Хэнсон Болдуин - Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

• Название: Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны
• Автор: Хэнсон Болдуин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01482-5

Хэнсон Болдуин был в годы Второй мировой войны военным редактором газеты «Нью – Йорк тайме», сам участвовал в сражениях и собрал о них большой фактический материал. В книге рассказывается о малоизвестных русскому читателю сражениях за Крит, Коррехидор, Тараву, в заливе Лейте, а также о битвах за Сталинград и высадке союзников в Нормандии.

---

Однако другим условием для начала великого наступления было снижение уровня русских весенних паводков, вызванных таянием снега…

Неожиданная кампания против Югославии отсрочила завершение полной подготовки «плана Барбаросса» приблизительно на шесть недель, «с 15 мая по 23 июня (вторжение началось 22 июня). Однако следует понимать, что отсрочка с 15 мая на более поздний срок была вызвана в любом случае тем, что весна установилась сравнительно поздно. Даже еще в середине июня были сильные разливы в течении польско – русских рек. Поэтому вполне можно утверждать, что даже без операции против Югославии Русская кампания могла бы начаться лишь одной – двумя неделями раньше, чем это произошло в действительности» [144].

Чарльз фон Люттичау из Главного управления военной истории считает, что «исторические факты не подтверждают предположения о том, «…что Москва была спасена в Афинах, Белграде и на Крите». Он отмечает, что 15 мая был «пробной датой» вторжения в Россию, что «весна 1941 года была необычайно сырой и чрезвычайно тяжелой» с «сильными наводнениями» и что «погода – более чем что – либо другое – препятствовала началу Русской кампании до 22 июня» [145].

15 мая был срок, к которому должна была завершиться подготовка к осуществлению «плана Барбаросса», но даже когда его установили, стало очевидно, что день фактического вторжения нельзя определить, пока сама природа не вмешается в шаткие планы человека. Для тактики «блицкрига», которую намеревался применить Гитлер – он надеялся сломить сопротивление русских примерно за четыре месяца, – не было спокойных рек и твердой почвы для его танков.

Действительно, весна 1941 года отличалась в Западной России таянием снега и морем грязи. Большие реки в мае разлились; так или иначе «план Барбаросса» был официально отложен, было бы невозможно осуществить удар с той скоростью и натиском, которых требовали планы Гитлера. Немецкая армия увязла бы, затопленная на русских границах, и началась бы мобилизация во всей России.

Поэтому неверно делать заключение, что Балканская кампания и упорная защита Крита сами по себе задержали вторжение в Россию. Так или иначе, велись бы эти сражения или нет, отсрочку предопределила природа. Природа, которая весной 1941 года, а затем и осенью открыла путь ранней суровой зиме через пять месяцев после начала вторжения, была величайшим союзником русских. Именно она, а не британская отвага, явилась ключевым фактором, вызвавшим задержку нападения.

Итак, Крит не оказал большого влияния на общий исход Второй мировой войны. Но эти несколько дней дикой бойни навсегда изменили характер боевых действий и оставили вечную запись в истории человеческой доблести.

Глава 4 Рок. Падение Коррехидора Декабрь 1941 г. – 6 мая 1942 г

6 мая (1942 г.). 16:15. Филиппины

Театр боевых действий. Военный департамент получил сообщение из Коррехидора с советом прекратить сопротивление наших солдат. Боевые действия прекратились.

Коррехидор и Батаан всегда будут в памяти американцев синонимами боли и гордости – боли за тяжелейшее поражение, когда – либо приходившееся на долю американского оружия, гордости за храбрость людей, которые воевали, страдали и умирали в первой военной кампании в Тихом океане.

Для Соединенных Штатов в 1941 году Манильский залив – как это было в войне с Испанией – был ключевым звеном их стратегии в западной части Тихого океана. Это была прекрасная гавань под флагом США, отсюда контролировались морские пути между севером и югом от Японии через Южно – Китайское море. Это был центр мощи Соединенных Штатов на Востоке; все планы «Оранж» (война с Японией) подчеркивали важное значение Манильского залива.

Предстоящая война с Японией всегда рассматривалась в 20–х и 30–х годах как морская кампания. Но почти до самого начала войны было немало американских морских стратегов, которые все же мыслили терминами военных действий типа Ютландского флота и которые предвидели после начала войны прохождение флота США через или мимо сети японских баз на подмандатных островах (Маршалловы, Каролинские, Гильберта) к Филиппинам. Где – то в этой области – возможно вблизи от мощной и загадочной базы в Труке – произойдут действия флота, которые определят ход войны. Разгром Японии на море позволил бы ослабить давление на Филиппины и воссоздать базу Соединенных Штатов в Манильском заливе, из которой можно было бы проводить операции по очистке территории от противника.

Успех любого такого плана, казалось, зависел в значительной степени от присутствия защищенного флота в Манильском заливе. Филиппинская оборона была построена на этой концепции. Если бы силы США и Филиппин могли удерживать полуостров Батаан и укрепленные острова при входе в Манильский залив, не давая противнику использовать его в течение трех – шести месяцев, флот смог бы, как думали, пробить себе путь к западу от Пёрл – Харбора, поддержать и укрепить оборону.

«Ничего не говорилось, – отмечает Мортон в ВПО–3 (Военный план «Оранж–3»), – что произошло бы после разрушения системы обороны на Батаане. Предположительно к тому времени, по расчетам, через шесть месяцев, Тихоокеанский флот США пробил бы себе путь в Тихом океане, одержал победу над Объединенным (японским) флотом и обеспечил бы безопасность линии сообщений… Филиппинский гарнизон, усиленный таким образом, мог бы осуществить контратаку и отбросить противника в море» [1].

Обоснование такой концепции в век воздушной мощи всегда вызывало большие сомнения. Взаимоподдерживающая сеть баз в Японском море и воздушных баз по всей западной части Тихого океана, которая раскинулась, как щит, на пути всех морских подходов к Филиппинам, и сила Японии, которая, правда, была преувеличена, сделали освобождение Филиппин химерическим. В действительности задолго до Пёрл – Харбора первоначальная концепция полностью изменилась.

В конце 1940–го и в начале 1941 года, несмотря на большие надежды на ВПО–3, между армией и флотом в Вашингтоне установилось, по крайней мере, молчаливое понимание того, что в случае удара Японии Филиппины обречены; ничего нельзя было сделать, за исключением двух и более лет войны, чтобы защитить их.

«Фактически было признано, что в войне с Японией Филиппины нельзя было защитить» [2].

Вашингтон уже согласился на штабных переговорах с англичанами (совместный основополагающий военный план США и Британского Содружества) с тем, что главным вопросом в повестке дня была Германия; пока нацисты не разбиты, Тихий океан должен был оставаться вторичным театром военных действий.

Летом и осенью 1941 года отношение к этому плану изменилось. Заразительность и несвоевременный оптимизм и динамизм генерала Макартура, который в конце июля был назначен на пост командующего вооруженными силами США на Дальнем Востоке, что предусматривало его контроль над силами Филиппинского Содружества, были в значительной степени ответственны за изменение акцента в военных планах. Макартур считал, что Соединенные Штаты должны, и со временем смогут, удерживать весь Филиппинский архипелаг, и военному департаменту передался его энтузиазм. Когда его призвали к исполнению обязанностей на новом посту, Макартур был военным советником филиппинского правительства со званием фельдмаршала и шляпой с кокардой его собственного фасона.

Как советник, он разработал планы обороны Филиппин, которые в основном еще оставались на бумаге, когда наступил военный кризис. Но их теоретический характер не помешал Макартуру, несмотря на преувеличения, характерные для многих его заявлений, предсказать создание сильной обороны, которая помогла бы защититься от врага или по меньшей мере завоевать незначительные острова. Он стал с энтузиазмом относиться к созданию филиппинского военного потенциала. Но летом 1941 года, за несколько месяцев до катастрофы, филиппинская армия существовала главным образом в его мечтах. Казарм, лагерей, тренировочных площадок и военного оборудования, а прежде всего обученных офицеров – ядра любой армии – явно недоставало.

«Когда началась война, ни одна дивизия не была целиком мобилизована и ни одно подразделение не было полностью укомплектовано… Дисциплина оставляла желать лучшего… Была серьезная нехватка почти всех видов военного снаряжения… Сержанты и солдаты, казалось хорошо уяснили только две вещи: «Во – первых, как громко следует кричать «Смирно!» при появлении офицера, вскакивать и отдавать честь, во – вторых, – требовать еду три раза в день» [3].

На протяжении своей карьеры Макартур по своим суждениям и взглядам на историю был фаталистом; он никогда не сомневался в справедливости своих взглядов и чувствовал, что, где бы он ни служил, именно там сконцентрированы усилия американцев.

Он также обладал способностью драматизировать, общаться и убеждать; его сильная личность, его обаяние и воинские чины очаровывали многих его подчиненных по армии, как в Маниле, так и в Вашингтоне.