Том Годвин - Вирус бессмертия (сборник)

• Название: Вирус бессмертия (сборник)
• Автор: Том Годвин
• Издательство: Издательско-просветительское агентство «Паблисити»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-86958-0044-8

В сборник произведений известнейших мастеров научной фантастики США и Англии включены рассказы, не переиздававшиеся в стране более 25 лет.

Некоторые переводы осуществлены впервые.

В конце сборника дана подробная библиография научной фантастики, опубликованной в «Неделе» с 1960 по 1982 гг. и в «Литературной России» с 1963 по 1982 годы.

СОДЕРЖАНИЕ:

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Том Годвин. Вы создали нас (рассказ, перевод А. Чуркина)

Рей Нельсон. Восемь часов утра (рассказ, перевод Д. Белявского)

Артур Кларк. Космический Казанова (рассказ, перевод А. Гаврилова)

Пол Андерсон. Убить марсианина (рассказ, перевод А. Бородаевского)

Альфред Элтон Ван Вогт. Пробуждение (рассказ, перевод Ф. Мендельсона)

Айзек Азимов. Гарантированное удовольствие (рассказ)

Аврам Дэвидсон. Голем (рассказ, перевод Е. Дрозда)

Генри Слизар. Кандидат (рассказ, перевод А. Азарова)

Артур Порджесс. 1,98 (рассказ, перевод Н. Евдокимовой)

Фредерик Пол. Охотники (рассказ, перевод Л. Брехмана)

Роберт Шекли. Корабль должен взлететь на рассвете (рассказ, перевод В. Обухова)

Фредерик Уоллес. Ученик (рассказ, перевод И. Брухнова)

Айзек Азимов. Трубный глас (рассказ)

Чарлз Ван де Вет. Возвращение (рассказ, перевод Ю. Коптева, Г. Скребцова)

Клиффорд Саймак. Ветер чужого мира (рассказ, перевод А. Корженевского)

Брайен Олдис. Вирус бессмертия (рассказ, перевод К. Галкина)

Роберт Э. Альтер. Мираж (рассказ, перевод Г. Лисова)

Джозеф Пейн Бреннан. Последняя инстанция (рассказ, перевод Н. Евдокимовой)

Мюррей Лейнстер. О том, как неприятно ждать неприятностей (рассказ, перевод З. Бобырь)

Рэй Брэдбери. Отпрыск Макгиллахи (рассказ, перевод Л. Жданова)

Джон Кристофер. Приговор (рассказ, перевод А. Берга)

Айзек Азимов. Произносите мое имя с буквы «С» (рассказ, перевод Н. Владимировой)

Ричард Матесон. Тест (рассказ, перевод С. Авдеенко)

Клиффорд Саймак. Однажды на Меркурии (рассказ, перевод Н. Рахмановой)

Роберт Шекли. Зачем? (рассказ, перевод Е. Кубичева)

Гордон Диксон. Человек (рассказ, перевод А. Кривченко)

Фредерик Браун. Хобби аптекаря (рассказ, перевод А. Яковлева)

Роберт Прессли. Прерванный сеанс (рассказ, перевод А. Когана)

О. Лесли. Красный узор (рассказ, перевод Е. Кубичева)

Генри Слизар. Экзамен (рассказ, перевод Л. Брехмана)

Альфред Элтон Ван Вогт. Великий судья (рассказ, перевод П. Касьяна)

Клиффорд Саймак. Я весь внутри плачу (рассказ, перевод А. Корженевского)

Питер Шуйлер Миллер. Забытый (рассказ, перевод Н. Кузнецовой)

Фриц Лейбер. Ночь, когда он заплакал (рассказ, перевод Р. Рыбкина)

Джон Кристофер. Рождественские розы (рассказ, перевод В. Лимановской)

Роберт Шекли. Терапия (рассказ, перевод А. Вавилова)

Артур Кларк. Рекламная кампания (рассказ, перевод А. Бранского)

Роберт Силверберг. Наказание (рассказ)

С. Джейм. Вслед за сердцем (рассказ, перевод Г. Семевеенко)

Джон Брюннер. Вас никто не убивал (рассказ, перевод В. Лимановской)

Кристофер Энвил. Глухая стена (рассказ, перевод Н. Левицкого)

Боб Шоу. Встреча на Прайле (рассказ, перевод Н. Колпакова)

Джей Уильямс. Поиграть бы с кем-нибудь (рассказ, перевод И. Почиталина)

Норман Спинрад. И вспыхнет огонь… (рассказ, перевод Ю. Жуковой)

Билл Браун. Звездные утята (рассказ, перевод А. Лебедевой)

Сэм Мартинес. «Ради всего святого…» (рассказ, перевод В. Гакова)

Дэймон Найт. Человек в кувшине (рассказ, перевод Н. Евдокимовой)

БИБЛИОГРАФИЯ ИЗДАННОЙ В СССР АНГЛО-АМЕРИКАНСКОЙ ФАНТАСТИКИ ЗА ПЕРИОД С 1960 ПО 1982 ГОДЫ («НЕДЕЛЯ» И «ЛИТЕРАТУРНАЯ РОССИЯ»), А ТАКЖЕ ДРУГИХ ЗАРУБЕЖНЫХ И СОВЕТСКИХ АВТОРОВ

Составители: Виталий Терентьев, Владимир Кравченко

Художник: Н. Черкасов

Примечание:

Часть переводов сделана впервые. Автором рассказа Э. Табба «Корабль должен взлететь на рассвете» ошибочно указан Р. Шекли.

Рассказ Фредерика Уоллеса «Ученик» дан в сокращенном переводе.

Перевод рассказа «Красный узор» в книге ошибочно приписан В. Кубичеву (на самом деле перевод Евгения Кубичева).

---

Мы с Джереми сидели, глядя на экран, забыв и друг о друге, и обо всем на свете. Хоть вахты у нас короткие, но, когда ты находишься здесь, в бункере, под многотонной толщей бетона, один на один со своим напарником и у вас нет другого дела, как думать невеселые думы да действовать друг другу на нервы, на душе у тебя порой становится на редкость погано. Нас считают самыми уравновешенными людьми на свете, во всяком случае так нам говорят, и так оно, наверное, и есть, потому что мир пока еще не полетел в тартарары. Ведь так мало нужно — вдруг на ребят, дежурящих за пультами «минитменов», что-то одновременно накатило, они повернули свои ключи в стартовых замках, нажали кнопки и — готово, третья мировая война началась!

Скверная эта мысль, не должна она приходить нам в голову, иначе я начну следить за Джереми, Джереми начнет следить за мной, это превратиться в навязчивую идею, в манию… Впрочем, опасаться нечего, мы слишком уравновешенны и слишком остро сознаем лежащую на нас ответственность. Пока мы помним, что нам и положено испытывать в бункере что-то вроде легкого страха, все в порядке.

Тем не менее хорошо, что здесь есть телевизор. Он не дает нам забыть о внешнем мире, он все время напоминает, что этот мир существует, иначе слишком уж легко поверить, будто этот наш бункер — единственный реально существующий мир, а происходящее там, наверху, лишь пустяки, о которых не стоит даже и думать. Ох, плохо, когда тебе в голову приходят подобные мысли!

«Четыре всадника»… они помогают нам с ними справиться. Человек не может выносить такое напряжение бесконечно, иногда хочется плюнуть на долг, ответственность и прочие вколоченные в нас понятия и разом со всем покончить. А «Всадники» для нас — разрядка, с ними напряжение снимается безболезненно и не причиняя никому вреда, ты просто позволяешь волне нахлынуть на тебя и потом незаметно схлынуть… По-моему, эти ребята сумасшедшие, в них — то самое безумие, которое мы должны всеми силами душить в себе здесь, под землей. Отдаться этому безумию до конца, пока слушаешь «Всадников», — вернейшая гарантия, что потом ты не выпустишь его из-под своей власти. Может быть, по этой же причине многие из нас и надевают значки с призывом «Сделай!», когда поднимаются на землю. Начальство не возражает — стало быть, понимает, что это всего лишь не слишком веселая шутка, которой мы пытаемся поддерживать настроение.

На экране снова вспыхнула та самая спираль, которой началась передача, снова поползло низкое гудение. И я снова впился в телевизор, словно выступление «Четырех всадников» и не прерывалось рекламой.

— …чудо совершили.

Лицо их солиста — крупным планом, он глядит прямо на меня, он рядом со мной, как Джереми, только еще более живой и настоящий, и глаза у него такие, что сразу становится ясно: ты перед ним со всеми своими затаенными мыслями как на ладони. Раздается резкое, рвущее струны пиццикато на контрабассе и свист какого-то электроинструмента, от которого по коже у меня ползут мурашки. А «всадник» хватает гитару и начинает играть — злобно, с вывертом. И петь, только это похоже не на пение, а на пьяную ругань в непотребном кабаке:

— Я зарезал свою мать, задушил сестренку.

Гитара, издеваясь, вторит ему грубыми, мрачными аккордами: словно обнаженная вена, пульсирует на экране огромная свастика — красная на черном, черная на красном…

Глумящееся лицо «всадника»…

— Я распнул щенка в сортире.

Аккорды гитары и пульсирующая свастика…

— Разжег костер и сжег котенка — пусть визжит, пусть визжит, пусть визжит!

На экране большие языки медленно разгорающегося пламени, и голос — стон тоски и отчаяния:

— Красный огонь, красный костер пляшет в моем мозгу. Палит меня красный огонь, красный костер в мозгу. Паяльной лампой я спины жег, задыхаясь от дыма и смрада.

Из огня выступает лицо женщины-вьетнамки, она с криком бежит по деревне, пытаясь сорвать горящую одежду.

— Я понял тогда: человек — дерьмо в грязи земного шара!

Кадры демонстрации в Нюрнберге: движущаяся свастика — колонна людей, размахивающих факелами…

Изломанный огненный крест свастики расплывается, снова возникает «всадник».

— Как ты ненавидишь меня, мой брат! Бьется огонь в мозгу… Но я все равно растопчу тебя, гад! Бьется огонь в мозгу…

Лицо «всадника», источающее звериную ненависть:

— И мне наплевать на мольбы и плач, ползущие по земле. Да, мать, я — чудовище, я — палач!

Всюду, куда хватает глаз, — толпа, люди машут руками, что-то беззвучно кричат. Быстрый наплыв — лица, лица, лица, мелькающие, как в калейдоскопе, обезумевшие глаза, раскрытые в исступлении рты.

— Имя мое…

На лица беснующихся людей накладывается лицо «всадника»:

— …ЧЕЛОВЕК!

Я гляжу на Джереми. Он вертит в руках висящий у него на груди стартовый ключ на цепочке. Лоб его покрыт каплями пота. И вдруг до меня доходит, что и мое лицо залито потом, и мне жжет ладонь маленький медный ключ…

13 минут до часа «ч»…

Наш капитан смотрит с нами выступление «Четырех всадников» в пункте управления ракетами — чудно! Я сижу перед своим пультом, гляжу на экран телевизора и чувствую, как он дышит мне в затылок. Мне кажется, он знает, что сейчас творится со мной, а вот я не знаю, что творится с ним, и от этого в жгущий меня огонь словно бы подмешивается что-то нечистое.

Но вот кончилась реклама, на экране снова вспыхнула спираль, и — конец, я снова в плену у телевизора, мне уже не до капитана.

А спираль наливается желтым светом на синем фоне, потом красным на зеленом, начинает крутиться — сначала медленно, через несколько секунд чуть быстрее, быстрее, еще быстрее в лихорадочной пульсации цвета, в бешеной пляске витков… И что-то звенит, вроде бы колокольчик кони-айлендских каруселей, звенит все быстрее, и звон этот кружится, кружится, кружится, вспыхивает красно-зеленым, желто-синим, кружится, кружится, безостановочно кружится…

Меня до краев наполняет низкое гудение, от которого дрожит все вокруг, оно тоже кружится, кружится. Мышцы мои расслабились, из меня словно вынули стержень, и все во мне кружится, кружится, и так легко, так блаженно, все кружится, кружится, кружится…

А в центре этого цветового водоворота — яркая бесцветная точка, она в самой середине, она стоит на месте и никуда не движется, а вокруг нее в неодолимом мелькании красок кружится и кружится весь мир под карусельный звон пульсирующих витков. В этой точке дрожит низкое, глухое гудение, оно поет свою песню мне, для меня, обо мне…

Эта точка — свет — в конце длинного, бесконечно длинного вращающегося тоннеля. Гудение слегка усиливается, яркая точка начинает расти. Я медленно плыву к ней по тоннелю, а все вокруг кружится, кружится, кружится…

11 минут до часа «ч»…

Кружащийся вихрь несет меня по длинному, пульсирующему красками тоннелю туда, к выходу, к яркому свету… Скорей бы доплыть до него, погрузиться в эту упоительную, пронизывающую все мое тело вибрацию, тогда я смогу забыть, что сижу в подземелье, что в руке у меня стартовый ключ и рядом со мной — только Дюк, мы одни с ним в этой пещере среди вьющихся красок спирали, и нас кружит, и кружит, и кружит какая-то сила и мчит к манящему свету, который сияет у выхода из тоннеля…

10 минут до часа «ч»…

Световой круг у выхода из тоннеля все больше, все больше, гудение все громче, на душе все светлее, стены «Бэкфиша» отодвигаются от меня все дальше, дальше, страшный груз ответственности все легче, и все кружится, кружится, кружится, и такая радость переполняет меня, что хочется плакать, и радость эта кружится, кружится, кружится…

9 минут до часа «ч»…

Кружится все вокруг, кружится, кружится… кружусь я, кружится Джереми, кружится наш бункер… свет в конце тоннеля все ближе, ближе… Наконец-то! Меня вынесло наружу. Все вокруг заливает желтый свет. Светлый, химически яркий желтый свет. И вдруг он превращается в химически яркий голубой. Желтый… Голубой… Желтый. Голубой. Желтый-голубой-желтый-голубой-желтый-голубой-желтый…

Чистый пульсирующий свет. Чистый вибрирующий звук. И слово. Я не могу прочесть его за желтыми и голубыми вспышками, но знаю, что оно там, за ними, бледное, почти неразличимое — важное, самое важное слово на свете… И голос, он словно поет во мне, словно это я сам пою:

— Узнать… узнать… узнать всю правду. Узнать… узнать… узнать всю правду…

Весь мир содрогается в пульсирующих вспышках вокруг слова, которое я не могу прочесть, не могу разобрать, но должен, непременно должен это сделать… вот, сейчас я прочту его…

— Узнать… узнать… помоги узнать всю правду…

Бесформенные клубящиеся тени скрывают от меня голубую — желто-голубую мерцающую вселенную, прячут слово… Прочь, вы мешаете мне проникнуть в тайну, узнать всю правду!