Блез Паскаль - Мысли

• Название: Мысли
• Автор: Блез Паскаль
• Жанр: Философия

В век нигилизма духовный опыт Паскаля может быть особенно значим.

Поразительная честность мысли, стремление к максимальной ясности в исследованиях трагического удела человека и в то же время бесконечная вера в его высшее предназначение - отличительная черта незаконченной работы мыслителя, вошедшей в сокровищницу не только французской, но и мировой культуры.

---

Эти люди видели следствия, но не видели причин; по сравнению с теми, кто до этих причин додумался, они точь-в-точь как наделенные зрением по сравнению с наделенными вдобавок еще и разумом, ибо следствия как бы воспринимаются чувствами, а причины возможно постичь только с помощью разума. И хотя разум тоже постигает следствия, но по сравнению с разумом, по­стигающим причины, он точь-в-точь как любое из наших телесных чувств по сравнению с разумом.

453. Согласно правилам игры, вам должно без устали стараться найти истину, ибо, если вы умрете, не испол­нившись благоговейной любви к Зиждителю, вас ждет погибель. — “Но когда бы Он и впрямь желал моей благоговейной любви, то подал бы мне какие-то знаки Своей воли”, — отвечаете вы. А Он и подал, только вы их не заметили. Ищите же, дело стоит того!

454. Правила игры. — В земной юдоли чело­веку следует устраивать жизнь, опираясь на одно из двух противоположных утверждений: 1. Его пребывание в этом мире будто бы нескончаемо; 2. Оно, вне всяких сомнений, быстролетно и, возможно, через час уже при­дет к концу. В этом втором утверждении — истинная суть нашего удела.

455. Если отпущенный мне десяток лет (ибо таковы правила игры) я проведу, ублажая свое себялюбие и безуспешно стараясь понравиться, что вы можете обе­щать мне, кроме несомненных мучений?

456. Возражение. — Надежда на спасение да­рует человеку счастье, но этому снастью сопутствует страх перед преисподней.

Ответ. — У кого больше оснований страшиться преисподней: у людей, не знающих, существует преис­подняя или нет, но уверенных, что будут ввергнуты в нее, если она все же существует, или у людей, которые не сомневаются в ее существовании, но преисполнены надежды, что спасутся?

457. “Я немедля отказался бы от мирских наслаж­дений, если бы верил в Бога” — так обычно говорит безбожник. А я так отвечаю на это: “Вы немедля по­верите в Бога, как только откажетесь от мирских на­слаждений”. Так что первый шаг должны сделать вы.

Я внушил бы вам веру, если бы мог, но это не в моей власти, и, значит, не в моей власти проверить, так ли оно было бы в действительности, как вы говорите. Но в вашей власти отказаться от наслаждений и про­верить, так ли оно будет в действительности, как говорю вам я.

458. Порядок. — Мне было бы куда страшнее заблуждаться и лишь потом обнаружить, что в христи­анской вере сокрыта истина, чем, не заблуждаясь, твердо верить в ее истинность.

459. Христианская вера говорит о том, о чем чувства сказать не могут, но никогда не вступает в противобор­ство с ними. Она превыше чувств, но между ними нет противостояния.

460. Сколько нам понадобилось подзорных труб, чтобы открыть светила, доселе не существовавшие для наших философов! Священное Писание не раз оспари­вали из-за поминаемого там великого множества звезд, громогласно заявляя при этом: “Их всего-навсего тысяча двадцать две, уж это мы твердо знаем!”

На земле растут разные травы — мы их видим. — Но с Луны их не увидели бы. — Эти травы обросли ворсинками, между ворсинок ютятся крошечные твари, а уж мельче их нет ничего. — О самомнительный че­ловек! — Сложные вещества состоят из элементов, но вот элементы совершенно однородны. — О самомнительный человек! Тут пролегает некая еле заметная чер­та. — Не следует говорить, будто существует что-то недоступное нашему зрению. — Итак, говорить следует, как все, но думать — по-своему.

461. Покорность. — Порою должно уметь со­мневаться, порою — проникнуться верой, порою — покорствовать. Кто не следует этим правилам, тот не в ладу со здравым смыслом. Иные люди не способ­ны усвоить ни одного из них: они или всему верят как доказанному, ибо ничего не понимают в доказа­тельствах, или во всем сомневаются, ибо не понимают, в каких случаях должно покорствовать общепринято­му, или всему покорствуют, ибо не понимают, что в иных обстоятельствах следует пораскинуть собственным умом.

462. Блаженный Августин: разум никогда не стал бы покорствовать, если бы не считал, что в иных случаях покорность — его прямой долг. Следовательно, если он сам считает, что должен покорствовать, в подобной по­корности заложена справедливость.

463. Покорность и умение здраво мыслить — вот черты, которыми отмечено истинное христианство.

464. Мудрость велит нам уподобиться детям: Nisi efficiamini sicut parvuli[69].

465. Отличительнейшая черта разума — его недо­верие к себе.

466. Наивысшее проявление силы разума — в спо­собности признать, что существует множество явлений, ему непостижимых; он слаб, если не понимает этого.

А если даже естественные явления превосходят его понимание, то что уж говорить о явлениях сверхъесте­ственных!

5. Польза доказательств с помощью механических действий: автомат и воля

467. Возлагать надежду только на исполнение всех обрядов значит покорствовать суеверию, своевольно от­вергать обряды — значит покорствовать гордыне.

468. При таинстве исповеди, чтобы грехи были нам отпущены, необходимо не только их отпущение, но и покаяние, которое не будет настоящим, если оно не стре­мится к таинству. Точно так же не благословение сни­мает с врачующихся грех при зачатии, но желание за­чать детей, угодных Богу, а непритворно такое желание лишь у тех, кто сочетается законным браком. И как не причастившийся таинству, но мучимый совестью может больше надеяться на отпущение грехов, нежели причас­тившийся, но не раскаянный грешник, точно так же дочери Лота, например, только и желавшие, что иметь детей, были целомудренней, хотя и не состояли в браке, нежели замужние женщины, этого желания не испыты­вающие.

469. Дабы обрести Бога, внешнее следует сочетать с внутренним, иными словами — следует преклонять колени, читать молитвы и т. д. в знак того, что человек, исполненный гордыни и не желавший покорствовать Бо­гу, теперь покорствует Его творению. Ожидать помощи только от внешнего — значит быть исполненным суеверия, не желать внутреннее сочетать с внешним — значит быть исполненным гордыни.

470. Ибо не следует заблуждаться на свой счет: мы — и бездушные механизмы, и одушевленные суще­ства, и, следовательно, убедить вас в чем-то можно не только с помощью очевидного. На свете так мало оче­видного! Доказательства убедительны только для разума. Куда неотразимее доказательства обычая: он воздейст­вует на автомат, который затем незаметно склоняет на свою сторону разум. Кто и когда доказал, что завтра снова наступит день и что все мы смертны? А вместе с тем, кому придет в голову оспаривать эти утверждения? Итак, убедил нас в них обычай, тот самый обычай, который множеству людей прививает христианство, ко­торый сотворяет их турками, язычниками, ремесленни­ками, солдатами и т. д. (Христиане обретают свою веру еще при крещении, их больше, чем язычников.) Нако­нец, обычай приходит на помощь и в том случае, когда разум уже узрел, в чем содержится истина, дабы напи­тать, окрасить живыми красками нашу веру, ежечасно грозящую от нас ускользнуть: слишком уж хлопотно все время искать доказательства, ее подтверждающие. Нам нужна необременительная вера, а как раз такую веру и дарует привычка, которая без всякого насилия, без ухищ­рений и доказательств побуждает уверовать в то, или другое, или третье, клонит к этому все отпущенные нам способности, так что наша душа сама собой целиком отдается помянутой вере. Если человек верует лишь по подсказке рассудка, меж тем как автомат в нем склонен верить противоположному, вера его шатка. Итак, ве­рой должны проникнуться обе наши половины: рассудок, единожды и навсегда убежденный разумными доказа­тельствами, равно как автомат, убежденный обычаем, накладывающим запрет на неверие. Inclina cor meum, Deusi[70].

Человеческий разум медлителен, к тому же привык рассматривать любое явление под столь различными уг­лами зрения, которые всегда следует иметь в виду, что поневоле то и дело задремывает или вообще сбивается с пути, потеряв нить рассуждений. Чувство, напротив того, проворно: оно мгновенно отвечает на воздействие и всегда к этому готово. Вот почему, когда дело касается веры, мы должны положиться на чувство, иначе она всегда будет шаткой.

471. Письмо о пользе доказательств, полученных с помощью механизма. — Ве­ра во всем отлична от доказательства: доказывает человек, веру дарует Бог. Justus ex fide vivit[71]: это сказано о той вере, которую Сам Господь вкладывает в сердце человека, причем орудием для этого нередко служит доказательство, files ex auditu[72], но вера живет в сердце, понуждая повторять credo[73], а не scio[74].

472. Велика и существенна разница между поступ­ками, продиктованными волей, и всеми прочими нашими действиями.

Воля — одна из главных пружин любого верования, но не потому, что она сама творит эти верования, а потому, что истинность или ложность наших понятий зависит от того, какую их сторону мы рассматриваем. Стоит воле предпочесть ту или иную сторону, как она тут же отвращает рассудок от изучения сторон, ей не полюбившихся; вот почему он, неразрывно связанный с волей, разглядывает лишь сторону, которая была ею одобрена, и судит, исходя из этой точки зрения.