Галина Романова - Цвет мести – алый

• Название: Цвет мести – алый
• Автор: Галина Романова
• Жанр: Детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49300-5

Маша Белова и ее подруга Марина привыкли ни в чем себе не отказывать! Вот и в этот раз они, утомившись после шопинга, устроились за столиком своего любимого кафе. Но приятное времяпрепровождение неожиданно закончилось кошмаром – кто-то застрелил вышедшую на крыльцо Марину! Маша уверена: на самом деле убить хотели ее… Следователь Горелов сразу почувствовал особый интерес к этому делу: его жена Рита, так же как и Маша Белова, ушла от мужа к более успешному и богатому мужчине. А тут выяснилось, что за спиной погибшей девушки стояла… Рита! Неужели истинной целью преступника была именно она? Или этих женщин, променявших любовь на деньги, объединяет что-то другое?

---

– Да, конечно. – Он трижды глубоко вдохнул и выдохнул, потом пробормотал коротенькое извинение, сославшись на усталость, и спросил: – Чем, кроме походов по магазинам, вы еще занимались?

– Чем? – Она задумчиво поморгала, пожала плечами. – Да ничем… Читала, гуляла, встречалась с подругой. Смотрела телевизор, посещала выставки какие-нибудь модные. Если честно, мне это было неинтересно, но Маринка настаивала. Говорила, что так надо.

– Кому? – Горелов спросил, отвернув лицо в сторону, но по заигравшему на его щеке желваку она догадалась, что он с трудом ее терпит.

Она… Она и сама себя иногда с трудом терпела, если честно. Не о том она мечтала, не такой жизни хотела. Нет, она всегда мечтала о сытости, довольстве, но далеко не о пресыщенности. И когда университет технический заканчивала, мечтала о чем-то точно. О пользе какой-то от полученного ею образования, о собственной нужности.

Не поняли! Ни работодатели ее не поняли. Ни первый муж не понял, ни второй.

Первый, криво ухмыляясь, утверждал, что с такими взглядами на жизнь она денег никогда не заработает. Так и будет со своими идеями носиться в одних-единственных повседневных джинсах и в одном черном трикотажном платье на каждый праздник. И макароны у них со стола не сойдут никогда с маслом вместо мяса. Надо начинать с нуля, утверждал он. И двигаться к успеху постепенно. А ей хотелось быстрого, стремительного взлета.

Второй муж, ухмыляясь снисходительно, говорил, что деньги заработаны им уже до нее, посему взгляды на жизнь ей необходимо срочно пересмотреть. Применение ее образованности, может, и найдется, но лишь когда-нибудь, не теперь.

– Езжу еще отдыхать часто, – закончила она с печалью в голосе и вдруг застыдилась непонятно чего, безделья своего, что ли.

– С мужем ездите?

– Нет, с Маринкой в основном. Муж работает.

– Муж работает, а жена его деньги тратит. Ну что же, вполне в духе современности, – отозвался Горелов ворчливо и потер шею, будто воротник сорочки был ему излишне тесен, а узел дорогого галстука душил его. – А что за бизнес у вашего мужа? Захаров, вы сказали?

– Захаров Алексей Сергеевич. У него три заправки в городе.

– Черт побери! – выпалил в сердцах Горелов, но тут же снова поспешил извиниться: – Продолжайте, пожалуйста, это я так…

– Русский, ранее не судим и, надеюсь, не будет. У него есть сестра и мать, живут отдельно от нас, на другом конце города. Видимся нечасто. Вот и все.

– А подруга? Что вы о ней можете сказать? Замужем ли, есть ли дети, сколько ей лет? Кто ее родители? Кому сообщать о ее смерти?

– Некому. У нее только я… – снова сип колючей змеей пополз по горлу. – Мы из одного города с ней…

– Ага! Не местные, стало быть! – вдруг впервые за все время допроса обрадовался чему-то Горелов.

– Не местные. Приехали из родного города, здесь поступили в университет, закончили его весьма успешно, и я, и она. У Марины родители давно померли, моя мама десять лет тому назад скончалась. Она жила с бабушкой, той тоже нет больше с нами, – сумбурно рассказывала Маша, изо всех сил пытаясь не упасть в обморок.

Сил оставалось все меньше, а надо было еще дойти до машины, как-то доехать до дома, потом все рассказать Алексу, выдержать серию и его вопросов. Потом постараться уснуть, а завтра…

«Завтра» началось слишком рано. Она бы еще с полчаса повалялась в постели. Полежала бы еще немного, без движения и без мыслей, без света и звука голосов. Просто лежала бы, дышала и не думала – а как это будет все у нее теперь, без ее Маринки? Без ее оглушительного смеха, без ее потрясающего ехидства, моментально расставляющего все по своим местам. Без ее жизнеутверждающего эго, к которому – чего уж греха таить – Маша присосалась, как вампир, черпая в нем силы.

Да, утро началось слишком рано…

Началось оно с оглушительного гудения гонга у входной двери. Почему нельзя было влепить туда обыкновенную кнопку обыкновенного звонка, скажите? Почему потребовался им непременно такой вот оглушительный, словно бой курантов, гонг?!

Для престижа все, для него, родимого. Звонок слишком прост для такого семейства, как Захаровы! Где Алексей – не Алексей, а Алекс. Где золовка Таня – и не Таня совсем – а Танаис!

– Ох-оох-ох! Обосраться можно!!! – ржала Маринка, узнав об этом. – Эта толстопятая, с рязанской мордой, – Танаис?! Почему Танаис-то?!

Маша не знала, почему именно так, а не иначе. И почему свекровь все называли Лия Эдуардовна, когда по паспорту та была Лидкой?

– Ох, стыдятся поди нувориши наши своего крестьянского происхождения, – догадливо кивнула Маринка, закуривая прямо в комнате Маши, где делать это категорически воспрещалось. – Поди лепят для себя родословную какую-нить, уже и проплатили небось за генеалогическое древо какое-нить! Глядишь, скоро и в собранию их примут в дворянскую. С такими-то именами, а то! А все ты! Ты виновата, Белова, со своими кореньями купеческими. Молчала бы себе и молчала. А то нет вам – вот свидетельство о том, что прадед мой был купцом сибирским первой гильдии. Богатство, правда, просрали красноштанные его потомки, но вот бумажка, бумажка-то осталась. За каким хреном ты Алексу ее показала?

– А что мне еще показывать-то было, Марин? – вяло отмахнулась от нее Маша, развалившись на широком диване, обитом самым настоящим китайским шелком. – Диплом? Свидетельство о разводе? Так он сам его забирал из ЗАГСа. Семейные фотографии? Так их у меня не много.

– Да ладно! – хихикнула подруга и на дверь покосилась. – А тех, что с Веником? Тех добрая сотня наберется! Не показывала, нет?

– Да иди ты, дурочка! – Маша спрятала лицо в подушки и рассмеялась.

Веник, или Вениамин Засалкин – Засранкиным звала его всегда Маринка, – был Машиным первым мужем. Они были однокурсниками, подружились с первого курса, сразу, как приехали в этот город. Продружили до четвертого, а к началу пятого курса поженились. Веник безоговорочно взял фамилию жены.

– Конечно, лучше быть Беловым, чем Засранкиным, так ведь, Веник? – ухмылялась Маринка, провожая молодых в ЗАГС.

– Конечно, лучше, – не спорил Вениамин. – Кто виноват, что мне в детдоме такую фамилию дали?

– Родичи твои и виноваты, подкидыш ты наш несчастный, нашли тебя в засаленной фуфайке на железнодорожных путях рядом с веником березовым. Отсюда и имечко, и фамилия у тебя такие благозвучные. Хорошо еще, что шпалкой не назвали или стрелкой!

Вениамин на нее не обижался. Он вообще был очень мягким, покладистым и не по-детдомовски не озлобившимся. В людях он видел только хорошее, может, ему с ними сильно везло в жизни, с людьми этими. Гадливости к мерзостям житейским не испытывал, находя им всяческие оправдания. Машу любил искренне и верно. Терпел ее дурное настроение, капризы. Ворчал, правда, иногда, когда ее с трудоустройством заносило, но ни разу за всю их совместную двухлетнюю жизнь не поднял на нее не то что руки – голоса. Но вот удержать ее все равно не смог. Она от него сбежала, трусливо оставив записку на их расшатанном обеденном столе. Сбежала к Алексу. С Вениамином она даже не объяснилась. И всячески противилась встречам.

– А могла бы! – сердито выговаривала ей подруга, которая, невзирая на насмешки, Веника просто обожала. – Он хороший, а ты с ним так! У него ведь даже недостатков никаких нет, Машка!

Недостаток у Вениамина имелся лишь один – бедность. И это стало его диагнозом. С этим ничего уже нельзя было поделать. Как-то попытаться исправить – тоже нельзя, потому что помочь ему было некому. Это – навсегда.

Так вот именно и сказал тогда Алексей, уговаривая ее стать его женой. Нарисовал Маше безрадостную картину ее будущей жизни с мужем-неудачником и… уговорил-таки.

Гонг загудел снова. По ушам, в голову, в душу самую – тупым, оглушительным, скрежещущим гулом. Какого черта делает домработница? Почему она не открывает? Гонг прогудел еще раз и еще.

Почему нет звонка в этом доме? Самого обычного, с заурядной переливчатой трелью? У них с Веником в их квартирке на окраине, которую ему на третьем курсе выделили городские власти, как сироте, был как раз такой. И он не замолкал никогда. Толпами ходили к ним гости. Маринка так вообще поселилась на полгода в их кухне, ночуя в кресле-кровати. Съехала ближе к защите диплома, заверив их, что в ее личной жизни наметился перелом и ей теперь есть где жить.

В той квартире был звонок. И еще там бывало множество гостей, милых приятных людей, являвшихся с кучей еды, с чертежами и слабоалкогольной выпивкой. Являлись они всегда без предупредительных звонков и устных договоренностей, зная, что им всегда будут рады и они всегда ко времени.

Здесь – все не так. О встречах уговаривались заранее. К ним долго готовились. Составляли списки. Заказывали именные карточки и раскладывали их потом рядом с приборами. Все чинно, благопристойно, с размахом.

У них с Веником все сидели где попало. На их супружеском диване, на полу, на стульях, подоконнике, даже иногда вытаскивали из кухни Маринкино кресло, в котором она спала. На ходу теряли постоянно какие-то болтики, шурупчики. Кресло трещало под тяжестью сразу двух, а то и трех тел. Но оно выстояло, как ни странно. Маша подозревала, что оно до сих пор живет в кухне у ее бывшего мужа. В углу, под образами, как говорила Маринка. Образов, правда, никаких не было, образ один – душевный, да неуемное воображение.