Андрей СЕРБА - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №4

• Название: ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №4
• Автор: Андрей СЕРБА
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1980

На I, IV стр. обложки и на стр. 2 и 55 рисунки Ю. МАКАРОВА.На II стр. обложки и на стр. 56 рисунки Н. ГРИШИНА.На III стр. обложки и на стр. 72 и 128 рисунки В. ЛУКЬЯНЦА.

---

В полдень они бесшумно сняли татарский секрет, ползком подобрались к ордынскому лагерю и по команде Дороша выпустили тучу стрел.

Андрей первым ворвался в единственный небольшой шатер, стоявший на берегу, принял на щит удар сабли прыгнувшей на него из полутьмы фигуры в полосатом халате, нанес удар мечом сам. И тотчас шатер затрещал под дружным напором снаружи, в него с разбега влетели Дорош и Григорий, на входе с копьем в руках встал сотник, встретивший их в пути.

— Их мурза, — кивнул он на лежавшую в шатре неподвижную фигуру в халате. — Для него одного и шатер везли, он в нем на всех привалах один от солнца прятался. Видать, важная птица.

— Да, птица важная, гонец самого золотоордынского хана, — сказал Дорош, выпрямляясь над трупом и держа в руках пергаментный свиток. — На грамоте печать самого Мамая.

Он протянул грамоту Григорию, сконфуженно улыбнулся.

— Держи, сотник. А то я три десятка годов за спиной оставил, а в грамоте ни черта не смыслю.

Григорий бросил меч в ножны, принял от Дороша грамоту. Сорвав с нее печать, он развернул свиток. Какое-то время молча смотрел на пергамент, затем нахмурился, зло заскрипел зубами.

— Тайнопись, одна цифирь. Без ключа ничего не поймешь.

Через его плечо в свиток заглянул Андрей, недоуменно передернул плечами.

— Читаю по-русски и литовски, понимаю письмо фряжское и татарское, а такого еще не видывал. Ни одного слова, ни одной буквы, одна арифметика.

— Тайнопись это, — повторил Григорий, сворачивая пергамент. — Каждая цифирь — это буква, а вот какая — для этого ключ знать надобно.

— Боярин Боброк все знает, — уверенно сказал Дорош. — Князь Данило не разговорил, что Дмитрий Волынец всем хитростям обучен и все науки превзошел. А раз так, то грамоту быстрей к нему надо…

Но атаман переоценил способности Боброка. Получив грамоту и оставшись наедине с князем Данилой, Боброк долго смотрел на столбцы цифр, затем отложил пергамент в сторону.

— Что, боярин, зря охотились мы за этой писулькой? — спросил князь, кивнув на грамоту.

— Нет, князь. Знал я, что будет грамота с хитростью, и захватил с собой из Москвы одного ученого грека-схимника. Уж он действительно все тайны сущего постиг. Он и займется этой грамотой и цифирью.

— А если не осилит ордынского да литовского секрета?

— Тоже не беда. Такую же грамоту послали из Орды и рязанскому князю. А в Рязани у меня есть немало верных людей.

Они ее слово в слово князю Дмитрию в Москву передадут. У нас с тобой сейчас другая забота: доставить эту грамоту тому, кому она и предназначалась. У князя Данилы от удивления округлились глаза.

— Вернуть грамоту Ягайле? Тек зачем мы ее тогда отбивали?

— Отвечу, князь. Отбивая грамоту, мы узнали маршрут и систему связи между Ордой и Литвой. А через время, дай бог, мысумеем прочитать и их тайнопись. А раз так, то мы, пере хватив нужного нам гонца, узнаем самые важные для нас новости. Не за самой грамотой мы сейчас охотились, князь, а за тайной ордынского письма. Так что самая главная ордынская грамота у нас с тобой, князь, еще впереди. Понимаешь, меня?

— Понимаю, боярин.

— А раз так, то поймешь меня и дальше. Но чтобы Ягайло не заподозрил ничего неладного и не изменил свою тайнопись, нам и надо вернуть ему эту грамоту. И сделать это так, чтобы у него не возникло подозрений, что она побывала в наших руках.

— Но как это сделать, боярин? Посольство все перебито, гонец без головы, печать с грамоты сорвана.

Боброк усмехнулся.

— Предоставь эту заботу мне, князь. Лучше скажи, есть ли у тебя человек, которому ты верил бы, как себе? Хочу послать его на опасное дело. Могут ждать его смерть и пытки, а потому и нельзя в нем ошибиться.

— Есть, боярин. Тот атаман, что отбил грамоту.

В глазах Боброка мелькнуло удивление.

— Ты говоришь о Дороше? Но что связывает тебя, родовитого русского князя, с безродным степным ватажником? Почему он у тебя в такой чести?

Князь Данило задумчиво потер переносицу.

— Ладно, боярин, слушай. Давно это было, пожалуй, десяток лет назад. Настигли раз в лесу мои слуги беглого холопа. Ловок был, крепко отбивался, двоих или троих рогатиной зацепил. Да только скрутили его мои молодцы и привели ко мне на расправу. Молчал он, волком на всех смотрел, да нам и не нужны были его слова. Потому что еще два дня тому назад были у нас люди боярина Векши и рассказали, что один их холоп из-за своей опозоренной невесты подстерег ее обидчика, молодого паныча, и хотел его жизни решить. Да только сумел тот, раненный, от него ускакать. За кровь моих слуг я мог сам этого холопа насмерть забить или дать псам порвать. А мог вернуть его на расправу к бывшему хозяину, боярину Векше. Да только не сделал я ни того, ни другого. Велел накормить, спрятать подальше от чужих глаз. А потом темной ночью дал ему коня, саблю, харчей на дорогу и проводил до степного порубежья. Не забыл он той встречи, боярин, однажды и меня от лихой беды спас. С тех пор и держимся мы друг друга, всегда на помощь один другому приходим. И если нужен тебе верный человек, положись на него смело.

Некоторое время Боброк раздумывал, потом медленно скатал пергамент в свиток, положил сверху сорванную печать.

— Что ж, княже, если веришь ты ему, то мне верить и бог велел. А сейчас послушай, что за мысль мне в голову пришла…

Поглаживая свою пышную бороду, боярин Векша с нескрываемым интересом рассматривал стоявшего напротив него атамана Дороша. Да, сильно изменился за последнее время его бывший холоп. Пожалуй, ничего не осталось от вчерашнего смерда в этом бравом, плечистом молодце с дерзкими глазами.

— Что, боярин, не узнаешь? — с усмешкой спросил Дорош, — вдоволь насмотревшись и сам на боярина.

— Узнал, как не узнать, — важно проговорил Векша. — А изменился ты знатно, никогда и не подумаешь, что мой беглый холоп.

Атаман весело блеснул зубами.

— Пустые слова говоришь, боярин. Не твой холоп я, а вольный человек и сам себе хозяин. Так что забывай при мне это слово.

Рука Векши замерла на бороде, он нахмурился.

— Кому дерзишь, холоп? По плетям соскучился?

Положив руку на рукоять сабли, Дорош громко рассмеялся.

— Очнись, боярин, где видишь ты своего холопа? — Дорош согнал с лица улыбку. — Еще раз говорю тебе, и запомни хорошо мои слова: казачий атаман Дорош стоит перед тобой, вольный человек, у которого только один хозяин — он сам. И не вспоминай прошлое, боярин, не береди мою душу. А то свистну — раскатают мои ватажники все твои терема по бревнышку.

Выпучив глаза, забыв закрыть рот от испуга, слушал боярин слова Дороша. И когда тот замолчал, Векша дрожащей рукой перекрестил вначале его, а затем себя.

— Да что это ты говоришь, атаман! Да разве поминаю я старое, заросло уже все быльем.

Дорош усмехнулся.

— Так будет лучше, боярин. Потому что совсем не о старом пришел говорить я с тобой. Сдается мне, что можем мы сейчас помочь друг другу в одном деле.

В глазах Векши зажглись огоньки любопытства, он выжидающе склонил голову набок. Дорош покосился на четверых слуг боярина, стоявших у двери, но Векша успокаивающе махнул рукой.

— Что при них сказано, то похоронено.

— Вольный человек я, боярин, а вольный человек не сидит на одном месте. Кормимся мы и живем тем, что господь бог и сабля острая нам посылают. И не разбираем в этом деле никого: ни фрягов, ни литвинов, ни ордынцев. Вот и третьего дня наткнулся мой дозор на одну татарскую сотню. И на самих татарах было кое-что из рухлядишки и воинского доспеху, да и шли они каждый о двуконь. Словом, решили мы, что лишние они в нашей степи.

По мере того как Дорош говорил, Векша все больше волновался. Несколько раз облизал свои толстые губы, глаза смотрели на атамана не мигая.

— Когда обшаривали мои хлопцы их главного, что один спал в шатре, то нашли при нем одну забавную штуковину.

Дорош сунул руку за свой широкий пояс, достал и протянул Векше печать со шнуром от Мамаевой грамоты. Боярин схватил печать, поднес к своим глазам.

— Это печать самого великого золотоордынского хана Мамая. — сказал с испугом. — Ее он ставит на свои личные грамоты. — В его глазах мелькнул ужас. — Значит, эту печать ты сорвал с ханской грамоты? Выходит, что твои разбойники перебили посольство самого Мамая?

— Боярин, для нас все татары одинаковы, будь он самый знатный бей или последний ханский нукер. У нас с ними со всеми один разговор, как и у них с нами.

У Векши зашевелились на голове волосы, округлились глаза.

— Значит, у тебя и ханская грамота? — еле ворочая языком, прошептал он. — О боже, он вырезал все посольство и завладел грамотой и после этого является в мой дом, — схватился Векша за голову. — Да что подумает обо мне великий князь, если узнает?!