Юлиус Белох - Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

• Название: Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной
• Автор: Юлиус Белох
• Жанр: История

---

Здесь в первые годы после Саламинской битвы самым влиятельным из государственных людей был Фемистокл. Он руководил восстановлением города после удаления персов, и он же закончил укрепление Пирея, которое начал когда-то в звании архонта; нет сомнения, что и организация морского союза была в значительной степени делом его рук. Но имен­но это положение во главе государства не позволяло ему на­долго покинуть Афины и взять на себя руководство военны­ми действиями против персов, с тех пор как театр войны был перенесен в Азию и Фракию. Таким образом, слава саламинского победителя постепенно меркла перед свежими лавра­ми Кимона. Сюда присоединялось еще то обстоятельство, что добрые отношения со Спартой, установившиеся во вре­мя персидского нашествия, естественно, начали колебаться, с тех пор как Афины, благодаря основанию морского союза, заняли место рядом со Спартой, как равная ей держава. По­нятно, что в Спарте причину этой перемены искали не в но­вом положении Афин, а в политике государственного чело­века, руководившего Афинами; и действительно, такой про­ницательный политик, как Фемистокл, должен был раньше всякого другого прийти к убеждению, что мир между Афи­нами и Спартой не может долго продолжаться. Вследствие этого спартанцы употребили все свое влияние в Афинах на то, чтобы свергнуть Фемистокла, а это влияние все еще было могущественно. Участь Фемистокла была решена, когда к его противникам примкнул молодой, увенчанный военной славой Кимон. Он считал себя вправе занять первое место в государстве и видел единственный исход для Эллады в тес­ной связи Афин со Спартой. Эта коалиция все сильнее и сильнее оттесняла Фемистокла. Наконец, по-видимому, в 471 г. дело дошло до остракизма, и осужденным оказался Фемистокл. Основатель афинского могущества принужден был удалиться в изгнание в Аргос.

Но он и здесь не нашел убежища. Лакедемоняне обви­нили его перед афинянами в том, что он принимал участие в измене Павсания; и действительно, очень вероятно, что он был не совсем чужд планам, направленным к ниспроверже­нию господствующего порядка в Пелопоннесе. Партия, ко­торая в это время стояла в Афинах у кормила власти, с радо­стью ухватилась за этот предлог, чтобы окончательно погу­бить своего врага. В Аргосе потребовали выдачи Фемисток­ла и затем гнались за ним по всей Греции, пока он не сделал­ся наконец тем, чем хотели его сделать противники, и не об­ратился к единственному средству спасения, какое еще оста­лось ему на свете, — к защите персидского царя (465— 464 гг.). Артаксеркс I, только что унаследовавший от своего отца Ксеркса престол Ахеменидов, ласково принял Феми­стокла и пожаловал ему княжество Магнесию на Меандре.

После изгнания Фемистокла Кимон был, бесспорно, первым человеком в Афинах, тем более что Аристид и Ксан­типп около этого времени умерли или, по крайней мере, по­кинули политическое поприще. Настоящий „юнкер" с голо­вы до ног, с рыцарским характером, но несколько ограни­ченным умом, преданный вину и любви, может быть, более, чем следовало бы, он был обязан своею популярностью столько же своей приветливости в обращении с людьми, хо­тя бы стоящими неизмеримо ниже него по общественному положению, и почти безграничной щедрости, какую дозво­ляло ему его княжеское богатство, сколько своим военным подвигам. Заслуживает ли он имени выдающегося полко­водца, — невозможно решить, потому что ему никогда не случалось выступать против других врагов, кроме персов и отпавших союзников; как бы то ни было, все его предпри­ятия были увенчаны успехом. Именно теперь его влияние должно было еще более усилиться благодаря блестящей по­беде при Эвримедонте (выше, с.316). Но для государства эта победа имела тот результат, что дружественные отношения между Афинами и их союзниками начали теперь расстраи­ваться: опасность со стороны персов казалась надолго от­сроченной, поэтому подчинение Афинам уже не являлось теперь такой настойчивой необходимостью, тогда как Афи­ны, с другой стороны, начали сильнее затягивать поводья. И вот в 465 г. восстал Фасос, самый могущественный из союз­ных городов в северной части Эгейского моря. Но восстание осталось изолированным; Спарта, на поддержку которой рассчитывали фасосцы, не прислала помощи, потому что все силы государства были заняты борьбой с восставшими в это время илотами. Кимон без труда разбил фасосский флот, за­тем осадил город и на третьем году после отложения прину­дил его к сдаче. Фасос должен был отказаться от своих кон­тинентальных владений с их богатыми золотыми рудниками, срыть свои укрепления, уплатить военные издержки и обя­заться платить постоянную дань. Владычество Афин на фра­кийском берегу было снова упрочено, но попытка основать колонию на нижнем Стримоне, где позже возник Амфиполь, потерпела неудачу: окрестные фракийские племена взялись за оружие и уничтожили большую часть афинского войска. Сам Кимон был по возвращении с Фасоса привлечен к суду, обвиненный в том, что дал подкупить себя македон­скому царю Александру I, который, очевидно, заступался за фасосцев; в качестве обвинителя выступил молодой Перикл, но процесс окончился, как и следовало ожидать, полным оп­равданием Кимона.

Таково было положение дел в Афинах, когда Спарта об­ратилась к афинянам с просьбой о помощи против илотов, занявших Итому. Если с формальной стороны Афины едва ли были обязаны оказать ей эту поддержку, то не могло быть сомнений, что отказ с их стороны повлечет за собой разрыв со Спартой, которого Афины во что бы то ни стало должны были избегать, пока еще продолжалась борьба с персами. Так же несомненно было и то, что Спарта и собственными силами рано или поздно справится с мессенцами. Но и по­мимо всех этих соображений, личные симпатии Кимона к Спарте должны были побуждать его пустить в ход все свое влияние, чтобы склонить афинян к исполнению просьбы спартанцев. Тщетно противился этому Эфиальт, вождь де­мократической партии; решено было послать вспомогатель­ный отряд, и сам Кимон двинулся в Мессению во главе 4 тыс. гоплитов (около 462 г.).

Но результаты не соответствовали ожиданиям спартан­цев. Перед итомскими скалами оказалось бессильным и про­славленное осадное искусство афинян. Далее, в афинском войске было немало людей, которые разделяли убеждение Эфиальта, что для Афин ничего не может быть выгоднее по­беды мессенцев. Как бы то ни было, в Спарте возникло по­дозрение против афинских союзников, и так как для просто­го оцепления неприятельской позиции было достаточно и пелопоннесской армии, то спартанцы дали знать Кимону, что более не нуждаются в его услугах.

Это оскорбление вызвало полный переворот в полити­ческой жизни Афин. Негодование, охватившее общество, естественно обратилось против виновника итомской экспе­диции и против партии, вождем которой он был. Кимон по­терял свое руководящее положение, которое он занимал со времени изгнания Фемистокла. Союз со Спартой был рас­торгнут, и во главе государства стал Эфиальт.

С тех пор, как — четверть века назад — было введено замещение должности архонтов посредством жребия, демо­кратическое движение в Афинах приостановилось. Народ был пока доволен достигнутым; притом все его внимание было поглощено Персидской войной. Но существующий строй не мог долго держаться. Обширные полномочия, ко­торые Солон предоставил Ареопагу и которых не решился отнять у последнего и Клисфен, оправдывались тем сообра­жением, что эта коллегия состоит из лучших людей государ­ства, — из тех, кто безукоризненно исполнил высшую госу­дарственную должность; но они сделались нелепостью, с тех пор как жребий открыл всем без исключения доступ к зва­нию архонта и сама эта должность потеряла вследствие это­го последние остатки своего прежнего значения. И помимо этого предоставление столь широких полномочий учрежде­нию, члены которого оставались в своем звании всю жизнь и, следовательно, фактически были свободны от всякой от­ветственности, противоречило самому духу конституции. И вот Эфиальт предложил ограничить компетенцию Ареопага уголовной юрисдикцией, которой у него невозможно было отнять из сакральных соображений; все же политические функции Ареопага должны были быть переданы Совету, На­родному собранию и, особенно, суду присяжных (гелиэе), которые, как мы знаем, избирались по жребию из всех афин­ских граждан, достигших 30-летнего возраста. Большое чис­ло судей — в важных случаях до 1500 — и перемена их со­става для каждого нового дела ручались за то, что решение гелиэи будет соответствовать общественному мнению.

Понятно, что Кимон и его приверженцы должны были оказать этим планам сильнейшее противодействие. Их влия­ние все еще было так велико, что дело пришлось решить остракизмом. Народ высказался против Кимона; победитель при Эвримедонте принужден был уйти в изгнание, и пред­ложения Эфиальта получили силу закона (461 г.). Напрасно консерваторы прибегли к последнему средству — к убийст­ву. Правда, Эфиальт пал, запечатлев смертью идею, которой посвятил свою жизнь; но его дело пережило его, и народные суды оставались с тех пор палладиумом афинской свободы.