Ф. Коттэм - Темное эхо

• Название: Темное эхо
• Автор: Ф. Коттэм
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-43972-0

У яхты «Темное эхо» дурная слава. Ее владельцы гибнут при странных, загадочных обстоятельствах. Несмотря на это, богатый лондонский промышленник Магнус Станнард приобретает судно на аукционе. Он хочет восстановить яхту и совершить на ней трансатлантическое путешествие вместе со своим сыном Мартином.

Сузанна, подруга Мартина, начинает собственное расследование, пытаясь побольше узнать о первом владельце яхты — Гарри Сполдинге. Открывшиеся факты ужасают: все говорит о том, что Сполдинг вступил в сговор с темными силами…

---

Внешний вид отца не раскрывал всей правды, и вот почему я разглядывал его с таким вниманием. Перед вояжем мы оба прошли обязательную диспансеризацию. В моем случае, подозреваю я, это было пустяшной формальностью, чего нельзя сказать про отца. Богатые люди могут позволить себе рисковать, однако когда риск носит физический характер и принимается по собственному почину, страховщики относятся к таким вещам крайне настороженно. У меня ничего серьезного не обнаружилось, за что, наверное, следует благодарить отца, когда ты занимаешься боксом и позволяешь себе потерять спортивную форму, то на ринге обязательно поплатишься. Мне этого испытывать не хотелось. Конечно, боксировать я давно бросил, но привычка держать форму осталась, да и тренировался я довольно упорно и регулярно. Словом, был здоров и подтянут.

Отец же показал себя не столь успешно. Почему? Да потому, что ему за пятьдесят пять в противовес моим тридцати двум. Он пережил горе, рано потеряв жену, да и сын его тоже оказался, говоря откровенно, разочарованием.

К тому же, как недавно выяснилось, он лишился и новорожденной дочки, а скорбь свою держал внутри. Все это наградило отца гипертонией. Нашлись и ранние признаки диабета. Нет, я не говорю, что он был инвалидом, но без надлежащего отдыха был склонен к быстрому утомлению, а еще имелся риск инсульта.

После медосмотра и диагноза он послушно принимал прописанные пилюли от давления. Урезал рацион виски и портвейна и даже — не полностью, правда, — отказался от сигар. Короче, его здоровье очень уж серьезных опасений не вызывало. Но вот сейчас, пребывая в колышущемся на закате океане, мой отец на самом деле был просто быстро стареющим и подверженным ошибкам человеком, который столкнулся с грозным и непривычным испытанием, несмотря на все свое обаяние и внешность кинематографического бога.

— Ты чего притих, Мартин? — вдруг спросил он, не поднимая головы. — Задумался, как долго твой старик протянет? Сколько еще осталось ждать наследства?

Я рассмеялся. Он не очень-то далек от правды, хотя о деньгах я думал в последнюю очередь.

— Да нет, я просто вспоминал Чичестер. Ума не приложу, отчего ты нашел этот городишко такими, соблазнительным.

Он поднялся на ноги, сворачивая карту. В свете вечерней зари его лицо пылало багрянцем. Наверное, всему виной только закатное солнце. Отец чересчур толстокожий, чтобы испытывать смущение.

— Просто там уютно. Живописное местечко.

— А мне казалось, что Чичестер для тебя слишком степенный и старомодный.

— Ничего подобного. Очень симпатичный город.

— Но все же излишне антикварный и провинциальный, согласись? Мелочный и… и однообразный?

Он взглянул на меня с прищуром:

— У каждого свое представление о красоте, сынок. Лично я считаю, что Чичестер своим очарованием ни с чем не сравнится. Кстати, мне очень нравится Эдинбург, а Бат я нахожу и вовсе восхитительным.

— Ну-у, сейчас ты уж точно преувеличиваешь.

— Я на пенсии. Должен занять свободное время. Если бы ты женился на той восхитительной девушке, которая по невесть какой причине к тебе привязана, и создал бы семью, то я поступил бы так, как это принято среди уважаемых людей моего возраста.

— Другими словами?

— Души бы не чаял в своих внуках.

Он развернулся, направился к люку и полез внутрь. Раньше отец никогда не заводил речь о моей возможной семье. Вероятно, откровение про Катерину-Энн вывело эту мысль вперед. Похоже, отец не шутил. Вот почему он ушел вниз: там я не смогу его видеть и изучать. Не питая никакого стыда в отношении тайных свиданий в Чичестере, он вдруг засмущался после внезапного признания, что, дескать, ему хочется внуков, чтобы их любить и баловать.

Я включил авторулевого и поплелся вслед за отцом, несколько оглушенный подтекстом только что произнесенных им слов. И здесь мне показалось, что со стороны кладовки донеслось негромкое рычание, будто там находилась большая и рассерженная собака. Памятуя о псине Сполдинга, я прислушался, замерев на пару секунд. Тоби, вот как звали того бульмастифа со злобным характером. По спине пробежал холодок, когда на ум пришли события в лепском эллинге. Однако ничего нового услышать не удалось: только шипение воды под днищем, плеск небольших волн о носовые обводы да скрип такелажа над головой. Я усмехнулся. Собаки не доживают до девяностолетнего возраста. Должно быть, просто провернулась якорная цепь, что-то в этом роде. Старые суда по определению ведут себя шумно на воде.

Возле двери в отцовскую каюту я задержался. Хотелось продолжить разговор; мне было лестно, что он желал, чтобы я продолжил семейную линию. В нем имелись запасы любви, которые поджидали шанса быть щедро потраченными на моего сына или дочь. Это означало, что отец окончательно и полностью преодолел разочарование из-за моего неудавшегося жизненного выбора. И он хотел, чтобы Сузанна стала матерью его внуков. Я знал, что отцу она нравилась. Пожалуй, он даже любил ее. Сузанна была добра, умна, забавна, независима и к тому же делала его собственного сына счастливым. И еще я осознал, что она была ровесницей его утраченной дочери. Как часто, должно быть, эта мысль приходила ему в голову при взгляде на Сузанну…

Из-за двери доносилась оперная музыка — что-то немецкое, разумеется, — некий Heldentenor[6] звучно выводил арию про речную нимфу и так далее, наверняка красуясь в рогатом шлеме и с копьем в руке. По идее, его могучий торс должен распирать накидку из мешковины, препоясанную ремнем с ножнами. Я потряс головой, скаля зубы, и опустил вскинутый кулак, которым собирался постучать. Пусть его. Еще будет масса времени для обсуждения личных проблем, важных и интимных сторон жизни. Торопиться ни к чему. Компании друг друга на борту этой лодки нам не избежать. Может статься, он вообще пригласил меня в путешествие именно по этой причине — или, по крайней мере, в том числе. Мы были близки. Я был к нему близок, потому как изначально решил с ним не состязаться. Если речь шла о бизнесе, то мой отец, отличавшийся щедростью в любых других вопросах, был настоящим сквалыгой по части времени. Зато сейчас мы проведем множество часов вместе, и я испытывал радость от этой мысли. Словом, спешить не надо, так что я предоставил отца Вагнеру, а сам поднялся обратно на палубу.

Уже стояла почти полная тьма. Погода до сих пор была ясной. Огней других судов я не видел, но, вскинув голову, смог заметить бледное мерцание первых звезд. С практической точки зрения плавание в отрытом море требует куда меньше усилий, нежели, к примеру, переход вдоль побережья Ирландии, как мы успели в этом убедиться. Там нас поджидали приливные течения, быстрины, мели и подводные скалы. Большую опасность нес в себе туман, а движение судов было интенсивным. Приходилось смотреть в оба, чтобы вовремя отвернуть от траулеров, которые в предрассветной мгле торопились в порт после ночного лова. С другой стороны, океанский поход, когда ты не видишь сушу и не можешь рассчитывать на ее помощь, сознаешь неизмеримую глубину под собой и полную изоляцию от мира, вызывал психологическое давление, которое с лихвой перевешивало практические аспекты мореплавания.

Переживая в этот миг благоговение под спускающимся занавесом ночного мрака, я также осознал, какую удивительную свободу дает тебе собственное судно. Конечно, речь идет о свободе весьма эксклюзивного сорта. Тут папа с глубокими карманами никак не помешает. Не знаю, есть ли здесь ирония, но в данном отношении я мало чем отличался от Гарри Сполдинга. Заказав постройку этой лодки, Сполдинг обрел свободу, сам себе выписал лицензию на плавание по морям и океанам, на странствия по миру, не отчитываясь перед кем бы то ни было… Богатый чужестранец в самых отдаленных портах и гаванях. Интересно, а что его на это толкало? Потому как здесь вряд ли имела место простая любовь к морю. Что именно Сполдинг делал со всей своей свободой?

Я поежился. Холодно на воде без солнца. А ответ на только что заданный самому себе вопрос очень прост: мы никогда не узнаем. Судовой журнал «Темного эха» погиб, а вместе с ним пропали и надежды на раскрытие тайн Сполдинга. Я опять поежился, причем не только от ветра с темного моря, который нес с собой прохладу. Я не хотел раскрывать тайны Сполдинга; и без того уже известно, что он был сумасшедшим садистом. Эта яхта представляла собой наследие, которого не заслуживал ее первый шкипер. Мы с отцом обязательно используем предоставленную свободу для куда более невинных целей. И если мы пока что не обрели подлинного права занимать койки на ее борту, то в ближайшие дни точно этого добьемся…

Опять этот проклятый звук. Нечто вроде собачьего завывания. Я попытался убедить себя, что виноват какой-нибудь кит. Тут, знаете ли, киты водятся. И прочие морские млекопитающие, умеющие лаять и вопить, к тому же звуки на воде далеко разносятся и искажаются ветром. Имеются, к примеру, черепахи или тюлени. И все же звук явно доносился из-под палубы, со стороны кладовки для парусов.