Владилен Орлов - Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы

• Название: Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы
• Автор: Владилен Орлов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-42599-0

Их военная специальность считалась на фронте одной из самых сложных и опасных. Они были первоочередной целью для немецких наводчиков и стрелков. Наступая с передовыми отрядами Красной Армии, участвуя в атаках штурмовых групп, артиллерийские разведчики-наблюдатели несли тяжелые потери. Поэтому их мемуары — большая редкость. Автор этой книги тоже не раз смотрел в лицо смерти, пройдя с 6-й артиллерийской дивизией прорыва от Белоруссии до Эльбы: «Прогремела короткая артподготовка, и танки двинулись вперед. Мы вскочили и побежали вслед за ними. Свистят снаряды и пули, впереди какое-то марево: то ли от взрывов, то ли от дымовых шашек, пущенных немцами. Танки то и дело останавливаются, поджидая нашу братию, которая должна успеть заметить и обезвредить противника с Фаустпатроном. Танкам „ИС“ болванки не страшны, а Фаустпатрон — смерть…»

«Раздался характерный треск немецкого пулемета, и меня словно кнутом хлестнуло по правой ноге и обожгло левую. Ноги подкосились. Левая штанина была разорвана в клочья, в правой две дырки, из которых сочилась кровь. Ранен? — крикнул кто-то. Я кивнул…»

---

Настал 1940 год. Немцы быстро захватили почти всю Европу. Сначала Норвегию, Данию, Голландию, разорвав, как пустые бумажки, договоры о ненападении. Затем на континенте, на всеобщее удивление, легко вдребезги разбили Францию и Англию. Итальянцы, хотя и с трудом, добивают противника в Албании. В Румынии и Венгрии профашистские режимы диктаторов Антонеску и Хорти соответственно. Обе страны — союзники Германии. Вскоре Германия оккупировала Грецию и Югославию и уже бьет англичан в Северной Африке. Японские войска продвигаются в глубь Китая и угрожают английским колониям. В общем, фашистская ось Рим — Берлин — Токио торжествует, а значит, эта дьявольская ось способна на новые захваты, и мы, наша страна, естественный объект нападения.

С другой стороны, после присоединения (официально — «освобождения») Западной Белоруссии и Украины и включения Прибалтики и Молдавии в состав СССР, после тяжелой позорной финской кампании (выиграть-то выиграли, но какой ценой!) прошли кадровые перемены в армии. Заменили наркома Ворошилова (главного, по официальной версии, героя Гражданской войны!) на малоизвестного широкой публике Тимошенко. Изменили подготовку в армии. Началась интенсивная подготовка к войне, усилившаяся весной 1941 года. Шло массовое сооружение бомбоубежищ. Ввели на всех предприятиях номенклатуру и технологию производства военной продукции на случай военного положения. Увеличили выпуск военной продукции. В 1940 году резко поднялись цены на промтовары и продукты, помнится, на 50–100 %!!! В результате исчезли очереди за продуктами, более того, самих продуктов стало больше, и расширился их ассортимент. Ввели плату за учебу в институте и даже в школе для 8–10-х классов. Большинству стало туговато жить. Все на оборону! Таков был негласный, точнее, полугласный лозунг. Но зато почти исчез дефицит и ночные очереди за промтоварами. Стало возможным купить почти все, что тебе по карману. Поэтому в войну и первое время после многие вспоминали это время как «золотое».

Весной, где-то в апреле — мае 1941 года, в нашем доме собрали жильцов на субботник. Задача: очистить подвал — бывшую котельную, переоборудовав ее под бомбоубежище. Мы, подростки, и часть взрослых таскали мусор. Остальные взрослые забивали узкие окна, готовили простенькие лавки. Такие же бомбоубежища сооружали в подвалах всех многоэтажных домов. В школе из старшеклассников (8–10-е классы) организовали санитарную и противопожарную дружины, увеличили часы военной подготовки. Участились учебные воздушные тревоги с занавеской окон и синими лампами дома и на лестнице. 15 июня было тревожное сообщение ТАСС, что участились случаи нарушения границы самолетами германских ВВС, переброшено большое число войск в Польшу к нашим границам. Требовали разъяснений от германской стороны, но пока ничего не слышно. Вот и моя школьная подружка, Неля, сообщила, что услышала от отца (скорее подслушала), а он ответственный работник ЦК (недаром же они живут в отдельной квартире нового «цэковского» дома в Староконюшенном переулке), что в ЦК только и разговоров о скорой войне с Германией! Она очень тревожится. Неужели правда? Может, слухи? Немецкие рабочие не захотят воевать с единственной страной рабочих и крестьян! Да и наша Красная Армия сильна! Это будет конец фашизму! Так нас учили, так писали в газетах, так я и многие думали или хотели думать в то время, так я и написал ей в ответном письме.

Так что неожиданной войны с фашистской Германией не было!

Вернусь к повествованию. Прослушав Молотова и не дождавшись хотя бы какой-либо сводки о положении на границе, мы задумались: что надо делать? Мать сказала: «Немедленно за продуктами, я знаю, сейчас начнется паника, и надо запастись, так, на всякий случай!» Впрочем, весь предшествовавший опыт говорил: запасайся! Мама сразу подсчитала деньги, а их было, как всегда, немного, и я пошел купить муки, какой-то крупы и соли. Вот большой гастроном № 2 на углу Арбата и Смоленской площади, где мы в основном делали покупки. Это второй по значимости и «крупности» магазин Москвы после 1-го, по-старому Елисеевского, магазина на улице Горького (теперь улица вновь переименована на прежнее название — Тверская). Вхожу в бакалейный отдел. Обычно в нем мало покупателей, а сейчас уже огромная очередь. Значит, все кинулись в магазины запастись на неопределенное будущее. А ведь и часа не прошло! Встал в хвост. Народ все прибывает и прибывает. Довольно просторное помещение набивается до отказа. Я оказываюсь уже посередине очереди. Берут все и помногу, некоторые покупатели набирают столько, сколько могут унести. Сдержанный шум, говорят вполголоса, в основном молчат. Вышел заведующий и с укоризной произнес:

— Ну что вы паникуете? Товара много, стыдно все хватать, идите домой, всем все достанется, продуктов много, запасы большие и т. д. и т. п.

Очередь не откликается, никто не уходит. Словам не верят.

Простояв минут 40, покупаю 2 или 3 пачки соли и 3–4 кг муки, немного крупы, больше нет денег. Возвращаюсь домой и — к «тарелке». Передают указы о мобилизации и различные приказы, в промежутке музыка, все те же бодрые марши. По-прежнему ни слова, что на границе.

Вечером, часов в 10, завыли сирены воздушной тревоги. Затарахтело множество зениток со всех сторон Москвы. Грохот невероятный. Забегали по небу прожектора, хотя было еще светло. Неужели большой налет? Многие бросились в метро и в уже готовые бомбоубежища в подвалах больших домов. Мы остались дома, хотя подготовились к спуску в бомбоубежище (узелок с хлебом и еще чем-то, подстилка, если придется прилечь, документы). Бомбоубежище было рядом, в подвале нашего подъезда.

Однако тревога оказалась «учебной», о чем вскоре сообщили по радио. Шла пристрелка зон ответственности средствами противовоздушной обороны (ПВО) после их размещения на заранее отведенных позициях. Это зенитные орудия — «зенитки» разного калибра, зенитные пулеметы, прожектора, слуховые устройства, засекающие приближение самолетов (радаров еще не было), позднее появились аэростаты воздушного заграждения. Напротив наших окон, прямо на плоской крыше недавно построенной гостиницы «Интурист» (сейчас это крыло МИДа, выходящее на Арбат), расположились две или три зенитки (очевидно, батарея). В окно хорошо видно, как суетятся, что-то делают расчеты. Однако еще целый месяц до 22 июля были только учебные или «ложные» тревоги («ложные» — это подлет одиночных немецких самолетов к Москве, случайно или с целью разведки). Только ровно через месяц, 22 июля, когда фронт здорово приблизился (уже были захвачены Минск, Смоленск, вся Белоруссия, вся Прибалтика, Западная Украина с Молдавией, часть Центральной Украины), начались настоящие ежедневные бомбежки.

С мыслями о войне я лег спать. Что теперь делать? Конечно, вся обстановка говорила о неизбежности войны, но все равно как-то внезапно получилось. Во вторник пойду в школу, узнаю, чем можно помочь. Ведь нас только что учили противовоздушной защите, и я в противопожарной дружине. Завтра поеду в Кратово к подружке по классу Неле и обсудим с ней этот вопрос.

Утром 23 июня встал довольно рано, тут же включил радио и, наконец, услышал первую сводку Главного командования. Короткая сводка, в которой сообщалось, что немцы заняли незначительную часть территории, но регулярные части подтянуты к границе и вошли в соприкосновение с противником, отбивают атаки, с большими для него потерями, сбито около 20 самолетов. Все! Странно как-то! Даже сводки с Западного фронта были много подробнее. А тут такая громада навалилась, и ничтожная информация. Как-то тревожно. Тогда мы еще не знали о неразберихе первых дней, но уже вскоре стали подозревать неладное.

Быстро позавтракав, я поехал на Казанский вокзал и сел в электричку. Народу совсем мало, наверно на работе или призываются. Только отъехали, как навстречу появился воинский эшелон, за ним другой и еще, еще, почти впритык! И так до моей станции Кратово. Сплошной поток товарных составов, изредка прерывавшийся электричками. На платформах орудия, разные машины, повозки, тачанки и еще всякая всячина. В товарняках спокойные, даже веселые красноармейцы, лошади, кухни. Техника, накрытая и не накрытая брезентом, прикрыта сверху ветками. «Для маскировки», — догадался я. «Вот какая силища сразу двинулась! Значит, мы были готовы, только ждали команды, сейчас как двинут по этим фашистам!» — думал я, да и многие так считали. Однако очень скоро мы увидели, что изгнание фашистов не получается, наших бьют, и крепко.

Вот и Кратово. Сошел с электрички и зашагал вдоль дачных заборов, с удовольствием вдыхая теплый хвойный дух и наслаждаясь ясным теплым днем, наступившей тишиной и каким-то покоем вокруг (только слышался несильный гул от потока эшелонов, затухающий по мере удаления от станции). Как хорошо! И настроение поднялось. Навстречу никто не попадался, да и на участках тихо, только изредка тявкнет собака и вскрикнет кто-то из ребятни. Здесь еще мир. Вот и дача. Сразу же заговорили с подружкой о войне и гадали, что теперь предпринять. Я сказал, что завтра же иду в школу, надо помочь в противовоздушной обороне и, вообще, понять, что делать. День прошел тихо и мирно. Вечерело. Надо успеть домой, вдруг будет налет немецкой авиации. Подружка проводила меня до станции. Опять шли по пропитанным теплым июньским воздухом, сосновым ароматом улочкам поселка, было хорошо и о войне не думалось. Это было последнее мирное настроение. У станции договорились о встрече в школе, я сел на электричку, и вновь нахлынуло ощущение чего-то безвозвратно теряемого. Это ощущение тревоги, смешанной с тоской по мирной жизни, то усиливаясь, то уходя куда-то вглубь, больше меня не покидало.