в рот, голова к хвосту, когда они низверглись на землю: когда они обосновались. — Как оно началось, так и продолжается до сих пор. — Да, он приближался. — Чичи? Саса? — Моё второе я, моя любовь…{1015}

…Нет! — Он проплывал над парками и кричал, распугивая птиц. — Больше не будет этих внушённых Англией двусмысленностей, этого Библейского — Сатанинского — замешательства! — Ясность, ясность, любой ценой ясность! — Этот Шайтан вовсе не был падшим ангелом. — Забудь все эти фикции про денницу-сына-утра; речь не о хорошем парне, ставшим плохим, но о чистом, несомненном зле. Истина была в том, что он вовсе не был ангелом! — «Был он из джиннов и совратился». — Коран 18:50, это же ясно, как день. — Насколько более простой была эта версия! Насколько более практичной, земной, постижимой! — Иблис/Шайтан за тьму, Джабраил за свет. — Прочь от этой сентиментальщины: соединение, слияние, любовь. Найти и уничтожить: ничего более.