Алан Кларк - План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945

• Название: План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945
• Автор: Алан Кларк
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-1296-3

Книга английского военного историка Алана Кларка – это непредвзятый взгляд на самую кровопролитную войну в истории человечества. Исследование хода Второй мировой войны, политической обстановки, военных ошибок позволило автору сделать вывод, расходящийся с оценками западных аналитиков: победа русских была неизбежна и без помощи союзников и их «второго фронта».

На основе малоизвестных документальных материалов автор анализирует переломные моменты Второй мировой войны: битву под Москвой, Сталинградское и Курское сражения, Берлинскую операцию. Дает многостороннюю оценку роли Адольфа Гитлера, немецких и советских военачальников.

---

Они приземлились, когда начало темнеть, и явились к Браухичу. Тот, как свидетельствуют его дальнейшие действия, нервничал. Гудериан рассказывал, что первыми словами Браухича были: «Я запрещаю вам упоминать о наступлении на Москву при фюрере. Приказано вести операции в южном направлении. Теперь вопрос только в том, как это осуществить. Дискуссии неуместны». Гудериан заявил, что в таком случае он немедленно улетит обратно в танковую группу, раз его любой разговор с Гитлером будет пустой тратой времени. Нет, нет, ответил Браухич, он должен увидеть Гитлера, и он должен доложить фюреру о состоянии танковой группы, «но не упоминая Москвы!».

Интервью происходило перед большой аудиторией. Ни Браухич, ни Гальдер не присутствовали, хотя было несколько офицеров из ОКВ, включая Кейтеля и Йодля. Гитлер молча слушал доклад Гудериана о состоянии танковой группы и затем спросил его:

– Учитывая ваши предшествующие боевые действия, считаете ли вы, что ваши войска способны еще на одно большое усилие?

Гудериан ответил:

– Если перед войсками поставлена главная цель, важность которой очевидна для каждого солдата, то да.

– Вы имеете в виду, конечно, Москву?

– Да. Раз вы заговорили об этом, разрешите мне изложить основания собственного мнения.

Затем Гудериан представил свои аргументы, которые Гитлер выслушал молча. Когда Гудериан закончил доклад, Гитлер стал выражать свою точку зрения: «Мои генералы ничего не знают об экономических аспектах войны», – сказал он. По-видимому, Гитлер уже много раз распространялся на эту тему перед своими слушателями. Гудериан отметил, что «…здесь я впервые увидел спектакль, который стал потом мне очень знакомым: все присутствующие согласно кивали на каждую сентенцию Гитлера, тогда как я остался в одиночестве со своим мнением».

Но тут нам следует задать вопрос: переубедил ли Гитлер Гудериана? Сам Гудериан утверждал: «…Я воздержался от дальнейших споров, [так как] я не думал тогда, что будет правильно устраивать сцену главе германского государства, когда он находится в окружении своих советников». Это высказывание могло бы быть правдой, но за ним следует признание (или оправдание): «Так как решение о наступлении на Украине теперь было утверждено, я сделал все, что мог, чтобы по крайней мере обеспечить его возможно лучшее выполнение. Поэтому я просил Гитлера не разделять мою группу, как вначале намечалось, а вводить ее в операцию как единое целое». Подтверждающий это приказ был немедленно подписан и на следующий день поступил в группу армий «Центр». В какой степени это решение – заставить всю танковую группу переместиться на юг вместо того, чтобы по-хозяйски обеспечить отдых нескольким дивизиям в центре, – было ответственно за провал наступления на Москву? Нет сомнения в том, что оно сыграло свою роль в дополнение к роковым предшествующим промедлениям.

После того как Гудериан уехал в свой штаб, Гальдер телефонировал Боку и сказал ему, что Гудериан предал их всех, затем связался с Браухичем и стал убеждать его, что, раз они не могут принять на себя ответственность за ход операций, предписанный Гитлером, они должны оба подать в отставку.

Бедный Браухич, только что вернувшийся после аудиенции, на которой его обвинили в том, что он «позволяет группам армий слишком много вольностей в достижении своих особых интересов», был против этого. Он попытался успокоить своего начальника штаба, говоря, что, «так как освобождения от должности все равно не произойдет, положение так и останется без изменений». Гальдер колебался в течение двух дней, затем Гитлер помирился с Браухичем.

Теперь изменялась вся картина фронта. Лязг и грохот танковых гусениц, облака пыли на 20 миль, солдатские песни на марше – по мере ускорения темпа наступления – эти впечатления заставляли забыть о предшествующих неделях. ОКХ занималось тактическим планированием. Гудериан мчался на юг в своем бронеавтомобиле с радиостанцией, руководя рядом новых сражений по окружению противника. Гот был вдали, с Леебом. Только Бок остался один со своей пехотой. Казалось, это было не чем иным, как мимолетной размолвкой между генералами и Гитлером. Но на самом деле все было не так. Это было катастрофическое противостояние, последствия которого и для хода войны, и для отношений Гитлера со своими генералами едва ли можно правильно оценить.

Глава 6 ЛЕНИНГРАД: ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ

Пока германские танковые войска поворачивали на юг, притягиваемые войсками Буденного, события на северном крыле развертывались в полном соответствии с пунктами директивы Гитлера.

Армиям Лееба удалось разгромить оба русских «фронта», находившихся перед ними, и настолько потрепать советских командиров, что русская Ставка была вынуждена выделить Ленинградский театр как отдельную единицу, ведущую боевые действия самостоятельно, если вообще не изолированно от всех других войск. После того как 41-й танковый корпус прорвал импровизированную оборону, организованную вдоль линии Сталина, между старой эстонской границей и пригородами самого Ленинграда оставалось только одно место, где было возможно сопротивление. Это река Луга.

Лужский рубеж был поделен на три сектора[58], но каждый по численности составлял чуть больше корпуса. Русские практически не имели ни артиллерии, ни танков. На первой неделе августа немцы продолжали заполнять свои плацдармы за рекой, тогда как Попов, испытывая нехватку в технике, боеприпасах и – что было еще тяжелее, а для русского командира и совсем внове – в людях, мог только бессильно наблюдать за противником и посылать ежедневные сообщения в Ставку.

Немецкое наступление началось 8 августа, и в течение нескольких часов Лужский рубеж стал трещать. Гёпнер снова рассредоточил оба танковых корпуса своей группы, поставив Рейнгардта на левый фланг 18-й армии у Нарвы, а Манштейна (усиленного одним из самых зловещих соединений в этой войне, полицейской дивизией СС) около Луги. Дивизия СС «Мертвая голова» осталась с 16-й армией у Новгорода в качестве острия клина для наступления на Чудово. В течение трех дней Кингисеппский сектор стоял на грани гибели, и Попов оказался перед тяжелейшей проблемой, истратив свои резервы и не имея в Ленинграде больше ничего, кроме ополченцев. Должен ли он «отойти» – если это слово приложимо к мучительному отступлению под шквалом воздушных обстрелов люфтваффе – с Лужского рубежа? Или продолжать держаться, рискуя, что немецкий 41-й танковый корпус прорвется на побережье, из-за чего его драгоценные кадровые соединения окажутся в тылу врага? В докладе Шапошникову от 11 августа начальник штаба Попова сообщает:

«Трудность восстановления положения заключается в том, что ни у дивизионных командиров, ни у командующих армиями и фронтом нет вообще никаких резервов. Каждый прорыв, вплоть до малейшего, приходится закрывать кое-как собранными подразделениями или частями».

И двумя днями спустя:

«Предполагать, что сопротивление немецкому наступлению можно обеспечивать силами только что сформированных или кое-как организованных частей ополчения и частями, взятыми с Северо-Западного фронта, после того, как они только что отступили из Литвы или Латвии… совершенно не оправдано».

В этот момент вся русская позиция была на грани крушения. За два дня до этого Гёпнер начал выводить из боев 56-й танковый корпус и перемещать его на север для поддержки Рейнгардта, собственные танки которого наконец смогли держать Кингисеппский прорыв открытым. Но 12 августа русская 48-я армия обошла по южному берегу озера Ильмень и атаковала правый фланг немецкой 16-й армии. Русские силы в основном состояли из кавалерии и не имели тяжелого оснащения, но удачно выбрали время и направление удара. Ибо единственной немецкой частью на ее пути был 10-й (пехотный) корпус, занимавший крайне правые позиции 16-й армии, которая сама была фланговой частью группы Лееба. Местность между 10-м корпусом и самыми северными частями группы армий Бока представляла собой пустынный район болот, лесов и бездорожья.

Вскоре 10-й корпус оказался под сильнейшим давлением, и на их призывы о помощи Лееб ответил, может быть, с излишней щедростью. Манштейн был придан 16-й армии и получил приказ на изменение направления. Результатом стало то, что критические дни с 14-го по 18 августа 56-й танковый корпус провел в марше и контрмарше, закончив тем, что занял позицию на фланге, в 150 милях от центра тяжести сражения.

Контратака 48-й армии русских спасла Лужский фронт от уничтожения. Но их положение оставалось очень тяжелым, так как вся русская линия обороны постепенно крошилась. Во второй неделе августа пали Нарва, Кингисепп и Новгород, а дивизия СС «Мертвая голова» прорвала южный фланг и захватила Чудово – важную станцию на железной дороге Ленинград – Москва.

В самом Ленинграде миллион жителей круглосуточно работал на широком оборонительном рубеже вокруг города. Партия мобилизовала каждого человека из своего огромного людского фонда в трудовые или полувоенные организации[59]. Везде слышались призывы, и все стены были оклеены прокламациями: