Аноним - ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ РАДОНЕЖСКОГО

• Название: ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ РАДОНЕЖСКОГО
• Автор: Аноним
• Жанр: Классическая проза

---

После удаления старшаго брата в монастырь, Варфоломей остался полным хозяином в доме родителей. Кончину их он принял как поданный Провидением Божиим знак к исполнению своего заветнаго намерения. Отдавая им последний долг сыновней любви, он неотлучно провел в Хотькове монастыре сорок дней, пока совершалось установленное Церковию поминовение новопреставленных; свою молитву о упокоении душ их он соединял с делами милосердия: каждый день кормил нищих и раздавал бедным остатки небогатаго имущества почивших. В духовной радости возвратился он наконец в Радонеж: теперь никто и ничто не могло удержать его в мире, среди столь несносной для души его суеты… С наслаждением повторял он изречения Священнаго Писания, которыя так подходили теперь к его устроению душевному: изыдите от среды их и отлучитеся, и ничему, сущему в мире, не прикасайтеся (2 Кор. 6, 17); отступите от земли и взыдите на небо. Прилепе душа моя по Тебе, Господи, мене же прият десница Твоя! (Пс. 62, 9).

Вот какими чертами изображает состояние души Варфоломеевой в это время святитель Платон: «читал Варфоломей во Святом Евангелии: приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы (Мф. 11,28), - читал он и размышлял: что может быть желательнее сего? Я, я - из числа сих труждающихся, я - из числа обремененных… Чувствую в себе силу страстей; совесть моя трепещет суда Божия… Сосуд избранный, Апостол Павел, говорит о себе, что он - первый из грешников. А мне что иное о себе сказать? И внешния обстоятельства своею прискорбностью гонят меня в пустыню… Отовсюду я утружден и обременен; но вот, Господь глаголет в Евангелии: прииди ко Мне, и Аз упокою тя. Можно ли пренебрегать тем, чего всеми силами искать надобно? Сам Господь ищет меня и сретает со Своим вожделенным покоем. И как же я был бы не разумен, если бы вздумал отказаться от сего неоцененнаго сокровища! Нет, пойду, побегу за гласом сим: Он солгать не может. Сердце мое Он зажег, не могу успокоиться, пока обещаннаго Им покоя не найду! Се удалюся бегая и водворюся в пустыни, буду чаять Бога спасающаго мя от малодушия и от бури" (Псал. 54, 8-9).

Обращал Варфоломей в благоговейном сердце своем и другое слово Господа: аще кто грядет ко Мне, и не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик (Лук. 14, 26. 33). Желая последовать сему слову спасительному, он передал своему меньшему брату Петру все, что осталось после родителей. Так сделан был решительный шаг, и святой юноша, на 21 году своей жизни, бодро вступил на новый путь, полный скорбей и лишений, и, подклонив свою главу под благое иго креста Христова, устремился к вожделенным для него подвигам духовным, как жаждущий елень стремится к живительным источникам водным…

«Он оставил мир, - говорит святитель Филарет Московский, - когда мир еще не знал его; и в последствии не восхотел стать даже в такое состояние, которое хотя и в мире, но не от мира и не для мира (разумеем сан святительский); самое послушание, столь свято хранимое Сергием во всех других случаях, не могло привести его к тому, чтобы расстаться со сладкою пустынею, или хотя бы только принять от руки святителя священное украшение, как благословение архипастырское, потому, что сие украшение (крест) было сделано из золота»…

ГЛАВА IV. БРАТЬЯ В ПУСТЫНЕ

Горящее сердце - Стефан и Вафеоломей водворяются в пустыне - Первая келлия и первая церквица - Восторг юнаго подвижника - Пустынныя скорби - Стефан оставляет брата/ (1339-1342)

Расстался Варфоломей с Радонежем и пошел в Хотьков, который теперь был для него роднее Радонежа. Можно ли изяснить то блаженное состояние, в каком находилась тогда его чистая душа, вся объятая пламенем Божественной любви? Опытные в духовной жизни подвижники говорят, что в начале подвига душа обыкновенно горит неизяснимою жаждою подвига; все кажется возможным, всякий труд - легким, всякое лишение - ничтожным.

Благодать Божия, как нежная, любящая мать, дает новоначальному подвижнику вкусить тех благ неизреченных, которыя ожидают его по совершении подвига, - дает без всякой с его стороны заслуги, для того, чтобы он знал, что получит по очищении своего сердца от страстей, и потому не ослабевал в борьбе с врагами спасения. И блажен, кто не был рабом своих страстей, кто сохранил непорочность девства в юности, и от юности взял крест свой, чтоб идти за Господом! Тогда как другие подвижники всю жизнь свою проводят в тяжкой борьбе со своими страстями, и благодать Божия действует в них сокровенно, лишь изредка утешая их сладостным ощушешем своего присутствия, и снова скрываясь, дабы они не впали в высокое о себе мнение, - сей избранник благодати, за свою детскую простоту, за чистоту своего сердца, незнакомаго с грязью порока, скоро сподобляется благодатнаго покоя бесстрастия. К таковым, по преимуществу, можно отнести слово Лествичника: "изшедший от мира по любви к Богу в самом начале приобретает огнь, который, быв ввержен в вещество (страстей), вскоре возжжет сильный пожар" и истребит страсти. К числу таких избранников благодати принадлежал и Варфоломей. Давно горел в душе его этот благодатный огонь, а теперь он проник все его духовное существо. Его мысль уже витала в дебрях пустынных…

В Хотькове, как уже знают читатели, смиренно подвизался, вблизи трех дорогих могил, старший брат Варфоломея Стефан. К нему-то и спешил блаженный юноша. Скромный, с детства привыкший подчинять свою волю воле старших, он и теперь боялся положиться на себя, и надеялся иметь в брате-иноке верного спутника и опытного руководителя на новом многотрудном жизненном пути. Оставаться в Хотькове у него не было намерения, - его душа жаждала безмолвия пустыни: чем больше представляла труда одинокая жизнь пустынника, чем больше было в ней лишений, тем для него казалось лучше.

И вот, Варфоломей в Хотьковской обители. Он упрашивает брата идти с ним искать места для пустынножительства. Стефан не вдруг решается на такой подвиг. Недавний мирянин, поступивший в монастырь не столько по влечению чистой любви к Богу, сколько потому, что его сердце, разбитое семейным горем, искало врачевания в тишине святой обители, он не думал принимать на себя подвига выше меры своей, и желал проходить обычный путь жизни монашеской в стенах монастырских. Но Варфоломей просит, умоляет, и добросердечный Стефан уступает наконец неотступным просьбам любимаго младшаго брата и - «принужен быв словесы блаженнаго» - соглашается. Братья оставляют гостеприимную обитель и идут в самую глушь соседних лесов…

В те времена каждый, желавший уединенной жизни, мог один или с товарищем свободно идти в лес, на любом месте строить себе хижину или копать пещеру и селиться тут. Земли было много свободной, не принадлежавшей частным владельцам. Когда собиралось около пустынников несколько человек, то строили церковь, испрашивали у князя право на владение местом, а у местнаго святителя - разрешение освятить церковь, и обитель основывалась. Но Варфоломей не думал строить обитель, не желал собирать около себя братию, - у него было одно заветное желание: укрыться навсегда от мира в глубине непроходимой чащи лесной, укрыться так, чтобы мир никогда не нашел его и совсем позабыл отшельника.

Долго ходили братья по окрестным лесам; наконец им полюбилось одно место, удаленное не только от жилищ, но и от путей человеческих. Это место было Самим Богом предназначено к устроению обители: над ним и прежде видали достойные люди - одни свет, другое огонь, а иные ощущали благоухание. Оно находилось верстах в десяти от Хотькова и представляло небольшую площадь, которая возвышалась над соседнею местностью в вид маковки, почему и названа Маковцем или Маковицею. Глубокая дебрь с трех сторон окружала эту Маковицу; густой лес до котораго еще никогда не касалась рука человеческая, одевал ее со всех сторон сплошною чащей, высоко поднимая к небу свои тихо шумящая вершины… В окружающих эту возвышенность дебрях можно было найти немного и воды, хотя ходить за нею было и неблизко. «Любуясь первобытною красотою местности, - говорит святитель Платон, - Варфоломей представлял себе в мысли земной рай, в котором жили праотцы рода человеческаго в невинном состоянии, до грехопадения».

Мы не можем представить себе того восторга, который наполнял тогда душу и сердце молодаго отшельника! Наконец-то сбываются его заветные желания, его задушевные мечты: вот она - давно желанная пустыня, вот он - дремучий лес!.. Мир со всею его суетой, с его житейскими треволнениями остался там, где-то далеко позади Варфоломея; отшельник более не вернется туда, - здесь он найдет свой покой, здесь поселится навсегда, будет беседовать с Единым Богом, разделяя труды с своим родным не по плоти только, но и по духу братом!..

Горячо помолились братья на избранном месте пустыннаго жития; предавая самих себя в руки Божии, они призывали Божие благословение и на самое место своих будущих подвигов. Потом стали рубить лес; с великим трудом переносили они тяжелые бревна на своих, хотя и привычных к труду, но все же боярских плечах; мало-помалу редела чаща лесная, открывая место, на котором в последствии суждено было Богом процвести славной Лавре Сергиевой. Отшельники устроили себе сначала шалаш из древесных ветвей, а потом убогую келлийку; наконец, подле келлии, поставили и малую церквицу. Все это было сделано руками самих братьев-трудников; они не хотели приглашать посторонних людей, потому что телесный труд был необходимым условием самой жизни подвижнической.