Брэд Брекк - Кошмар: моментальные снимки

• Название: Кошмар: моментальные снимки
• Автор: Брэд Брекк
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-27879-4

Он воевал, он стрелял, и по нему стреляли; он видел, как полыхают джунгли, подожжённые напалмом, и как легко обрывается человеческая жизнь. Бред Брекк — американский солдат, воевавший во Вьетнаме, рассказывает о том, что он пережил. Если сначала война казалась ему романтическим приключением, то первый же бой обнажил её зловещий оскал, её грязную кровавую изнанку. Чужая земля, чужой уклад жизни, чужое небо над головой, а в итоге — чужая война. Она навсегда останется с теми, кто уцелел: как страшное молчание джунглей, багровые сплохи пламени, лица погибших товарищей, боль и отчаяние людей, втянутых в бессмысленную и беспощадную бойню…

---

— У вас что, кризис среднего возраста, Харкинс?

— Что я вам сделал?…

— Чёрт возьми, Билли, — рявкнул я, — это всё ты. А сержанту Харкинсу терять из-за этого лычку. Посмотри, что ты наделал! Ну что ты за придурок?

— Не ори на меня, я этого не терплю…

— Если б миссис Бауэрс не родила такого идиота, ничего бы не произошло!

— Да уж, Бауэрс, — встрял Харкинс, — что это с твоей мамашкой: уронила тебя на головку или как?

— ОТВАЛИТЕ, РЕБЯТА! Я НЕ СОБИРАЮСЬ НА ГУБУ! И НЕ ВПУТЫВАЙТЕ В ЭТО МОЮ МАТЬ!

— Ты во всём виноват, Билли Бауэрс, — рыкнул я.

— Болван неуклюжий, — добавил Цейс.

И так всю ночь. Краска не давала покоя Харкинсу, Харкинс орал на Билли, а Билли орал на Цейса и на меня, и угар от краски действовала на всех.

Харкинс поскользнулся на разбавителе, шлёпнулся и перепачкался липкой слизью. Ему начало жечь кожу, и он снова разорался.

— У-У-У, У-У-У, У-У-У!

— Посмотри на Харкинса, Билли, старого ебаку… сначала мы поломали ему жизнь, потом он разучился говорить. Ухает, как ушастая сова…наверное, мечтает улететь отсюда и устроиться на ближайшем банане — посмотреть, как всё это разлетится к едрене фене.

— Жжёт, жжёт, жжёт, — пропел Билли и опять залился смехом.

Харкинс, шатаясь, прошёл в уборную и попробовал отмыться. Его светло-зелёная накрахмаленная униформа, как и наша, была заляпана яркими жёлтыми кляксами. Краска на лысине, очках, ботинках, футболке, на шее, руках.

Везде.

— Что случилось, сардж? — спросил я.

— Поссать не могу, — простонал Харкинс, — у меня руки в этой пакости!

— Смотреть надо было…

— Весь член в краске. Господи, как жжёт!

— Так вам и надо, — сказал я, — нужно было натянуть резинку и отрезать кончик.

— Эй, сардж, хотите, подержу вашу морковку? — поддразнивал Билли.

— ОТВАЛИ!

— Сардж, Билли говорит, что был санитаром.

— ГОВНО!

— Правильно, сардж, — сказал Билли, — на член можно намотать что-нибудь похуже горной краснухи.

— Ага, что-нибудь типа жёлтой лихорадки, — сказал я.

— Или какую-нибудь неизвестную гадость, — сказал Цейс.

— Или малярию, — предположил Билли.

— ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!

— Билли, помоги Харкинсу подержать елдак!

— ПРОВАЛИВАЙТЕ! НЕ НУЖНА МНЕ ВАША ПОМОЩЬ!

— Где-то у меня тут тряпочка со скипидаром. Протрите ею свой шток, сардж…

— ОТСТАНЬ, БАУЭРС!

— Ему не нужна наша помощь, Билли.

— Подумаешь.

— Какой высокомерный и заносчивый. Надо ему вправить мозги.

— Ну и хрен с ним. Пусть сам разбирается с Бум-Бумом.

— Под музыку…

— Да, нельзя забывать о похоронном марше.

— СУКИНЫ ДЕТИ! НИКТО ИЗ ВАС НЕ МОЖЕТ ДАЖЕ ОТЫСКАТЬ ПРЫЩ НА ЖОПЕ ХО ШИ МИНА!

— Ему хуже, Билли…

— Вижу…

— Мне его жалко.

— Вы ещё там, сержант? Один раз стряхните — и хватит. Ибо два раза — это игрушки, а три раза развлекаться с петушком — уже онанизм. Вы ведь не хотите ослепнуть или чтоб на ладонях выросли волосы, а?

— ЗАТКНИСЬ, БАУЭРС!

— Ладно, сержант, это ваш корень, — подзадоривал Билли, — можете делать с ним что хотите: суньте куда хочется, в жопу Бум-Буму, например…

— ВОТ ИМЕННО! ИМЕННО! МОГУ ДЕЛАТЬ ЧТО ХОЧУ — ЗАПОМНИ!

— Ну так ссыте в штаны, саржд, нам всё равно, — сказал Билли.

— Может, подхватите узорчатую сыпь, — сказал я.

— Или лобковый зуд, — сказал Цейс.

— Или грязь, — добавил Билли.

— Или такую гниль из джунглей, что он просто отвалится, — сказал я.

— Да, Хэтти это очень понравится: быть замужем за человеком без члена.

— УБЛЮДКИ!

В ответ мы засмеялись.

— Я достану вас, ребята, — пригрозил Харкинс, — доберусь до вас.

— О-о-о-й-й-й… — сказали мы с Билли в один голос.

— Какой-то он сегодня тупожопый, как фельдфебель, — сказал Билли.

— Ага, и он внесёт нас в свой чёрный список, — смеялся я.

Харкинс не мог больше притворяться: он вывалился из уборной, смеясь; а мы с Билли опять потеряли голову: падали в краску, катались по ней, поднимались и снова валились с ног. Мы вдарили ещё по пивку, пока Харкинс торчал у рукомойника.

— Бедный дядюшка Уолдо, — проворчал Билли.

— Война — это ад, Билли, — напомнил я.

Закончив, Харкинс заявил, что кабинет — это наша проблема и что нам лучше пошевеливаться, если мы намерены взять ситуацию в свои руки до восхода солнца. Потом он открыл банку и присосался к пиву.

— Что же делать, Билли? — спросил я.

Билли пожал плечами.

— Если повезёт, нам дадут лишь по 20 лет в Ливенворте, — предположил Харкинс.

— Давайте же смело смотреть правде в лицо — наш гусь уже спёкся, — сказал Цейс.

— А если не повезёт? — спросил я.

— Тогда на передовую, точно, в стрелковый взвод, — буркнул Харкинс.

Мы были не в состоянии решать эту проблему, поэтому уселись на пол, скрестив ноги, и продолжили пить.

— Всё жёлтое, Билли, мы ничего не пропустили.

— Подходящий тон.

— Особенно для бумажных вояк из ЮСАРВ.

— Бумажная война.

— Да-а-а…

— Только бы Бум-Буму это всё так же понравилось, как нам…

— Он не такой продвинутый.

— В том-то и дело, а жаль…

Сержант Харкинс заглотил ещё пивка и отключился во второй раз, растянувшись посреди кабинета.

В семь утра мы с Билли попытались разбудить Харкинса, но тщетно. Вставало солнце, а он дрых мёртвым сном. Мы открыли настежь окна жёлтого кабинета, чтобы впустить свежий утренний воздух, кое-как почистили кисти, на цыпочках прошмыгнули через входную дверь и пробрались в казарму, как школьницы, чирикая о будущем сержанта.

Майор Бум-Бум не заставили себя долго ждать. Он появился в информационном отделе через 15 минут и направился прямо в кабинет, предвкушая увидеть стены приятного жёлтого цвета.

Вместо этого он увидел сержанта Харкинса — тот мирно по-детски спал на полу, посреди разлитой краски и растворителя.

Майор ТАК удивился, ТАК расстроился, что потерял дар речи. Наконец, ему удалось рыкнуть достаточно громко, чтобы вывести Харкинса из пьяной дрёмы.

Харкинс, жертва вечернего задания, был жёлт с макушки до пят, точно бронзовый Будда, свалившийся на пол во время миномётной обстрела.

— Сержант Харкинс, проснитесь, чёрт вас возьми… проснитесь сейчас же! — хрипел майор Джордж Ганн и тряс его за плечо.

— Отвали, оставь меня в покое, блин, — хрюкал Харкинс, перекатываясь на другой бок.

— СЕРЖАНТ ХАРКИНС, — гремел Бум-Бум, — ПРОСНИТЕСЬ СЕЙЧАС ЖЕ…ЧТО ВСЁ ЭТО ЗНАЧИТ?

Он толкал, пихал и тормошил, тыкал пальцами в рёбра и щекотал, пытаясь получить ответ.

Но старый сержант только улыбался и хмыкал, отмахивался от рук майора, ворочался с боку на бок и никак не хотел просыпаться.

Наконец Харкинс разлепил опухшие глазки и увидел над собой майора — и тут же сообразил, где он и что произошло; в испуге, чертыхаясь про себя, он попытался встать на ноги. Попробовал отдать честь, да поскользнулся, упал и обрызгал майору густо накрахмаленную форму и сияющие тропические ботинки.

Харкинс словно хотел сесть на шпагат. Он подпрыгивал, танцевал и пытался устоять, а ноги были как резиновые; и, не успев поднять руку для приветствия, по жирному слою краски и растворителя он вдруг выкатился из кабинета, сбил со стола мимеограф на пол, сам грохнулся на него и разбил затылок.

При этом прикусил язык. Наконец, Харкинс медленно поднялся на ноги и, как пьяный мопс, истекая кровью, застыл колом и отдал честь, затаив дыхание.

Майор Бум-Бум тоже отдал честь и посмотрел на сержанта Уолдо Харкинся д о л г и м, т я ж ё л ы м в з г л я д о м, как будто хотел пригвоздить его глазами к стене.

Если бы взгляды могли убивать…

Глава 25 «И наступило воскресное утро»

«Живопись и занятие любовью во многом несовместимы; и это размягчает мозги».

— Винсент Ван Гог, голландский художник, Письмо, июнь 1888 г.

Харкинс не расстался с нашивкой, но получил строгий выговор от майора Ганна и на какое-то время стал объектом едких шуток по всему ЮСАРВ. Он пережил и это.

Вернувшись в казарму, мы отмылись, сели на сундучки и по очереди отхлебнули из бутылки виски, которая водилась у меня на всякий случай. Потом завалились спать и дрыхли до ужина.

В тот день у нас был выходной, потому что мы работали всю предшествующую ночь. На другое утро Билли, Цейс и я, как ни в чём не бывало, отправились на работу.

Кто-то уже попытался отмыть кабинет майора Бум-Бума, но всё равно в нём царил порядочный бардак. Краска была везде и уже успела просохнуть, поэтому мало что можно было сделать. Бочка напалма, ну, 750-фунтовая бомба или 100 фунтов пластида С-4 могли бы ещё справиться с проблемой. Но ничего подобного в ЮСАРВ не водилось.