Юлиус Белох - Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

• Название: Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной
• Автор: Юлиус Белох
• Жанр: История

---

Самос, Хиос и Лесбос были свободны от податей, иначе они были бы помещены в начале списка или тотчас после Эгины и Фасоса. Что касается Эретрии, то цифра ее взноса за 425—424 гг. случайно не сохранилась. Все остальные го­рода платили по 1 таланту или менее.

При первом взгляде на эту таблицу бросается в глаза значение городов, лежавших на водном пути Геллеспонта и Пропонтиды, а также колоний южного берега Фракии. Один из Кикладских островов, Парос, был в V веке, по всей веро­ятности, таким же важным торговым центром, как Делос в эллинистический период и Сира в наше время. Напротив, ионийские города заметным образом отходят на задний план; особенно характерны невысокие податные суммы Ми­лета и Фокеи, двух наиболее выдающихся торговых городов Ионии в VI веке.

Быстрый рост городов, по крайней мере в европейской Греции, заставляет предполагать, что и общая сумма наро­донаселения значительно увеличилась в этом периоде. Правда, распространение греческой расы по берегам Среди­земного моря приостановилось с конца VI века, встретив преграду на востоке в Персидском царстве, на западе в мо­гуществе карфагенян. Но недостатка в поселенцах никогда не было. Где только в пределах греческого мира представля­лась возможность приобрести собственный земельный уча­сток, они устремлялись туда тысячами; так было при осно­вании Фурий и Гераклеи у Тарентского залива, Этны и Калакты в Сицилии, Амфиполя во Фракии, Гераклеи Трахинской в самой Греции. Замечательно, что еще в IV столетии политическая наука, касаясь вопроса о народонаселении, останавливается только на опасности перенаселения; и ко­гда, наконец, рушилось персидское господство, западная Азия покрылась густой сетью греческих колоний.

Особенно густо был населен, разумеется, промышлен­ный округ у Истма и Саронического залива. Здесь, на про­тяжении 2500 кв. км, которые занимала Аттика, в начале Пе­лопоннесской войны жило около 250 тыс. человек[90], т.е. поч­ти 100 на одном квадратном километре. Так же густо была населена, вероятно, и соседняя Мегарида (470 кв. км), — ив Арголиде (4200 кв. км) с ее многочисленными торговыми и промышленными городами, как Коринф, Сикион, Эгина и сам Аргос, относительное количество населения едва ли бы­ло значительно меньше. Такую же, а отчасти, может быть, еще большую густоту населения представляли некоторые большие острова, как Керкира, Хиос и Самос. Зато в облас­тях преимущественно земледельческих относительное коли­чество жителей было, разумеется, гораздо меньше. Так, Бео­тия, занимавшая приблизительно такую же площадь, как Ат­тика, вряд ли имела более 150 тыс. жителей (около 60 на 1 кв. км), а население всего Пелопоннеса (22 тыс. 300 кв. км) около 430 г. можно принять, круглым числом, в 1 млн. Фес­салия со смежными областями, при своем большом протя­жении (около 16 тыс. кв. км), должна была иметь очень большое абсолютное народонаселение, хотя благодаря от­сутствию значительных городских центров и печальным со­циальным условиям густота населения была здесь, без со­мнения, значительно меньше, чем в Беотии. Очень мало бы­ли населены горные области северо-западной части Греции, от озольской Локриды вверх до северной Македонии; насе­ление было здесь разбросано по открытым поселкам, отде­ленным друг от друга большими пространствами леса. Та­ким образом, народонаселение всего греческого полуострова вместе со смежными островами составляло во второй поло­вине V века около трех, самое большее — 4 млн человек.

Из колониальных областей Сицилия занимала почти та­кую же площадь (25 тыс. 600 кв. км), как Пелопоннес; но вследствие более юной культуры острова и преобладания земледелия и скотоводства население было здесь, конечно, менее густо, так что для конца V века его можно определить приблизительно в 800 тыс. человек. Таково же было прибли­зительно число жителей в италийских колониях. Очень густо были населены области при Геллеспонте, Иония и острова, лежащие у западного побережья Малой Азии, но по недос­татку материала мы не в состоянии определить в цифрах ко­личество народонаселения этих колоний; то же самое отно­сится к колониям у Понта, на Кипре и в Ливии. Во всяком случае, можно предположить, что народонаселение колоний, включая сюда и туземных подданных, было в V веке почти равно по количеству народонаселению метрополии, так что все вообще народонаселение всех греческих государств должно было равняться в это время приблизительно 7— 8 млн человек.

Уже во время Персидских войн Греция должна была часть потребных для нее съестных припасов ввозить из-за границы. При постоянном росте населения этот импорт в течение V столетия принимал все большие размеры. В осо­бенности промышленные города всячески старались способ­ствовать ввозу хлеба и поддерживать низкие цены. Больше всего ввозилось из плодоносных равнин на севере Понта, теперешней южной России, затем из Сицилии и Египта. О количестве ввезенного хлеба мы имеем сведения, впрочем, лишь из IV столетия. Тогда ежегодный ввоз в Пирей равнял­ся приблизительно 800 тыс. медимнов (около 400 тыс. гекто­литров или 300 тыс. метрических центнеров), из которых половина доставлялась с Понта; а так как Афины перед Пе­лопоннесской войной имели не меньшее число жителей, чем во времена Демосфена, то и импорт в V веке не мог быть меньше. Правда, ни один другой греческий город не нуж­дался в таком большом количестве привозного хлеба; однако общий ввоз в гавани Эгейского моря все-таки должен был равняться нескольким миллионам медимнов.

Местному земледелию было тем труднее бороться с этой конкуренцией, что оно пользовалось еще довольно примитивными средствами. Плуг в общем сохранял еще ту же форму, какую он имел в гомеровские времена, с той раз­ницей, что теперь он всегда был снабжен металлическим сошником. Точно так же зерно по-прежнему молотили на току посредством скота. Старая переложная система, по ко­торой поля засевались хлебом лишь год через год, еще в на­чале IV века применялась повсеместно даже в Аттике. Если какой-нибудь интеллигентный сельский хозяин делал по­пытку ввести у себя более рациональное хозяйство, люди только качали головами. Впрочем, громадные расходы по перевозке действовали как род покровительственной по­шлины, так что хлебопашество, несмотря на все эти невы­годные условия, оставалось прибыльным занятием. Во вре­мена Александра ежегодное производство Аттики равнялось 400 тыс. медимнов (около 200 тыс. гл), почти исключитель­но ячменя, между тем как плодородный остров Лемнос про­изводил ежегодно 300 тыс. медимнов.

Лучший доход приносила культура более нежных рас­тений — виноделие и приготовление оливкового масла. В этом отношении побережья Эгейского моря еще не боялись конкуренции; напротив, масло Аттики, вино Ионии и южно­го побережья Фракии служили даже предметом значитель­ного вывоза. Ввоз живого скота морем на далекие расстоя­ния был при тогдашнем состоянии мореплавания почти со­вершенно невозможен; зато соленое мясо, сыр, сало и другие животные продукты ввозились из колоний в большом коли­честве и играли важную роль в народном пропитании.

Старое натуральное хозяйство теперь исчезло или удержалось еще только в наиболее отдаленных частях грече­ского мира. Так, например, Сиракузы до самого падения своей самостоятельности взимали со своих сицилийских подданных десятую часть урожая натурой; между тем в Афинах солоновские цензы были, как кажется, около време­ни Персидских войн переведены на деньги. Пентакосиомедимном теперь считался уже не тот, кто ежегодно получал со своих полей 500 мер хлеба, а тот, чье имущество равня­лось одному таланту. Очень характерно для переворота, происшедшего в экономических условиях, то, что при этом принималось во внимание уже не исключительно поземель­ное владение, но и движимое имущество. Сообразно с этим налоги, которые еще при Писистратидах взимались натурою, теперь уплачивались деньгами; точно так же податная орга­низация Афинского морского союза, созданная Аристидом, всецело основывалась на денежной системе и исключала всякие натуральные повинности[91]

При этих условиях центры монетной чеканки в Греции должны были обнаруживать в V веке очень оживленную деятельность. Области, которые до тех пор не имели собст­венной монеты, как Фессалия, Элида, Крит, Сицилия, теперь также начали чеканить серебряную монету. Только консер­вативная Спарта упорно держалась своей старой железной монеты; странным образом, отказывались чеканить монету также промышленный город Мегара и ее колонии Византия и Калхедон. С другой стороны, политическое и экономиче­ское превосходство Афин заставило Киклады, а с 446 г. так­же и города Эвбеи прекратить чеканку. Эгина со времени потери своей независимости в 457 г. лишь немного чеканила, пока, наконец, после изгнания эгинских граждан и замены их аттическими клерухами в 431 г., этот некогда важнейший монетный центр европейской Греции совершенно прекратил свою деятельность. Таким образом, начиная с середины V века, аттические тетрадрахмы сделались господствующею монетой в области Эгейского моря, и Афины были доста­точно благоразумны, чтобы чеканить только полновесную монету из чистого серебра. Даже при самой крайней финан­совой нужде во время Пелопоннесской войны Афины ни ра­зу не прибегли к ухудшению своей серебряной монеты. На­против, из золота в европейской Греции даже в V веке почти вовсе не чеканили, хотя персидские дарейки и кизикские статеры из электра были в обращении в большом количестве.