Виктория Дьякова - Доктор Смерть

• Название: Доктор Смерть
• Автор: Виктория Дьякова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5506-3

В конце 1944 гола в концлагере Аушвиц в секретной лаборатории активно велись опыты но созданию психотропного оружия под руководством доктора Менгеле (в романе выведен под именем Дитрих Бруннер), получившего за свою одержимость и кровожадность прозвище «доктор Смерть». Конец Третьего рейха был уже не за горами — это понимали как его лидеры, так и их подчиненные. Бруннер, в частности, решил использовать готовые наработки для оказания услуг дамам из германской элиты, страдающим от различных психических недугов и переживаний. Для расследования незаконной деятельности Бруннера из Берлина в Аушвиц приезжает адъютант самого Вальтера Шелленберга вместе с психиатром Маренн фон Кобург, доверенным лицом всесильного шефа разведки. Однако в дело вмешивается рейхсфюрер Гиммлер и спасает Бруннера от сурового служебного расследования. Вскоре Бруннеру удастся под видом простого солдата уйти в американскую оккупационную зону. Но история его злодеяний на этом не заканчивается…

---

— Отставить! — приказала она, не дождавшись команды Скорцени.

Солдат опустил автомат. Он ведь не знает, что она такая же пленница, как эти двое. На ней эсэсовский мундир с погоном оберштурмбаннфюрера, он обязан подчиниться ей.

— Устав запрещает повторный расстрел, — она повернулась к Скорцени и с вызовом взглянула на него, ее зеленые глаза блеснули.

Солдат тоже вопросительно смотрел на него.

— Встаньте в строй, — произнес Скорцени, и эсэсовец отошел.

— Устав запрещает повторный расстрел, госпожа оберштурмбаннфюрер, — продолжил Скорцени, неотрывно глядя на Маренн, — но это не имеет отношения к военнопленным. По отношению к ним действуют совсем другие правила, и вам, как члену войск СС, должны быть известны указания рейхсфюрера на этот счет. Однако вы правы, мы поступим по-другому, — едва заметная усмешка скривила его губы.

Сердце Маренн похолодело. Она поняла, что он не отступит. Перед своими подчиненными он не отступит никогда. В какой-то момент у нес в памяти воскресли события восемнадцатого года. Тогда было все масштабнее, и речь шла не о двух солдатах, а о целой армии, своих, не военнопленных. Но вот также неумолимо смотрел на нее Фош, когда она просила его не отдавать приказ об обстреле. Позднее он говорил о нем-цах, которые ринулись в образовавшуюся брешь и угрожали Парижу. Они все равно его взяли двадцать лет спустя, а тех, кто был убит в спину снарядами своей родной французской армии, тех уже не вернешь никогда. Она не смогла простить тогда Фоша. Что же ей делать теперь?

— Отнесите их в дом, — приказал Скорцени, указывая на пленников, мертвого и раненого.

Маренн насторожилась, это еще зачем? Вряд ли оберштурмбаннфюрер собрался лечить того, кто остался жив.

— И жителей, всех жителей туда же. Дом заколотить. Двери, окна — все. Принесите бензин.

Маренн поняла. Он ужаса у нее бешено заколотилось сердце. Голова закружилась. Но она изо всех сил старалась держать себя руках. Она уже знала, что, вполне вероятно, в Берлин она уже не вернется никогда. Но смутно представляла, что ждет ее дальше. Впрочем, сейчас ее даже не волновала собственная судьба. Она знала, что между ними, между ней и Отто, теперь все кончено. Между ней и Германией все кончено. Как когда-то было кончено между ней и Францией. Она останется верна себе. Никакая необходимость, военная или невоенная, не убедит ее в том, что надо сжигать живьем невинных мирных людей. Так же как никакая необходимость, жертва родине, не убедили ее, что надо расстреливать в спину безоружных солдат.

Догадавшись, что их ожидает, жители деревни бросились врассыпную. Надрывно заголосили женщины. Заплакали дети. Поднялся истошный вопль. Солдаты ловили людей, прикладами загоняли в дом. Другие заколачивали окна и двери, тащили канистры с бензином. Маренн посмотрела на Скорцени. Заложив руки за спину, он невозмутимо наблюдал за всем происходящим. И будто не заметил, что она смотрит на него. Она не верила, что он может желать всего того, что собирался сделать. Для чего? Чтобы отомстить за одного погибшего солдата, исполняя приказ рейхсфюрера за каждого убитого немца казнить сотню мирных жителей, а то и больше. Но эти приказы написаны для специальных подразделений, ему, заместителю Вальтера Шелленберга, зачем все это? Ведь его ждет самолет на Берлин, ждет множество дел, которые не связаны ни с какими карательными операциями. Что он хочет показать? Кому? Ей? Что ее ждет в случае неподчинения? А она и так знает. Это же она была в лагере — не он. Она всегда помнит об этом. Она лихорадочно думала, что еще может предпринять. Позвонить Шелленбергу она не может — связь у Скорцени, он ей не даст. Хотя она не остановилась бы и перед тем, чтобы позвонить самому Гейдриху. Что она может? Что? Только кого-то спасти. Спасти хотя бы кого-то.

— Ничего не делайте, я прошу вас, фрау, — она услышала за спиной голос Рауха, в нем явно сквозило сочувствие.

Она повернулась. Адъютант Скорцени смотрел на нее с сожалением. Она даже поняла, что он страдает не меньше, чем она. Ему тоже противно все, что происходит. Но и он бессилен.

— Будет только хуже, — предупредил он.

— Пусть будет, — решительно проговорила она. — Куда хуже, Фриц? Хуже некуда.

Но все-таки она не могла разорвать все сразу. Он стал ей близок, дорог за эти годы. Она полюбила его. И что теперь?

— Господин оберштурмбаннфюрер, — она все-таки сделала еще один шаг. — Я прошу отпустить жителей. В чем жители виноваты? В том, что они укрывали раненых солдат?

Скорцени словно не слышал ее. Он даже не повернул головы. Ни один мускул не дрогнул на его невозмутимом лице. Раух покачал головой, с явным осуждением. Ее — не его. Обескураженная на мгновение его холодностью, Маренн запнулась. Вокруг по улице в ужасе метались люди, они надеялись спрятаться, но спасения не было. Солдаты с улюлюканьем охотились за ними, а устав ловить, прямо на улице, не доставляя себе больше трудов, пристреливали.

— Зачем жителей? Здесь же одни женщины! Старухи! — с отчаянием закричала Маренн. — Останови их! Отто, останови их!

Она схватила его за рукав. Но он все также намеренно не замечал ее. Раух взял ее руку, хотел отвести в сторону. Но она рванулась от него и бросилась бежать по улице, сама даже не зная куда. Она больше не могла выносить этого кошмара. Вдруг между домов она увидела светловолосого мальчишку лет пяти, в валенках не по размеру и рваном тулупчике. Она сразу его узнала. Это был внучок хозяйки в том доме, где они ночевали. Он прятался за большой обледенелой бочкой, испуганно выглядывая из-за нее. Маренн остановилась. Его найдут — она не сомневалась в этом. И тоже потащат в дом. Она наклонилась к мальчику. Увидев чужую форму, тот испуганно отпрянул, отполз на коленках. Маренн взяла его за руку. В глазах ребенка блеснули слезы. Он смотрел на нее с мольбой.

— Не бойся, — выдавив из себя улыбку, она подхватила ребенка на руки и бросилась за дом.

Мальчишка, видимо, понял, что она хочет спасти его, и доверчиво приник к ее плечу. Задними дворами они выбрались за околицу. Маренн сняла перчатки, натянула мальчишке на покрасневшие от холода руки. Маренн осмотрелась, прижимая ребенка к себе. Он с детским любопытством рассматривал нашивки на черном воротнике ее мундира — кубики и блестящие буквы «SS». Маренн улыбнулась. Совсем малыш. Страх прошел, и уже все кажется игрой. Куда ей теперь с ним? Назад возвращаться нельзя. Не то, что ему, ей самой — тоже. Она решила твердо. Ее взгляд упал на обезглавленные башенки церкви на холме. Держа мальчишку на руках, она как могла быстро, побежала туда. Со стороны деревни потянуло дымом. Маренн оглянулась — все дома полыхали. Мальчик заплакал, уткнувшись лицом в ее плечо. Всхлипывая, звал маму. Но, скорей всего, его матери уже не было в живых.

— Тише, тише! — Маренн только крепче прижала мальчишку к себе. — Я тебе помогу, не плачь!

Она чувствовала, что и сама готова разрыдаться — от жалости, от разочарования, от бессилия.

— Не надо бояться, все будет хорошо! — голос ее дрожал, как она ни старалась скрыть собственное отчаяние.

Казалось, мальчишка понял ее, наверное, уловил интонацию и затих. Чувствуя, как тяжело колотится сердце, Маренн, задыхаясь, поднялась на холм. Подошла к церкви, толкнула входную дверь. Дверь со скрипом приоткрылась. Старый священник молился, стоя на коленях перед образом Богоматери. Когда дверь открылась, он обернулся. Она стояла на пороге, в распахнутой шинели, с растрепанными, засыпанными инеем волосами, на руках держала мальчика. По щекам беззвучно текли слезы. За спиной полыхал пожар. Молча она прошла в зал. Дверь закрылась с протяжным скрипом, похожим на плач. Подошла к священнику, опустила ребенка на пол. Мальчик с радостью бросился к старику.

— Деда Герасим…

— Илюшка, — тот радостно обнял его, прижимая к себе. — Это же Илюшка, Авдотьин внучок.

Вскинув голову, он взглянул на Маренн с недоумением и затаенным страхом.

— Спасите его, — попросила она, голос едва слушался, срываясь. — Это все, что я смогла сделать.

Она обессиленно прислонилась спиной к колонне и опустила голову, сжав руками виски.

Отпустив ребенка, священник, шаркая разбитыми сапогами по полу, приблизился к ней, взял за локоть.

— Что с вами, фрау? — спросил участливо, стараясь заглянуть в лицо. — Вам плохо? Илюшка, — повернулся к мальчику. — Принеси воды.

— Нет, нет, не надо, — Маренн мотнула головой. — Сейчас все пройдет. Мне нужно идти.

— Куда же вы пойдете? — запротестовал он. — Вы вся дрожите, вы замерзли. У меня печка, я обогрею вас…

— Не надо. Благодарю.

Отстранив руку старика, Маренн распрямилась.

— Кто вы? — спросил старик, внимательно глядя на нее. — Почему вы с ними? Зачем на вас этот мундир?

— Я говорила, я австриячка, — Маренн грустно улыбнулась. — У меня не было выбора. И нет.

— Но как вас зовут? — священник взял ее за руку, и показал на Илюшку, присевшего на обледеневшее полено у разбитого иконостаса. — Он должен знать, кто спас ему жизнь.