Брэд Брекк - Кошмар: моментальные снимки

• Название: Кошмар: моментальные снимки
• Автор: Брэд Брекк
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-27879-4

Он воевал, он стрелял, и по нему стреляли; он видел, как полыхают джунгли, подожжённые напалмом, и как легко обрывается человеческая жизнь. Бред Брекк — американский солдат, воевавший во Вьетнаме, рассказывает о том, что он пережил. Если сначала война казалась ему романтическим приключением, то первый же бой обнажил её зловещий оскал, её грязную кровавую изнанку. Чужая земля, чужой уклад жизни, чужое небо над головой, а в итоге — чужая война. Она навсегда останется с теми, кто уцелел: как страшное молчание джунглей, багровые сплохи пламени, лица погибших товарищей, боль и отчаяние людей, втянутых в бессмысленную и беспощадную бойню…

---

Другая луна, другая тётка.

— Скажи, Билли, мой мальчик, хорош ли ты в постели?

— Кончно, джи-ай. Такая мелочь: да я расшевелю любую бабу.

— И тебе нравятся тугие письки?

— Ну, всё зависит от ситуации…

— Я знаю здесь поблизости одну горячую куколку, у которой дырочка не больше вишенки. Любишь целок?

— О да, обожаю.

— А, может, тебе нравятся широкие мандищи, чтоб яйца в них болтались, как пара галош? Билли, я знаю бабу с такой огромной дыркой, что сунь туда голову, спой йодль — и услышишь эхо. Знаю, тебе нравится минет, друг, так вот есть ещё одна камбоджийская цыпка, которая так заглотит твоего петушка, что шерсть на жопе дыбом встанет, — вот уж точно, бля! Губастую малышку на твою шишку — что ты об этом скажешь, Билли?

— Ну, ёптать, звучит заманчиво…

— Или ты, кореш, космический исследователь? И тебе нравится жрать их сырыми, как гребешков и устриц? Так есть же у меня толстуха! Её манда на вкус такая сладкая, как мамкин персиковый морс, ей-богу, не брехня…

— О, ты мне нравишься, джи-ай!

Мы брели от борделя к борделю, требовали показать «товар» лицом, и девки не отказывали. Ведь раздевающие взгляды и изучающие шлепки — это часть игры.

Одним задирали блузки и щупали грудь, другим снимали трусы, пока не надоело.

— Может, ты хочешь трахнуться вон с той шмарой, Билли? Бьюсь об заклад, ей нравится сосать большие члены, взгляни-ка на её губы…

— Да у неё триппер, по глазам видать, — хмыкает Бауэрс.

— Чудный диагноз ты ей поставил, Билли. Зря ты не врач.

— М-да…слишком узкая, солнышко, ты не сможешь принять американца, — говорит Бауэрс, сунув средний палец в манду чувихи, словно какой-нибудь бригадный генерал, проверяющий во время полного смотра ствол винтовки на предмет грязи.

— Откуда ты, прелесть моя? Из Дананга? Никогда не слыхал о таком.

— У тебя на лобке мало растительности, красотка, извини, но ты там лысая, как бильярдный шар. А я люблю мохнашек. Наверное, тебе следует записаться в клуб волосатых…

— Милое личико, а вот сиськи слишком маленькие. Си-си, да, си-си маленькие! Как мне с ними забавляться восемь часов?

Мы смотрели на девок с «улицы 100 пиастров» как на безликие приёмники семени, существовавшие только для снятия полового напряжения. Это не имело ничего общего с сексом. Это было больше сродни страху, власти, принуждению и опасности.

Наконец, нам понравились две девчонки, и мы сторговались с мамасан, которая могла быть такой же упёртой, как какой-нибудь косноязычный председатель совета директоров на родине.

Ещё одна девка, ещё один скальп…

Да, мы достаточно накачали этих сучек семенем, чтоб сотворить ещё один Вьетнам. Чёрт бы их побрал!

Я спросил имя у молоденькой девчонки, за которую заплатил.

— Ко Май, — сказала она.

— Сколько тебе лет, Ко Май?

— Я шестнадцать…

Я наблюдал, как она разделась, прыгнула в постель и, приглашая, широко раскинула ноги, словно двери салуна.

— Хочешь трахнуть меня? — спросила она.

— Да, да, подожди минутку, дорогая…

Вдруг меня захлестнула ненависть к ней. И к себе — за то, что я собирался сделать.

Девчонка покачала грудями — «поймай маня и трахни» — потом хлопнула себя по животу, груди её выпятились, и она спросила, не желаю ли я взять её сзади, как азиатский медведь.

— Не сейчас, крошка. Просто перевернись и дай мне посмотреть на тебя.

Она перевернулась.

— Господи, да это стрёмная сука, — крикнул я в соседнюю комнатушку. — Хорошие сиськи, без всякого сомнения, славная маленькая попка, но у неё вагинальные выделения с запахом. О Боже, её киска воняет, как мешок, полный дохлых скунсов!

— Во Вьетнаме всё дурно пахнет, Брэд…

— Да, ты прав.

Я покажу этой шлюшке вот этой елдой, что значит презрение. И я вставил ей по-миссионерски, без прелюдий.

О, скажи, видишь ли ты
При первых лучах зари…

Я овладел ею неожиданно.
— Эй, полегче, солдат, — вздрогнула она.
Я опять всадил ей, жёстко и глубоко, как штык.
— О-о-о-о, choi oi! — заголосила она.

Что мы так гордо встречали
При последних лучах заката…

Бей, коли, руби, парируй, крути, вынимай, бей, коли, руби. Забавно! Это напомнило мне детство, когда я лупил палкою по жабам!

И красной ракеты свет,
И рвущая воздух бомба …

Я вонзил сильнее. Стал двигаться жёстче и быстрее…потом вынул, перевернул её и вошёл сзади, как разъярённый медведь.

Мы доказали той ночью,
Что флаг наш по-прежнему там…

Я вставлял ей снова и снова, больно и быстро, обхватив её своими лапами…бей, бей, коли, коли, отскакивай, вонзай, вонзай, глубже, крути…твёрже, быстрей. О, Боже…

Дух штыка — убивать. Убей! Убей! Убей! Убивать — весело…

Ну-ка скажи, видишь ли ты,
Как вьётся наш звёздный стяг…

Мои руки рвали её грудь. Схватив девку за бёдра, я мотал её туда-сюда, как куклу, насаживая на вертел и пытаясь разорвать изнутри на мелкие кусочки.

Чёрт возьми, сука! Получай! Получай! Получай!

— Придурок, скотина, — визжала она, пытаясь освободиться от моей хватки.

Сама ты дура, гадина! Я покажу тебе. Сделаю в жопе ещё одну дырку. Ты не зря получишь свои 300 пиастров. Вот моя винтовка! Нравится? Завтра тебе уже не будет так приятно срать на улице…

Сильнее, ещё быстрее …пыхтя, сжимая в объятиях, дрожа, судорожно подёргиваясь, содрогаясь в непроизвольных спазмах, я подходил к концу — ближе, ближе; и вот я вынул и снова вогнал ей по самые помидоры — и взорвался, как гигантская звезда из далёкой галактики. О Господи, я кончаю, кончаю, кончаю, я заодно со Вселенной, вот оно — просветление…

Через страну свободных
И родину смелых людей…

Я полежал на ней, не помню сколько, пытаясь успокоить дыхание. Наконец, Ко Май оттолкнула меня. Я закурил и опустил ноги на пол: я весь чесался от спермы, вытекшей из неё на меня, ко мне лип всякий мусор с матраса, как на бумажную мухоловку-липучку.

Я наблюдал, как подмывается Ко Май, освобождаясь от моего семени.

Да, сказал я себе, такие вот дела: она лишь вычищает мою смазку, готовясь к следующему солдату, который бьёт копытом, чтобы за 300 пиастров выплеснуть в неё накопившееся. Её влагалище — это туалет, и она приводит его в порядок. Всё это было довольно гадко, как будто после страстного поцелуя вдруг вытираешь губы и сплёвываешь, чтобы избавиться от дурного привкуса и инфекции.

Я вспоминал о Шарлотте всякий раз, когда был с проституткой. И мне становилось стыдно и противно за то, что я делал. Тяжёлая грусть охватывала меня. Шарлотта. Потерянная навеки. Мне больше никогда не видеть и не касаться её. Единственная реальность здесь — девочка-подросток Ко Май, которая смывает мою сперму в таз, а потом выплеснет её в переулок — к собачьему дерьму и битому стеклу.

Я понял, как мне было здесь страшно, постоянно, днём и ночью. Я искал секса и находил его, но это было не то, что нужно. Секс не удовлетворял меня. Больше всего мне нужны были любовь и понимание. Но их во Вьетнаме найти было невозможно. Поэтому я пил пиво, чтобы забыться, и тратил деньги в борделях, воображая себя рядом с Шарлоттой: договаривался на быстрый, почти хирургический секс, который облегчал мои яйца, но после которого мне становилось ещё более одиноко и стыдно, из-за которого я чувствовал себя ещё более потерянным, смущённым и опустошённым.

Постепенно в борделях я научился замыкаться в себе, чтобы не слышать свою душу. Я делал всё, чтобы заглушить свои чувства, заглушить то, что творилось во мне, ибо то, что я чувствовал, было мерзко. Отвратительно. Я стремился окаменеть до конца.

Ко мне подскочила Ко Май.

— Эй, джи-ай, ты дарить мне 200 пиастр?

— Вот ещё, я уже заплатил мамасан 300.

Чего ради мне платить тебе? Тебе, чёртовой потаскушке. И трахаешься, как дохлая рыба. Может быть, если б ты была чуточку изобретательней…

Да где тебе. Не бывать тебе такой!

— Ты — дешёвый Чарли! Придурок! Дурак! — тявкала она на меня.

Слова хлестнули меня по лицу.

— Хрен тебе, Ко Май! — я повысил голос и погрозил пальцем. — Дрянь такая!

— Недоносок, ты…

— Заткнись, говно!

— Дешёвый Чарли…

— Сама ты давалка дешёвая…

— Больше не ходить Ко Май. Я уходить от тебя, ты не дарить мне.

— Да пошла ты! Я солдат, а не денежное дерево!

— В чём дело, Брэд? — крикнул Билли из соседней комнаты.

— Да вот тут это чучело пытается растрясти меня ещё на 200 пиастров. Надо бы подпалить ей буркалы сигаретой, бля!