Наталья Баранова-Шестова - Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1

• Название: Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1
• Автор: Наталья Баранова-Шестова
• Издательство: La Presse Libre
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 2-904228-09-8

Автор выражает глубокую признательность Еве Иоффе за помощь в работе над книгой и перепечатку рукописи; внучке Шестова Светлане Машке; Владимиру Баранову, Михаилу Лазареву, Александру Лурье и Александру Севу — за поддержку автора при создании книги; а также г-же Бланш Бронштейн-Винавер за перевод рукописи на французский язык и г-ну Мишелю Карассу за подготовку французского издания этой книги в издательстве «Плазма»,

Февраль 1983 Париж

---

Осенью 1926 г. редакция «Верст» готовила второй номер журнала, который должен был выйти в 1927 г. В отделе «Материалы» решили напечатать «Апокалипсис нашего времени» В.Розанова. С.Эфрон пишет Шестову:

Повторяю свою просьбу — написать несколько страниц о В.Розанове. Редакционное предисловие к Апокалипсису напишет Сувчинский, Ваша статья будет напечатана не при материалах, а сама по себе. Просьба срочная, ибо номер уже в наборе. Размер статьи — чем сжатее, тем для нас лучше… Точнее: три-четыре-пять страниц. (9.10.[1926]).

Статьи о Розанове Шестов тогда не написал, но, очевидно, много о нем думал. Подготовляя поездку в Берлин, Шестов пишет Ловцким в январе 1927 г., что хотел бы в Берлине прочесть лекции на тему «Антихрист у В л. Соловьева и Апокалипсис Розанова». Неизвестно, сохранил ли Шестов это название для лекций, которые он прочел в Берлине, иди дал им заглавие своего курса в Сорбонне («Владимир Соловьев и религиозная философия»). В статье о Соловьеве, которую он писал в июне 1927 г., он о Розанове не говорит. Только в 1929 г. Шестов написал о нем работу «В.В.Розанов» (см. второй том).

11 ноября 1926 г. Шестов читал доклад «Лебединые песни. (О произведениях Гейне и Ибсена)» в Союзе Молодых Поэтов.

В июле 1926 г. вышла по-французски книга Шестова «Достоевский и Нитше» (см. стр.354). Фондан, которомуШестовпослалкнигу, емупишет:

Cher Grand Ami et maitre, je viens de terminer la lecture de Dostoievsky et Nietzsche; a la place du livre egare par la poste, Schloezer m'en a offert un autre. II est vrai qu'y manque sur la premiere page, votre ecriture. Je ne saurai vous dire la curiosite passionnee que je mets a suivre votre pensee, toute… Vous vous rappelez peut-etre qu'un jour sous le viaduc de Passy, vous m'avez demands quelle etait l'influence la plus profonde que j'avais jusqu'alors eprouvee… De Nietzsche j'aurais du vous parler mais je m'etait deja aper^u, grace a vous que je Tavais mal lu, que j'aimais en lui son eloquence, le professeur /…?/ d'orgie logique, Г artiste aussi — mais rien de [ce] qu'il appelait 1'artiste tragique et que vous mettez a nu si bien. Vous me faites non seulement comprendre Nietzsche, Tolstoi etc. mais aussi des hommes auxquels vous n'avez pas pensee, Rimbaud, Baudelaire. J'ai eu meme un instant Tidee de vous soumettre quelques textes, de vous interesser a Rimbaud p.ex. tant votre pensee me semble de nature a pouvoir eclaircir certains grands mysteres.

Je peux avec vous poser le probleme mais ne рейху aboutir. Je me refuse encore de vous suivre et c'est avec une peur pleine de delices. Ne souriez pas. Je voudrais que cela fut du dilettantisme. Vous meme pensez qu'il faut un malheur pour franchir Г obstacle et je n'ose me le souhaiter. Yviendrais-jetoutseul? (17.01.1927, Фондан, стр.175).

Много лет спустя в своей книге «RencontresavecLeonChestov» («Встречи со Львом Шестовым»), которую он начал писать в 1933 г., Фондан вспоминает о том, как он познакомился с Шестовым (см. также стр.303), как он написал приведенное письмо и какое оно произвело впечатление на Шестова:

Когда весной 1924 г. я встретил Шестова в Париже, у Жюля де Готье, каковы были мое удивление и радость познакомиться с писателем, чья книга («Откровения смерти») глубоко меня потрясла за два года до этого. (Я написал по-румынски пять или шесть статей об этом произведении.) Но по складу моего ума, родственному Малларме, я никогда не задавался вопросом, когда и где жил этот писатель, и никогда не думал о том, что он реально где-то существует. Когда он задал мне общепринятые вопросы, я, вероятно, ответил, повторяя слово в слово то, что он мне сам сказал через многие годы: «Я изучал право, никогда не слушал курса по философии, меня считали и я сам себя считал поэтом и эссеистом…» Когда, через два года, появился французский перевод «Философии трагедии», он любезно прислал мне экземпляр книги. Я написал ему благодарственное письмо. Я ему просто сказал, что его книга поразила меня, как, впрочем, и предыдущие его произведения, но что, помимо этого, она встревожила меня, в чем я осмеливаюсь ему признаться: «Если трагедия, несчастье являются условием для поиска истины, — а именно таково было его исходное положение, — кто тогда добровольно последует за ним, кто посмеет пожелать самому себе трагедии, будь это даже для прекрасных глаз истины». В заключение я написал: «Вы никогда не сможете иметь последователя». Через несколько дней Шестов пригласил меня к себе. У него были гости. Шестов встретил меня так, что я никогда не смогу забыть этого. Он прочел мое письмо друзьям, которые были у него, и сказал мне: «Я так привык, что мне говорят о моем писательском таланте, о моем критическом "даре", о справедливости или спорности моего толкования того или иного, что Ваше письмо меня удивило. Вы не заинтересовались ни моим стилем, ни моим психологическим чутьем, но самой сутью вопроса. Это удивительно…»

Именно с этого дня Шестов заинтересовался мною. Я не помню, когда он разрешил мне приходить к нему, одному (не раньше 1926 г., но до 1929), и когда начались наши беседы, сначала редкие, потом все более и более час-

тые. Прекратила их только смерть Шестова. (Фондан, стр.41–43).

Между Шестовым и Фондан ом, одним из редких людей, услышавших его «вопрос», с этого времени установилась настоящая духовная связь на всю жизнь. Фондан был не только его талантливым учеником, но и близким другом.

В воскресенье 13 февраля 1927 г., в день своего рождения, Шестов устроил у себя прием. «45 человек пришло», — пишет он Ловцким. Среди гостей был Леви- Брюль, с которым у Шестова наладились дружеские отношения.

Закончив курс лекций в Сорбонне, Шестов поехал в Берлин (8.04.1927), где гостил у Эйтингона. В своих воспоминаниях Фондан рассказывает о двух встречах Шестова с Альбертом Эйнштейном в Берлине, не указывая, когда они произошли:

Как-то вечером Шестов оказался за столом соседом Эйнштейна. Он знал Эйнштейна только по имени, мало что зная о математической физике, а Эйнштейн, вероятно, узнал о существовании Шестова только в этот вечер — большой русский философ, друг Гуссерля и т. д. Оказавшись рядом с Шестовым, Эйнштейн попросил его объяснить в нескольких словах, если это возможно, философию Гуссерля.

Но, — ответил Шестов, — этого нельзя сделать в двух словах. Для этого мне нужно, по меньшей мере, час или полтора.

Я не спешу, — сказал Эйнштейн.

С чего же начать? Предположим, что Вы сегодня встретились с Ньютоном, на этом свете или на том, — начал Шестов, — о чем бы Вы с ним заговорили? Об очевидности, о доказательствах, об истине или же скорее о массе света, о кривизне земли и т. п.?

Безусловно, о последнем, — согласился Эйнштейн.

Ну вот, — заметил Шестов, — а философ спросил бы Ньютона, что такое истина, бессмертна ли душа, существует ли Бог. Но Вы, Вы полагаете, что все это вещи известные.

Безусловно.

Так вот, — продолжал Шестов, — эти вещи, которые Вам представляются столь известными, философу вовсе не кажутся таковыми. Он ставит все разрешенные вопросы так, будто они не были разрешены.

Он попытался затем рассказать Эйнштейну об очевидности Гуссерля, коснулся даже той борьбы с очевидностью, которую он начал со знаменитым философом из Фрейбурга, но Эйнштейн уже не следил за его мыслью. Они встретились еще раз, и Эйнштейн попросил Шестова продолжить объяснения. Но он уже не помнил ничего из того, что ему было сказано в первый раз. (Фондан, стр. 108–109).

Мы отнесли описанные встречи с Эйнштейном к апрелю 1927 г., так как Шестов вскользь упоминает об Эйнштейне в письме к жене из Берлина, в апреле 1927 г.: «Мое первое свидание [с Эйнштейном], — пишет Шестов, — было очень удачно». Если наше предположение, что встречи состоялись в апреле 1927 г., справедливо, то Фондан неточен, называя Шестова в своей записи «другом Гуссерля», ибо Шестов и Гуссерль познакомились только в 1928 г.

Вернувшись в Париж (4 мая?) Шестов пишет Герцык о своей поездке и о других делах:

Дорогая Е.К. Ваше письмо пришло сюда, когда меня здесь не было. Я ездил в Берлин — там у меня мать живет. Чтобы вернуть расходы по путешествию, прочел там две лекции «Влад. Соловьев и религиозная философия». Я здесь в течение зимы читал целый курс на эту тему (тоже по-русски в Сорбонне), а в Берлине пришлось рассказать это в сокращенном виде. Вот вам сразу несколько страничек из моей жизни. Я говорю Н.А.Бердяеву «до чего мы с тобой пали — под старость профессорами сделались». Он со мной не соглашается, он даже гордится своим профессорством. Но я — увы! — не могу гордиться. Разве можно профессорствовать о «земле обетованной». Помни-

те в послании к евреям (XI. 8) «верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие; и пошел, не зная куда идет». Об этом только и думать хочется. Хочется идти, и идешь, не зная куда идешь. А когда пытаешься другим рассказать — на тебя смотрят такие недоумевающие и грустные глаза, что язык иной раз прилипает к гортани и начинаешь завидовать В.Соловьеву, с которым только что спорил, и завидуешь именно в том, что он знал, куда идет. А потом опять о том же начинаешь и говорить и писать. Недавно я об этом по-русски напечатал «Неистовые речи» (о Плотине). Нужно ли это кому — не знаю. Недавно встретил я одного молодого француза, который год назад вернулся из Китая. Он рассказал мне, что перевел на китайский язык почти всего Достоевского и что китайцы им зачитывались. А потом еще сообщил мне, что как приложение к Достоевскому выпустил мою книгу: «Lesrevelationsdelamort». И что моя книга мгновенно раскупи- лась и китайцам очень подошла. «Sansdoute, — пояснил он мне, — icionvousadmirebeaucoup, maisicionsetientaTecartdevous», а китайцы так вот, мол, полностью приняли. Так что, как видите, мое место вот где — в Китае, и я, пожалуй, тоже выхожу евразийцем. — Нужно бы вам написать о разных движениях в духовных областях во Франции, Германии. Но я не очень могу следить за всем — времени мало, и силы тратятся на другое. Мне впрочем кажется, что ничего особенно значительного не происходит. Работают много, очень много, но больше заняты практикой, зализывают раны, устраиваются наново. И в этом очень преуспевают. Даже в Германии — ей ведь труднее, чем другим странам. Люди ходят сытые, одетые, обутые — театры, кино, кафе переполнены. Лет через пять о войне, пожалуй, и совсем забудут. (18.05.1927. Герцык, стр.114–116).