Павел Амнуэль - Ветер над яром (сборник)

• Название: Ветер над яром (сборник)
• Автор: Павел Амнуэль
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-235-01067-1

Сборник фантастических повестей, рассказов, очерков молодых писателей-фантастов. Подготовлен по материалам Всесоюзного творческого объединения молодых писателей-фантастов при ИПО “Молодая гвардия”

СОДЕРЖАНИЕ:

От составителя

Повести

Павел Амнуэль. Бомба замедленного действия

Лев Вершинин. Сага воды и огня

Виталий Забирко. Тени сна

Юрий Иваниченко. Стрелочники

Евгений Дрозд. Скорпион

Рассказы

Геннадий Ануфриев, Владимир Цветков. Неучтенный фактор

Владимир Галкин. Бухтарминская волюшка

Семен Бойко. Наоборот

Наталия Гайдамака. Колыбельная

Евгений Дрозд. Троглодиты Платона

Анна Китаева. Кое-что о домовом

Людмила Козинец. Последняя сказка о “Летучем Голландце”

Людмила Козинец. Ветер над яром

Александр Кочетков. Эффект сто первой обезьяны

Леонид Кудрявцев. Озеро

Михаил Ларин. Кража

Ростислав Мусиенко. Отступник

Игорь Сидоренко. Сила интеллектуального трения

Перекресток мнений

Алина Лихачева. Был такой летчик Лось

Александр Осипов. Прикосновение к чуду

Василий Головачев. Послесловие

Ответственный редактор В. В. Головачев

Составитель И. О. Игнатьева

---

— Вы сообщили о своей находке в полицию?

— Да. Но Губерт только отмахнулся.

Гюнтер развернул сверток. Офорты были отпечатаны на толстом, желтоватом от времени картоне. На каждом листе ниже офорта стоял номер, название офорта, пояснение автора по-испански, а еще ниже — перевод. Конечно, искать какие-либо следы на картоне спустя шесть месяцев было бесполезным занятием, и все же Гюнтер скрупулезно изучил каждый лист. Следов он не нашел и тогда принялся заново рассматривать уже сами офорты. Больше всего ему понравился офорт № 68, изображающий двух ведьм, старую и молодую, летящих верхом на помеле. Почему-то именно так представлялись Гюнтеру ведьмы, летающие над Таундом. Он прочитал название: “Вот так наставница!” По-испански было написано: “Линда Мейстра”. Смутное беспокойство зашевелилось в Гюнтере.

“Линда Мейстра”, — прочитал он еще раз. Он не знал испанского, и в правильном переводе не был уверен. А о простом совпадении не могло быть и речи. Значит, не Шплинт, как он понял шипение Петера, а Линда! Значит, Линда… Он вспомнил, как горничная сказала ему: “Сегодня полнолуние”, и содрогнулся.

— Скажите, госпожа… тетя Лаура, — спросил Гюнтер треснутым голосом, — “Капричос” был у вас в единственном экземпляре?

— Почему же? — удивилась госпожа Розенфельд. — У нас было три экземпляра. Похитили все… Один мадридский, отпечатанный самим Гойей в 1799 году, второй — парижский 1869 года и третий — эти листы как раз из него — штадтфордский 1926 года.

Гюнтер еще раз внимательно осмотрел офорты и изучил надписи под ними, но больше ничего не обнаружил.

— Спасибо.

Он аккуратно сложил листы, завернул в бумагу и вернул госпоже Розенфельд.

— Тетя Лаура, — проговорил он, заглянув в глаза старушки. — Вы, конечно, в курсе всех сплетен города — городок-то у вас небольшой?

— Ну, уж и всех. Не очень-то я ими интересуюсь.

— И все же давайте немного посплетничаем.

Госпожа Розенфельд негодующе повела плечом.

— Тетя Лаура, — Гюнтер сделал вид, что не заметил ее реакции, — у вас в городе есть две близняшки, обе работают горничными: одна — в мотеле “Охотничье застолье”, другая в гостинице “Корона”. Что вы можете сказать о них?

— О близняшках?

Лицо тетушки оживилось: посплетничать она определенно любила.

— Близняшки — везде близняшки и похожи, как две капли воды. Но у наших характеры разные. Флора — которая в мотеле, — та построже будет, посерьезней. А Эльке — беспутная девчонка. Оторви и выбрось.

— Эльке? — удивился Гюнтер. — Это та, которая в “Короне”? Я слышал, ее Линдой называют…

— А это она и есть, — пренебрежительно махнула рукой тетушка. — Ее очередная блажь. Вдруг ей почему-то показалось, что ее имя чересчур легкомысленное, и теперь она от всех требует, чтобы ее называли Линдой. А как шлюху ни назови…

Госпожа Розенфельд вдруг подняла бровь и внимательно посмотрела на Гюнтера.

— Гюнтер! — Она погрозила ему пальцем. — Смотри, жене напишу, как ты здесь работаешь!

Гюнтер принужденно рассмеялся.

— Ну что вы, тетя Лаура, и мыслей таких не было. — Он посмотрел на часы и встал. — Спасибо вам большое.

— Как, ты уже уходишь? — расстроилась госпожа Розенфельд. — Мы так о вас с Элис и не поговорили…

— В следующий раз, тетя Лаура, — Гюнтер снова посмотрел на часы. — Дела.

— Может, домой ко мне заглянешь? Стритштрассе пятнадцать дробь три.

— Обязательно, тетушка. Непременно.

Гюнтер собирался раскланяться, как вдруг понял, что госпожа Розенфельд живет в доме с суеверной консьержкой.

— Стритштрассе пятнадцать? — переспросил он. — Кстати, где-то неподалеку от вас живет некто магистр Бурсиан. Вы случайно с ним не знакомы?

— Магистр Бурсиан? — Госпожа Розенфельд задумчиво пожевала губами. — Нет… Не припоминаю.

— Пожилой, небольшого роста, — стал уточнять Гюнтер, — грузноват, ходит всегда в цилиндре и с зонтиком-тростью, лицо круглое, румяное, большие седые бакенбарды…

— А, Олле-Лукое! — заулыбалась госпожа Розенфельд. — Знаю. Нет, это не его настоящее имя — настоящего я не знаю, — просто я его так для себя называю. Очень уж похож. Я его часто встречаю на улице возле дома. Он всегда улыбается при встрече, мы раскланиваемся, но близкого знакомства у нас нет.

— И давно вы его знаете?

— Да как тебе, Гюнтер, сказать… Наверное, недавно. Хотя в моем возрасте утверждать что-либо наверняка опрометчиво. Кажется, это было вчера, а как начнешь вспоминать, так и уже пять лет прошло. Помню, что весной он ходил в таком старомодном широком плаще без рукавов. Так что за полгода ручаюсь… Нет, ты знаешь, больше. На рождество он меня поздравил прямо на улице и букетик фиалок преподнес. Я тогда сильно растерялась и даже не поблагодарила. Ну, сам подумай, получить цветы от незнакомого человека… А потом, откуда зимой фиалки? “Похоже, магистр отпадает, — подумал Гюнтер. — Появился он в городе как минимум месяца за два до пришествия божьей благодати. Магистр иллюзиона и мистификации. Правильно бургомистр заметил, что он достаточно безобиден. А у святого отца Герха просто демонофобия”.

— Хорошо, что мы заговорили об Олле-Лукое! — неожиданно воскликнула госпожа Розенфельд. — Я ведь библиотекарь, и у меня сразу ассоциации с Андерсеном. А Андерсена у меня давненько брал доктор Бурхе. Так что спасибо, Гюнтер, помог вспомнить…

Она достала из коробки на столе худенькую пачку формуляров и открыла один из них.

— Ого! Больше двух лет держит! Пора напомнить!

— Ну вот, — засмеялся Гюнтер. — И вам от меня польза. Большое спасибо, тетя Лаура. До свиданья.

— До свиданья, Гюнтер. Обязательно загляни ко мне вечерком. Я всегда дома!

— Непременно.

Гюнтер спустился по лестнице, вышел на площадь и, распугивая голубей, пошел в гостиницу. Часы на башне стали бить шесть, и Гюнтер порадовался, что вовремя покинул библиотеку. Рабочий день закончился, и, уйди он вместе с госпожой Розенфельд, ему бы от нее не отвязаться. А его сейчас интересовал “клоп” номер пять. Очень интересовал.

Гюнтер вошел в номер, машинально глянул на часы и замер. Индикатор “воскресенье” на электронных часах весело подмигивал сквозь поляризационное стекло. Черный — зеленый, черный — зеленый…

“Вот так, — ошарашенно подумал он. — Охотник стал дичью… А что ищет в Таунде Моримерди? Что нужно здесь военной контрразведке?” Гостиничный номер кишел электронными клопами, и Гюнтер с грустью подумал, что против них, как и против настоящих клопов, самым действенным средством является радикальное средство принца Уэстского. Одно утешало Гюнтера, что сегодня он предусмотрительно прихватил всю аппаратуру с собой. Ребятам из контрразведки начихать на ключевую фразу, запирающую память компа. Сканирующий высокочастотный дистанционный детектор считывает информацию с любого компьютера с расстояния полуметра. В том числе и ключевую фразу.

— Приму-ка я ванну, — буркнул Гюнтер, чтобы его расслышали. — Устал, как собака…

Он прошел в ванную комнату, повесил на вешалку сумку и открыл пасти обоих грифонов. Затем посмотрел на себя в зеркало, потрогал щеку и неожиданно вспомнил, что зеркало может служить прекрасным отражателем для лазерной киносъемки. Тогда он закрыл пасть грифона с холодной водой и вышел, чтобы раздеться.

Когда Гюнтер, голый, в одних шлепанцах, вернулся, то увидел, что клубы пара, поднимаясь из ванны, активно всасываются вытяжной вентиляцией.

— Черт, — снова буркнул он для “клопов”, — хотел принять парную…

Гюнтер взял мочалку, стал на край ванны и тщательно закупорил отдушник. Затем достал из сумки приемник, настроил его на первую попавшуюся станцию, передававшую жесткий ритмичный джаз, больше похожий на рок, и включил звук на всю мощность.

Когда пар непроницаемым туманом заполнил комнату, и на зеркале осела мутная роса, Гюнтер переключил воспроизведение кристаллозаписи на наушники, сел на ванну и стал слушать. Вначале он перебрал “клопов” бургомистра, но они, как Гюнтер и ожидал, молчали. Только “клоп” из-под ручки портфеля передал двухминутный разговор между доктором Бурхе и госпожой Шемметт. Бургомистр просил, чтобы ему принесли в кабинет дров для камина — сегодня ночью он собирался работать. Зато работы с пятым “клопом” оказалось предостаточно. Запись была сплошная — комп абсолютно ничего не мог отсечь. Просто удивительно, как женщины могут столь много говорить.

Все утро, пока Гюнтер в своем номере знакомился с подробностями частной жизни бургомистра, Линда провела в комнате прислуги на первом этаже в обществе трех подруг. Все четверо без умолку тараторили, так что порой трудно было разобрать, о чем они говорят. Добрую половину времени Линда подробно, со знанием дела, с ошеломляющими подробностями живописала сегодняшнюю ночь, проведенную ею в двадцать шестом номере. Гюнтеру никогда не приходилось слышать о себе такое. Он краснел, бледнел, приходил в бешенство, несколько раз пропускал куски записи. В 10.22 подружки покинули комнату прислуги и на площади сели на мотоциклы. Гюнтер так и не разобрал, кто вел мотоциклы, то ли сами девушки, то ли ребята, которые приехали за ними.