Брэд Брекк - Кошмар: моментальные снимки

• Название: Кошмар: моментальные снимки
• Автор: Брэд Брекк
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-27879-4

Он воевал, он стрелял, и по нему стреляли; он видел, как полыхают джунгли, подожжённые напалмом, и как легко обрывается человеческая жизнь. Бред Брекк — американский солдат, воевавший во Вьетнаме, рассказывает о том, что он пережил. Если сначала война казалась ему романтическим приключением, то первый же бой обнажил её зловещий оскал, её грязную кровавую изнанку. Чужая земля, чужой уклад жизни, чужое небо над головой, а в итоге — чужая война. Она навсегда останется с теми, кто уцелел: как страшное молчание джунглей, багровые сплохи пламени, лица погибших товарищей, боль и отчаяние людей, втянутых в бессмысленную и беспощадную бойню…

---

Тот был едва в сознании. Глаза застыли.

— Что это, блин, со мной? — спросил он.

— Всё будет хорошо, — сказал санитар, принимаясь за раны. — Успокойся, всё будет хорошо.

— Но я не могу пошевелиться, — воскликнул парень, — не могу пошевелиться!..

— Мы вытащим тебя, не бзди, — сказал санитар и достал из сумки две конфетки «Эм-энд-Эмс». — На, проглоти, легче станет.

Солдата парализовало до самой шеи. Пули повредили спинной мозг.

— Как думаешь, док, я поправлюсь? Я ничего не чувствую…

Справа от меня дела обстояли не лучше. Пулемётная пуля попала сержанту в скулу. На лице образовалась дыра, в которую мог бы поместиться бейсбольный мяч. Раздробленная челюсть повисла на жилах, кости торчали наружу.

Он хотел позвать на помощь — и не мог. Захлёбываясь кровью, он схватился за рану. Почти теряя сознание, он похлопал соседа и, как бы извиняясь, показал на лицо.

Сосед попробовал приложить к ране тампон, но на лице была такая каша, что он не знал, с какой стороны приступить. Чтоб заштопать такую голову, нужно наложить больше швов, чем на килтах первых американцев.

— Санитар! — крикнул солдат.

Только что сержант был симпатичным парнем. Теперь жена и дети не узнают его.

— На помощь, кто-нибудь, на помощь! — крикнул в отдалении ещё один боец.

— Иду, Джонни, держись…я тебя вытащу! — отозвался его товарищ.

От глухого взрыва спасатель согнулся пополам, словно захмелевший рыбак, бредущий по пирсу против ветра. Осколки гранаты изрешетили его руки и грудь, но он словно стряхнул их, как какую-то чепуху. Тут осколки другой ручной бомбы попали ему в ноги. Он дёрнулся и упал, корчась на земле, потом поднялся на колени и снова пополз к своему упавшему другу.

— Я иду, Джонни…держись!

Он не продвинулся и на два фута, когда залповый огонь прокатился над ним и несколько пуль вскрыли его плоть на левом бедре и плече, как банку с сухпайком.

Каким-то чудом, собрав в кулак всё мужество и злость, солдат продолжал ползти к другу, держась за раненое плечо и волоча левую ногу. Одна из пуль была трассирующей. Она пробила в бедре дыру с обгорелыми краями и, пройдя вдоль кости, застряла где-то глубоко в теле.

Он добрался-таки до едва живого товарища и с неимоверными усилиями потащил его в укрытие.

Боец слева от меня привстал на колено, чтобы выпустить очередь по блиндажу ВК, но, получив пулю в живот, рухнул на землю и застонал, изрыгая алую артериальную кровь. Пуля вспорола волосатый живот джи-ай, спутанным клубком наружу вывалились кишки.

Он мужественно попробовал собрать себя, но не смог. Кишки были влажные и скользкие. На земле образовалась тёмно-красная лужа, в ней плавали куски кожи и хрящей.

От смерти его отделяли мгновения. Он набрал в лёгкие воздух.

— Санитар! — слабо позвал он, силы в нём совсем не осталось, — Санитар, сюда!

Прошло какое-то время, и санитар подполз к нему, но было поздно. Солдат лежал недвижим, с открытым ртом: он умер на полкрике, взывая о помощи.

Вдруг посреди боя новичок по имени Карлино — он пробыл во Вьетнаме всего месяц — тронулся умом. Он не мог больше выносить эти ужасы — он вскочил на ноги и стал ошалело палить из пулемёта по солдатам 2-го взвода.

Его товарищ без малейших колебаний поднял винтовку и выстрелил в свихнувшегося рядового.

Пули попали в грудь, Карлино рухнул на землю.

— О Господи! — закричал товарищ.

Он подбежал к Карлино, уселся ему на грудь и, схватив его голову за уши, стал колотить ею о торчавший в земле камень.

— ЧЁРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ, ЭЛ! СМОТРИ, ЧТО ТЫ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ СДЕЛАТЬ! ТЫ УРОД, СУКИН СЫН! И ТАК ВСЁ ХРЕНОВО! ЗАЧЕМ ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО? ТЫ СЛЫШИШЬ, ЭЛ, ТУПОЙ ПРИДУРОК? КАК МНЕ ТЕПЕРЬ ЖИТЬ… — рыдал он.

Наши раненые не отличались от наших мёртвых. Все они были похожи на окровавленные лохмотья. Солдаты с пулевыми и осколочными ранениями — те, кто был жив и в сознании после укола морфия, молили о жизни или о милосердной смерти.

Вдруг пронеслась тень.

Рядовой Джейк Мур бежал под свинцовым дождём, прыгая через мины, чтобы забрать Джинкса: он думал, что тот ещё жив. Взвалив тело на спину, он побежал назад в укрытие, скача и петляя в смертельном балете по стометровке жестокого огня и мин-ловушек.

Какой жестокий сюрприз для него, когда он понял, что рисковал жизнью ради мертвеца.

Четыре китайских мины, спрятанные в ветвях, сдетонировали и нашпиговали нас и воздух, которым мы дышали, новыми осколками.

Список наших потерь становился длиннее и длиннее.

Но «Чёрные Львы» Железного Треугольника сражались геройски, с бепредельным мужеством, пустив в ход всё, что имели. Закидывали вьетконговцев гранатами, били из гранатомётов, винтовок и пулемётов по блиндажам и окопам. Между собой и партизанами, которые стреляли с трёх сторон из бетонных бункеров с расстояния меньше 30-ти метров, солдаты создали стену из свинца. И не жалели боеприпасов на прикрытие, когда перетаскивали убитых и раненых в зону высадки — на 400 метров в тыл.

Я прижимался к земле, но спрятаться было нелегко, потому что укрытий почти не было. Нельзя было пошевелиться, чтобы не стать мишенью. Тогда я плашмя распластался по земле и на миг засмотрелся на неё…

Длинная зелёная гусеница ползла по правой руке. Я положил её на ладонь, баюкал её и играл с ней, гладил ей щетинки, и на секунду полностью отрешился от войны.

Я смотрел на маленькую гусеницу и улыбался. Господи, единственное живое существо на этой голой, безжизненной земле, где ничего не растёт и всюду смерть. Какое чудо это маленькое создание…

Она изогнулась и упала на землю, а передо мной промелькнула вся моя жизнь. Добрые милые сердцу картины: мы с Шарлоттой дома, в воскресенье собираемся покататься …

Я услышал голос капитана Ленца поблизости, отдававшего приказание отступать, и вышел из транса. Ленц вызвал удар артиллерии на наши позиции. Через 10 минут после артудара будет авианалёт, сказал он. Пора было сматываться. И побыстрей.

Начался дождь.

Сдетонировали ещё несколько управляемых мин. Пока мы отходили, азиаты дали несколько залпов из гранатомётов. Их, зарывшихся в землю, наверняка было не меньше взвода.

Над головой засвистели снаряды первого артиллерийского залпа. Они ударили в почву на вьетконговских позициях у нас за спиной.

КПАМП! КРАМП! КРАМП! КРАМП!

Залпы следовали один за другим и крошили лес, осыпая нас корнями, корой, ветками и комьями грязи. Мы плюхались в грязь, чтобы самих не задело. Вокруг визжали осколки и земля дрожала словно при землетрясении.

Новый залп.

КРАМП! КРАМП! КРАМП! КРАМП!

Рядом санитар склонился над бойцом с раной груди — и ударил третий залп.

КРАМП! КРАМП! КРАМП! КРАМП!

Солдата ранило осколками гранаты в живот и грудь. Санитар наложил повязку на дырку, пробитую в лёгком, но рана кровоточила, и при каждом вздохе вздувались и лопались кровавые пузыри. Солдат хрипел, в горле клокотало, и он был готов вот-вот захлебнуться собственной кровью.

Во мне поднималась чудовищная волна страха, ярости и горя: эти чувства слились воедино.

— Сможешь вытащить его? — спросил санитар. — Он совсем плох, но я сделал всё, что мог…

— Давай, — сказал я.

В это время просвистел четвёртый залп, совсем близко от нас. Все бросились на землю и съёжились.

КРАМП! КРАМП! КРАМП! КРАМП!

Скорее надо уносить ноги.

Залп отгремел, я взял раненого под руку и помог ему подняться. Он схватил меня за шею и повис на мне.

— Ты в порядке? — спросил я.

Он кивнул, и мы, шатаясь, побрели сквозь заросли в тыл.

Ещё один залп.

КРАМП! КРАМП! КРАМП! КРАМП!

Я услышал крики за спиной. Совсем рядом. Нас громили наши собственные снаряды.

— Санитар! Санитар! — кричал кто-то сзади.

— Эй там, впереди, помогите отстающим. Вытаскивайте их…у нас нет времени латать их здесь, — приказал Ленц.

Это был кошмар.

Я петлял и продирался сквозь джунгли. Солдат у меня на горбу пока держался.

Вьетконговцы бросили против нас всё, что у них было. Я слышал, как вокруг жужжат пули, но из-за плохого прицеливания они ложились выше. Потом партизаны ударили из пулемёта, делая дыры в нашей линии отступления и во все стороны посылая пули сотнями.

Я пригнулся ещё ниже и продолжал уходить.

Вдруг слева, примерно в десяти футах от меня, бухнули две мины. Солдата с моей спины сорвало. Меня самого подбросило на полтора метра в воздух. Я кувыркнулся и грохнулся оземь. Каску забросило в кусты, и на миг я потерял сознание.

Я очнулся, лёжа мордой в грязи; не останавливаясь, работал пулемёт. Чужой пулемёт.

В этот момент я словно бы опять отстранился от себя. Бой показался каким-то нереальным. Будто я покинул своё тело и сверху смотрю на происходящее.