Наталья Баранова-Шестова - Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1

• Название: Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1
• Автор: Наталья Баранова-Шестова
• Издательство: La Presse Libre
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 2-904228-09-8

Автор выражает глубокую признательность Еве Иоффе за помощь в работе над книгой и перепечатку рукописи; внучке Шестова Светлане Машке; Владимиру Баранову, Михаилу Лазареву, Александру Лурье и Александру Севу — за поддержку автора при создании книги; а также г-же Бланш Бронштейн-Винавер за перевод рукописи на французский язык и г-ну Мишелю Карассу за подготовку французского издания этой книги в издательстве «Плазма»,

Февраль 1983 Париж

---

Постоянное чтение наших лучших писателей привело его к тому убеждению, что всякое великое общественное дело предварительно обсуждается в литературе и что эта последняя является инициатором всякого нового общественного движения. Он видел, что литература нашего времени не могла выработать ясных и определенных задач. Он ждал того счастливого времени, когда «накануне» перейдет, пройдет и «наступит, наконец, настоящий день». В том, что этот день наступит, он не сомневался. Нужно только дружно, энергично, беззаветно отдаться великому делу служения обществу, т. е. как нужно теоретически — в литературе — вырабатывать программу деятельности. Поэтому дело пока сводится к литературной работе. Всякий человек, чувствующий в себе «душу живу», должен оставить в стороне все интересы и предаться исключительно общественному делу… (Рассказ без заглавия).

Очень рано, когда я был в четвертом классе гимназии, т. е. 13 лет от роду, вкоренилось во мне убеждение, что не писать я не могу и что я непременно стану хорошим писателем… Основной взгляд на литературу у меня уста-

новился уже в то время, и я свято, неизменно следовал своим детским верованиям, несмотря на всю «суровость» пройденной мною в последние 15 лет жизненной школы. Когда мне было 13 лет, я уже много прочел. Не говоря уже о Пушкине, Лермонтове, Гоголе и других наших классиках, я читал тогда уже иностранных писателей — Шекспира, Гете и даже менее крупных — Ауэрбаха, Шпильга- гена и т. п. Из русских писателей особенно полюбил я в то время Некрасова. Т. е. любил я и Пушкина, и Лермонтова, ибо я каким-то чудом избегнул господствовавшего в то время, даже среди гимназистов, отрицания Пушкина, должно быть потому, что успел прежде полюбить этих писателей, чем познакомиться с отрицательным направлением своих товарищей. Но и в Некрасове я высоко чтил любовь к ближнему, любовь к простому народу. Его поэзия санкционировала в моих глазах еще тот уголок правды, о котором мало говорили другие поэты. Вся поэзия представлялась мне тогда апофеозом правды, точнее добра… Я всегда думал, что жизнь есть не что иное, как постоянное стремление этого «добра» к победе над злом и что носители идеи добра постоянно увеличиваются в своем числе и победа их есть только вопрос времени. (Не туда попал).

*

В поисках жизненного пути Шестов серьезно думал о карьере певца, обладая отличным слухом и голосом, но, по словам Ловцкого, его учительница пения испортила ему голос, а сам Шестов рассказал Герцык, что он «в юности со страстью пел, готовился на сцену и сорвал, потерял голос» (Герцык, стр.101). Пытался он и стихи писать, но эти попытки не были удачными. Талантливый юноша, полный духовных сил, искал приложения своих незаурядных способностей. Одно время он очень увлекался Альфредом Мюссе и другими французскими романтиками.

«Цветы зла» Бодлера, стихи Верлена произвели на него неотразимое впечатление. «De la musique avant toute chose et tout le reste est litterature» — говаривалончасто. В альбом стихов А.Е. он написал 8.4.1898 несколько строф из «Октябрьской ночи» Мюссе, вероятно, им же переведенной на русский. Все эти попытки не увенчались успехом, и Шестов перешел к «величайшей музыке», по выражению Платона, — к философии. Шестов об этом рассказывает в статье о Гуссерле. Он пишет:

Может быть, иным это покажется странным, — но моим первым учителем философии был Шекспир. От него я услышал столь загадочное и непостижимое, а вместе с тем, столь грозное и тревожное: время вышло из своей колеи…

От Шекспира я бросился к Канту, который с неподражаемым искусством своей «Критикой практического разума» и своими знаменитыми постулатами пытался замазать и замазал на столетия щели бытия, обнаруженные его же собственной «Критикой чистого разума». Но Кант не мог дать ответы на мои вопросы. Мои взоры обратились тогда в иную сторону — к Писанию. (Умозрение и откровение, стр.304).

В 1895 году Шестов начинает сотрудничать в киевской передовой печати; он пишет на литературные и философские темы. Сам Шестов рассказывает об этом в автобиографии:

Я написал несколько статей… Статьи были небольшие, жил я тогда в Киеве и потому, естественно, пытался пристроить их в киевских газетах. Тогда в Киеве было три газеты: «Киевлянин», «Киевское Слово» и «Жизнь и Искусство». «Киевлянин» литературой и философией мало интересовался. Притом, он уже и в то время держался определенного консервативного направления, — так что я и не пытался вступать с ним в переговоры. Я обратился с первой своей статьей, которая называлась, помню, «Вопросы совести», в «Киевское Слово». Редакция

отказалась печатать, ссылаясь на то, что я ставлю вопросы, не разрешая их. Статья была написана по поводу какого-то (уже не помню, как он назывался) рассказа Потапенки и напечатанной тогда в «Ниве» Вл. Соловьевым главы из «Оправдания добра» — «О смысле войны». Я хотел было обратиться в «Жизнь и Искусство», но мне сказали, что нужно, если я хочу, чтобы напечатали, обратиться не прямо в редакцию, а к сотруднику газеты, некоему Т. Я так и сделал. Т. взял статью и обещал напечатать. И в самом деле, напечатал, но в исправленном и дополненном виде. Все, относящееся к Потапенке, он вычеркнул, а затем то, что относилось к Соловьеву, переделал. Кода я увидел статью [6] в печати, я ее не узнал… Потом Т. отдал еще две статьи [7] (он их отдавал как свои, — иначе бы их не приняли), которые и были напечатаны за подписью «Читатель» — одна без всяких поправок, только с искажающими смысл опечатками, другая в сильно сокращенном виде и с несколькими поправками, вроде приведенной выше.

К декабрю того же года произошла перемена в составе редакции «Киевского Слова», и мне удалось поместить там свою статью «Брандес о Гамлете» [8]. Так как, на этот раз, мне не пришлось скрываться, то статья напечатана без исправлений и без опечаток.

В начале 1896 г. Шестов написал статью-рецензию «Идеализм и символизм "Северного вестника"» [9], черновая рукопись которой была найдена в архиве Шестова. В 1979 г. статья была опубликована по-русски, вероятно впервые, по черновой рукописи в американском журнале «R.L.T.» («RussianLiteratureTriquaterly») № 16. В этой статье Шестов дает критическое обозрение № 11 и 12 (1895) и № 1 (1896) «Северного вестника». В ней он выступает как литературный критик, она отражает его личность и переживания молодости и характеризует литературные настроения конца XIX века. Он выражает свое преклонение перед деятелями 60-х годов и перед позитивной проповедью Толстого. Взгляд на Толстого Шестов впоследствии изменил, но чувство благоговения перед ним, выраженное в этой статье, хотя не прямо высказанное, присуще всем работам, которые Шестов впоследствии посвятил Толстому. Почти всем статьям и стихам, опубликованным в «Северном вестнике», Шестов дает резко отрицательную оценку. Он говорит о пустословии Волынского, возмущается статьей Каренина [10] о Жорж Занд и Мюссе, насмехается над стихами Мережковского и Минского. Положительный отзыв Шестов дает только драме Метерлинка «Смерть Тентажиля» и стихотворению Гиппиус «Песня», напечатанному в «Северном вестнике» № 12 за 1895 г. Он пишет, что это стихотворение — «перл, которым нельзя не любоваться» и что г-н Волынский может гордиться им. Это стихотворение Гиппиус впоследствии было цитировано множество раз, главным образом, две его последние строки:

«Мне нужно то, чего нет на свете / Чего нетна свете».

Любопытно заметить, что свое мнение о «Северном вестнике» Шестов впоследствии изменил. В статье «Литературный сецессион», опубликованной в 1905 г. в газете «Наша Жизнь», Шестов посвящает несколько строк Волынскому и отзывается о нем с уважением как о «пионере», давшем приют новым писателям. Он пишет: «"Северный вестник" закрылся, но начатая им борьба не прекратилась».

* * *

К этому времени (1893–1895) у Шестова уже завязались литературные знакомства. Он был знаком с петербургской писательницей Зинаидой Венгеровой (см. приложение) и с петербургским журналистом, сотрудником петербургской газеты «Речь», юристом Давидом Абрамовичем Левиным (1863-?). Вероятно, у него в эту эпоху были и другие знакомства в столице.

В Киеве семья Шварцман была близка с семьей сахарозаводчика Григория Балаховского. Сестра Шестова Софья была замужем за Даниилом Григорьевичем Балаховским, а Софья Григорьевна, сестра Даниила, очень образованная и культурная женщина, была дружна с Шестовым и с большим интересом следила за его работами. В эти годы она была уже замужем за французским адвокатом Евгением Юльевичем Пети и жила в Париже. Сохранилось 19 писем Шестова к Софье Григорьевне. Самые интересные относятся к 1896 и 1897 гг. (6 писем). В них Шестов пишет о ходе своей работы, о прочитанных книгах и литературных планах. Отрывки из них даны ниже. Софья Григорьевна была из состоятельной семьи и часто помогала своим товарищам-студентам, когда училась в Париже, и не раз выручала людей, попадавших в трудное положение. Выручала она и Шестова, когда ему почему-либо было «неудобно» обращаться с просьбой о деньгах к родителям.