Владимир Кравченко - Через три океана

• Название: Через три океана
• Автор: Владимир Кравченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

На музыку большой спрос. В этой темноте почти каждый вечер я играю свои любимые мотивы, часто полные меланхолии и грусти; публика слушает молча, пригорюнившись.

Несколько слов по поводу нашего кают-компанейского музыкального инструмента. Перенесение его в новое помещение - в командирскую столовую, после того как прежнюю кают-компанию пришлось завалить углем, доставило много трудов и смеха. (Это происходило еще до моего прибытия на переходе из Габона в Грейт-Фиш-Бей.) Вначале, когда наваливали уголь, пришли к заключению, что пианино по его величине невозможно пронести сквозь извилистый и узкий коридор, соединяющий прежнюю кают-компанию с новой. Поэтому решено было оставить его на старом месте и закутать брезентами ввиду соседства угля. Но через сутки наши музыканты соскучились без него, открыли брезенты и нашли, что пианино уже пострадало: звук, дескать, стал глуше. Тогда двое энергичных мичманов решили его разобрать и в таком виде перенести. Над ними трунили, смеялись, однако разборка шла с такой спешностью, что около них скоро образовались целые горы разных винтов, палочек, кусков дерева и т.п. В конце концов, две выдающиеся части, на которых помещается клавиатура, не поддались разбору, оказались великолепно приклеенными. Этот эпизод привел всех в уныние, и было решено разобрать косяки дверей железной переборки. Долго стучали, ломали; наконец, с великим трудом удалось втащить пианино в узкий кривой коридор, где снова надо было устранить массу препятствий. К 11 часам вечера пианино допутешествовало до входных дверей новой кают-компании, которые также оказались узкими и были облицованы железом, так что всякое расширение оказалось невозможным. Обливавшиеся потом инициаторы переноса злились, противники злорадствовали и хохотали до упаду; советы и остроты сыпались со всех сторон, обстоятельства становились критическими, и из трагикомедии легко могла бы выйти трагедия. Все уже отступились, когда явился старший офицер и решил, что кусок пианино надо отнять. Посыпались насмешки: как это, пилить пианино. Но, действительно, это был единственный исход. И вот появился судовой плотник с пилой и начал пилить пианино. Думаю, что звуков пиления пианино никто еще никогда не слыхивал, а потому в одной группе офицеров раздался гомерический хохот, а в другой - плохо скрываемая злоба и досада. Когда был отпилен порядочный кусок, остатки пианино внесли на место, и стараниями тех же двух инициаторов оно снова было собрано к двум часам ночи. Плотник искусно приделал отпиленную часть, и офицеры стали снова извлекать увеселяющие звуки.

* * *

Сегодня вечером игра была неожиданно прервана, все моментально выскочили наверх. Сквозь открытый полупортик обрисовалась вдруг громадная черная масса, надвигавшаяся прямо на нас: вот-вот таранит. Это был броненосец "Орел", у которого случилась какая-то поломка в машине, а затем погасло электричество. Мы прошли близехонько от броненосца, переговариваясь.

25 марта. Сегодня Благовещение - праздник, поэтому у нас нет никаких работ, хотя многое еще нужно приготовить. Но ведь сегодня и "птица гнезда не вьет". Было богослужение. Грешники стояли, переминаясь с ноги на ногу, крестились, думали о том, о сем, ловили себя на посторонних мыслях, сейчас же усиленно крестились, подтягивали баском, а через минуту снова рассеянно глазели в открытые полупортики на быстро бегущие волны.

Мы проходим узкие и самые опасные места пролива - отовсюду можно ждать нападения. Днем нередко попадаются навстречу или обгоняют сзади коммерческие суда. За нами следят. В этом мы убедились; вот уже четыре ночи виден на горизонте далеко сзади какой-то огонек, а перед заходом солнца иногда и дымок небольшой показывается. Вчера ночью прошел с полными огнями встречный пароход, а потом зачем-то повернул и держался сзади на некотором расстоянии целых два часа. Любопытствовал. Поздно вечером среди полной темноты сверкнувшая молния осветила идущий справа от нас пароходик без огней. Затем сейчас же налетел страшный шквал с проливным дождем, все скрылось из глаз. Наступила тропическая "воробьиная" ночь, величественная и грозная.

Я уже говорил о том, что рассуждать о политике мы не особенно любим: не верим мы в успех нашей армады, но все одинаково жаждем отомстить за эти самые "Ретвизан", "Севастополь", "Полтаву", "Петропавловск", "Баян", "Новик", на фотографии которых мы, моряки, смотреть теперь решительно не в состоянии. Сердце щемит. А что теперь делается в Манчжурии? Куда еще отступает Куропаткин? Офицеры сегодня предложили командиру очистить все свои каюты, завалить их мешками с углем, а свободное пространство между каютами уступить под боевой перевязочный пункт. Командир не разрешил. Я тоже не был особенным сторонником этой идеи: каютами можно будет воспользоваться для раненых после боя.

26 марта. В проливе, конечно, совершенно тихо, течение быстрое. С азиатского берега тянет амброзией и нектаром, какие-то ужасно пряные ароматы. Справа Суматра, не вполне покоренная голландцами. В центральной ее части нога европейца еще не бывала. В проливе все чаще и чаще стали попадаться встречные или обгоняющие большим ходом суда. Большинство их шарахается от нас как от зачумленных (памятуя Гулльский инцидент), в особенности, ночью, когда мы внезапно освещаем их прожекторами.

Избегнув на этот раз повторения инцидента, мы в час дня стали проходить Сингапур, идя узким проливом мимо островов, покрытых богатейшей растительностью. Глядя на свежую зелень, мы облизывались, вспоминая - как вы думаете,. о чем? - о вкусных вещах вроде картофеля, лука, огурцов, салата и даже чеснока. О сингапурских же ананасах и думать не смели. Не до ананасов теперь. Морские волки вспоминали приятно проведенное ими некогда время в этом городе, я же негодовал на злую насмешку судьбы: вот уже второй раз в жизни я прохожу мимо Сингапура, не останавливаясь, на расстоянии всего каких-нибудь семи миль от него.

На этот раз наши суда не скандалили, не выходили из строя и шли стройными колоннами. Подтянулись и вечно неисправные транспорты: "Киев", "Князь Горчаков", "Владимир". К борту броненосца "Суворов" хотел пристать небольшой пароходик с русским консулом, вышедшим встретить нас, но почему -то не пристал. Г. Рудановский, по общему отзыву, - весьма энергичный и деятельный консул. Редко мне приходилось слышать от моряков хорошие отзывы о наших консулах.

Консул все-таки пристал к борту концевого крейсера "Дмитрий Донской", которому "Аврора" тотчас же нетерпеливо засемафорила, прося поделиться новостями. Новости оказались из рук вон дрянь: наша армия, покинув громадные запасы провианта, отступила за Телин; Куропаткина сменил Линевич. Не поздоровится от этаких вестей.

В Сингапуре две недели тому назад гостил японский флот. В настоящее время он отошел к северной оконечности острова Борнео, к бухте Сула или Лабуан, где у него база; крейсера же и миноносцы сосредоточились неподалеку у островов Натуна. С ними подводные лодки. Эскадра Небогатова находится в Джибути. Проходя Сингапур, мы разглядывали город, высокий собор в готическом стиле, два больших английских крейсера в бухте; справа же оставляли пустынные островки с песчаными отмелями, тихими заводями с зеркальной гладью воды. Солнце, бирюзовая вода - точно в сказочной реке плывешь. Панораму смотришь - глаз отрывать не хочется.

Оставив далее по правую руку белый конусообразный бакан и опасные скалы, заметные по набегавшим на них бурунам, миновав еще несколько островков с громадными нефтяными цистернами, мы вышли, наконец, в Южно-Китайское море - в ожидаемый район военных действий. Если верны полученные сведения, то встреча с неприятелем может последовать не сегодня-завтра. Выяснилось, что Рожественский ведет нас за Сайгон в бухту Камранг, принадлежащую французам и отстоящую от Малаккского пролива миль на четыреста.

Глава XXX.

Южно-Китайское море

27 марта. Рано поутру занялись погрузкой угля; на горизонте расставили сторожевые суда: "Урал", "Терек", "Кубань", "Олег", "Изумруд". На этих погрузках всегда разбрасываемся очень далеко и строимся чуть не два часа. Верхнюю палубу загромождать углем уже не будем, дабы не мешать действию орудий. Этой стоянкой я воспользовался для того, чтобы переправить на госпитальное судно "Орел" матроса с воспалением червеобразного отростка. До островов Натуна осталось миль сто пятьдесят. Мы будем проходить их около двенадцати - часа ночи, готовые отразить минную атаку. Команда работает чудно: спокойно, энергично.

В кают-компании еще больше поднялся спрос на музыку: все требуют наш гимн. На лету я присаживаюсь к пианино, играю гимн, какой-нибудь бравурный марш или наш любимый аврорский, который исполняет наш оркестр, грустный, но решительный марш. Он, очевидно, наиболее отвечает настоящему нашему настроению.

Вечером с броненосца "Суворов" телеграмма: "Крейсерам "Олегу" и "Авроре" из крейсерского отряда перейти в броненосный и во время боя быть в хвосте броненосной кильватерной колонны". Бедные транспорты. Зато у нас ликование! Мы - "броненосцы"! Будем сражаться вместе с броненосцами. Погибнем в настоящем линейном бою, а не при транспортах. "Аврора" небронированный корабль с массой дерева, очень небезопасный в пожарном отношении, особенно в кормовой части, где находятся разные провизионные отделения, лазарет, заваленный старым деревом, ящиками с консервами, где тесно, темно, а выход всего один и довольно далекий - в офицерское отделение по трапу. Все опасаются, что с пожаром в корме нам не справиться: оттуда выгонит дым.