Вера Новицкая - Хорошо жить на свете!

• Название: Хорошо жить на свете!
• Автор: Вера Новицкая
• Жанр: Детская проза

Девятилетнюю Марусю все родные и знакомые называют просто Мусей. Забавные истории из своей жизни маленькая озорница описывает сама: как она подшучивает над гувернанткой и ловит раков, как играет в крокет и участвует в спектакле, как катается на лодке и готовится к поступлению в гимназию.

Рассказы Муси — непосредственные и искренние, смешные и наивные — это записки счастливой девочки, которой хорошо жить на свете.

---

Вот он меня за обедом насмешил: сперва он около стола вертелся и прыгал, но мамочка сказала, чтобы его не приучать попрошайничать, что ему потом дадут. Ему надоело просить, и он куда-то убежал. Через некоторое время папа говорит: «поди, посмотри, чтобы твой Ральф чего не набедокурил». Пошла по всем комнатам, наконец вижу, на моей кровати масс калош и зимних, и летних, a на них сверху лежит Ральф, во рту торчит моя старая летняя калоша; скосил на меня глаза и рычит, и рычит. Вот была потеха!

Весь день мы с ним провозились, пока мама спать не погнала меня.

Завтра на дачу — там будет, где разбегаться.

Дача. — Морские путешествия

Вот уже целая неделя, что мы на даче. Здесь не то, что в городе, — и посидеть смирно некогда, всюду надо сбегать, со всяким уголком познакомиться. Сегодня с утра противный дождь, как из ведра льет, a то и сегодня не пришлось бы взять пера в руки.

Место здесь очень красивое, и дач немного, — всего двадцать, a потом есть еще маленькие кривые домики, где живут бедные люди, огородники, молочница наша и разные мастеровые. Наша дача самая большая и самая красивая. Папа говорит, что она построена еще при императрице Екатерине II, и что там жил какой-то важный граф. Все комнаты у нас большие, но зала огромная с колоннами, a в двух углах стоят ужасно смешные диваны, большие-большие и тоже углом. За дачу эту мы ничего не платим, — это папе казенная полагается. Сад у нас тоже прелестный и перед дачей, и за ней. Мне больше нравится та половина, которая за домом; дача наверху, a сад спускается вниз прямо к реке; там стоит купальня и лодки. Я обожаю и купаться, и на лодке ездить, и прекрасно умею грести. В реке, говорят, около берега, очень много раков, и мужики их часто ловят. Одно здесь скверно ничего не видать, что на соседних дачах делается, потому что направо и налево высокий-превысокий забор из досок.

Как только мы приехали, сейчас же побежали с Ральфом повсюду. Первое дело, что я хотела, это на лодке покататься. Мамочка была занята, m-lle, слава Богу, тю-тю, мы с Ральфиком свободны. Я-то в лодку прямо с мостков так и прыгнула, но мой бедный пес боялся сделать такой большой скачок, и стал страшно визжать, так что я должна была вылезть, взять его на руки и внести. Потом я отвязала лодку, взяла весла и поехала, не далеко, a тут возле берега, вокруг купален. Вот хорошо!

Но через некоторое время мне стало ужасно холодно ногам; посмотрела, a в лодке оказывается пропасть воды, я ее под досками-то и не заметила. Ноги у меня насквозь промокли, a у бедного Ральфа и живот даже мокрый был. Причалили мы, и стала я с ним бегать, чтобы согреться, да и башмаки чтобы высохли, — нельзя же мамочке такие ноги показать! Я-то по траве бегала, a противный Ральф лег на песок и давай в нем кататься; вымазался так, что смотреть страшно; a тут уже время обедать. Моих ног мамочка, может быть, и не заметила бы, a как увидала, какое Ральф страшилище, мокрый, в песке, сейчас и сообразила, что мы где-то вместе около воды куролесили. Я сказала, что мы были около Реки, но промолчала только, что делали. Мамочка рассердилась и запретила мне туда ходить, сказав, что иначе она меня совсем из сада одну выпускать не будет. Но я все-таки каждый день к реке хожу и вчера была, только уж я не сажусь в ту глупую дырявую лодку, из-за которой мне досталось, a катаюсь в другой, новенькой, хорошенькой, с надписью «Голубка»; a Ральф так хорошо выучился в лодку прыгать, как настоящий матрос.

Слава Богу, дождь перестал, надо скорей в сад бежать, да и Ральфу дома сидеть надоело; я пишу, a он все время за ноги кусает… Ай-ай-ай, вот скандал! — ведь он мне весь правый каблук сгрыз!..

Починка каблука. — Круглый остров. — Наказание

Вот я и наказана… И как все это неудачно сложилось… Я думала хорошо повеселиться, a вот тебе и веселье — сиди под замком! Еще счастье, что здесь есть перо и чернила, a тетрадь моя всегда хранится в кровати между двумя матрацами.

Сегодня с утра мамочка сказала, что едет в город и вернется только к обеду. Я, как только встала, первое дело пошла чинить свой каблук. Пробовала на все лады — ничего не выходит, a на одном каблуке ужасно неудобно ходить, все хромаешь; уж я вчера и то весь вечер сидела, чтобы не заметили. Наконец мне пришла в голову хорошая мысль: я отломала кусок от переплета атласа, a затем раздобыла в маминой комнате клей синдетикон, — он, все-все клеит, даже стекло. Вот я к остаткам своего каблука и приклеила кусочек картона; мало, хромаю все-таки; второй, — еще мало; наконец, наклеила третий ряд, тогда обе ноги стали равной высоты. Оно не особенно красиво и как-то странно, точно шепчет по полу, когда идешь, но все лучше чем на одном каблуке ходить.

До завтрака я сделала свои уроки, потому что мамочка сказала, что непременно спросит, когда приедет, a после того побежала в сад. Подошла я к самому забору, и ужасно мне захотелось заглянуть в щелку, что там делается; но забор глупейший, доска на доску наезжает; a между тем я слышу, там смеются и как будто качели скрипят; вот бы мне туда! Я страшно люблю качаться. Нечего делать — походила-походила — скучно; позвала Ральфа, вышли мы с ним за калитку на улицу. Смотрю, много-много мальчишек идут, большую корзину тащат, a там чего-то полно наложено. Я их и спросила, что это? Оказывается, на Круглом острове раков наловили. A Круглый остров от нас близехонько, от купальни видно. Отлично, думаю, отправимся и мы туда.

Свистнула я своего Ральфа, который побежал за мальчиками, и все старался хватить кого-нибудь за голые пятки, зашла домой и взяла свою сетку для бабочек (ведь не руками же в самом деле раков ловить). Потом мы уселись на нашу «Голубку» и в путь! Доехали мы туда очень быстро, вода так и несла нас, почти что и грести не нужно было. К самому острову нельзя было причалить, слишком мелко, так что, вылезая, я немножко ноги промочила, и мой картонный каблук размяк; Ральф тоже лапы замочил; но это не беда, еще когда мама вернется!

Я стала ходить по берегу и смотреть, не видать ли раков; но совсем близко их не было заметно, нужно было посмотреть дальше. Тогда я сняла башмаки и чулки, подобрала юбки одной рукой, a в другую взяла свою сетку и влезла в воду. Бррр!.. холодно!.. И дно такое колючее! Окунула я глубоко свою сетку, вытащила — ничего, только немного мокрой травы. В другом месте я опять ее закинула и долго держала; поднимаю — тяжело так, что еле удержать могу; обрадовалась страшно, что столько раков сразу попалось. Вытянула — трах!.. Сетка разорвалась и из неё почти на самый берег шлепнулся большой дохлый угорь. Вот гадость! Еще хорошо, что дохлый, a живых я ужасно боюсь, — точно змеи. A рака ни одного… Нечего делать, начала я их ловить руками; полные руки тины набрала, a раков все нет… A холодно как!.. Верно противные мальчишки меня надули, столько времени ловлю, и ничего.

Я уже совсем собралась вылезать из воды, как слышу, Ральф мой заливается — лает. Повернула голову, смотрю, он то подскочит к самой воде, то отскочит. Подхожу ближе — о ужас… в реке плавает мой несчастный башмак, и даже не с картонным каблуком, a с настоящим, я пошла было за ним, но башмак себе плыл да плыл, a место там оказалось очень глубокое. Я так рассердилась, что ударила противного Ральфа, но он принял это за шутку и, схватив чулок, который лежал близко, пустился вскачь по острову; я за ним. Но ходить босиком ужасно больно, и я наколола и исцарапала себе ноги, a его, конечно, не догнала, a вместо этого села и начала плакать.

Господи, какая я в самом деле несчастная, ничто мне не удается! Другие дети, Бог знает, что вытворяют, и никаких у них неприятностей нет, a ведь я только раков поймать хотела! Разве ж это дурно? И столько бед: и ноги болят, и холодно, страшно холодно, и чулок нет, и башмак только картонный остался, — a дома-то, дома что будет!!! Скорей, скорей домой, авось еще мамочка не вернулась!..

На одну ногу я надела чулок, на другую башмак, — все не так больно идти — села поскорей в лодку и поехала. Но в обратную сторону лодка почему-то не плыла так быстро, грести было очень трудно, так что у меня стали болеть и руки, и грудь. Наконец мы доехали. Меня встретила бледная, перепуганная мамочка, которая думала, что со мной Бог знает, что случилось. Папа и прислуга побежали в разные стороны меня разыскивать. Я начала так горько плакать, что мамочка даже не бранила меня: переодела, дала горячего чаю с красным вином, потом накормили меня обедом и, увидя, что я жива и здорова… Отправили в мою комнату.

Господи, неужели же мамочка не придет проститься со мной на ночь? Никогда, никогда не сяду больше на эту противную лодку, сколько уж из-за неё огорчений и мне, и бедной мамочке! Я никогда, никогда больше не буду такой непослушной, только бы мамочка пришла поцеловать и простить меня!.. Кто-то идет… Верно она!..

Маленькая молочница. — Что видно через забор

Целых два дня я в комнате просидела, сильно болело горло и голова. Но погода была такая теплая, что мне, наконец, разрешили выйти на воздух, но только дальше сада ни гугу. Прощай, моя свобода! Я утром вертелась около кухонного крыльца, смотрела, как покупали салат и редиску, a в это время пришла наша молочница со своей девочкой. Бедная девочка! Какая она несчастная, совсем больная: бледная-бледная, волосы светло-желтые, глаза точно стеклянные, ножки у неё совсем кривые, точно две скобки (как в арифметике ставят) и желтые, прозрачные, а живот большой-большой и как будто от самого горла начинается, a внутри у неё все что-то булькает, когда она дышит. Молочница говорит, что ей все холодно, и она постоянно дрожит, a надеть теплого ничего нет. Мамочка сейчас же собрала кое-что из моих вещей (этой девочке шесть лет), a я ей дала несколько игрушек; бедная девочка так обрадовалась.