Майкл Масманно - Специальные команды Эйхмана. Карательные операции СС. 1939–1945

• Название: Специальные команды Эйхмана. Карательные операции СС. 1939–1945
• Автор: Майкл Масманно
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9524-4889-6

Судья Майкл Масманно возглавлял в 1948 г трибунал в Нюрнберге по делу о карательных эйнзатцгруппах. Его книга представляет собой описание процесса с привлечением огромного числа документальных материалов и множества свидетельств очевидцев совершенных злодеяний. Судья дал юридически обоснованную и глубоко нравственную оценку массовых убийств, оставил яркие и запоминающиеся портреты военных преступников и их жертв.

---

Ниже судейского места находятся многочисленные клерки и стенографисты. Еще ниже находится место для дачи свидетельских показаний и возвышение со столами и стульями, где ведут драматичную борьбу адвокаты.

Левее судей и лицом к ним, на одном уровне с местом для свидетелей находится небольшая стеклянная кабина, которая здесь смотрится как чужеродное новшество. Никогда и ни в одном зале суда не предусматривалось такое архитектурное излишество. Это место обвиняемого. Оно изготовлено из прозрачного пуленепробиваемого стекла, чтобы защитить его от возможных попыток обезумевших от горя выживших после его преступлений людей совершить акт мести.

Изначально спроектированный как концертный зал, Бейт-Хам может разместить в креслах основного помещения и на балконе до 750 человек. Поскольку многочисленные посетители прибыли из всех стран мира, к их услугам предоставлена вся мудрость еврейских законов, римского и англосаксонского права. Обеспечить перевод речей участников процесса вслух невозможно, так как смешение языков в зале суда стало бы напоминать древний Вавилон. Перевод осуществляется с помощью небольших радиоприемников, которые вешаются на шею. Нажатием нужной кнопки можно прослушать речь говорящего на французском, английском, немецком языках и иврите.

Но иногда случается так, что посетитель яростно отбрасывает в сторону хитроумное приспособление в решимости не слушать больше речи ни на каком языке, поднося к полным слез глазам платок. Он будто пытается отбросить обжигающие воспоминания о любимых людях, которые погибли в том или ином эпизоде, о котором как раз рассказывает очередной свидетель.

А временами ужасные события, о которых рассказывают свидетели, вызывают чувство, будто свет сейчас померкнет, здание суда вместе со стенами вдруг исчезнет и весь тот ужас давно прошедших событий хлынет на присутствующих, как во время смены декораций в театре. Нам виделись товарные вагоны, куда ударами прикладов сгоняли людей солдаты в стальных шлемах и сапогах, подбитых гвоздями. Нас бросало в дрожь от криков перепуганных детей, истерических рыданий беспомощных женщин, робких протестов находившихся в шоковом состоянии мужчин.

Три или четыре «робота» схватили и швырнули в вагон последних несчастных путешественников поневоле. Скользнув, сомкнулись двери, с грохотом захлопнулись замки, скрыв от узников ужасающую картину, происходившую снаружи. В другие вагоны продолжают заталкивать пытающихся сопротивляться людей, которые настолько стиснуты давкой, что им трудно дышать. И вот колеса локомотива начинают движение… А сзади уже подают пронзительные сигналы гудки других поездов. Они требуют освободить пути, они яростно, в сумасшедшем ритме стучат на стыках рельсов, спеша из других городов и территорий. Куда же движется этот опломбированный груз? Тысячи узников направляются в Треблинку, многие тысячи – в Майданек и Бухенвальд и гораздо больше – в Аушвиц (Освенцим). Там они будут работать до смерти, их будут избивать до смерти, травить газом до смерти.

Является ли вся эта фантасмагория бредом? Вот заполненные документы, накладные, данные статистики. Вся эта работа скрупулезно выполнялась маленьким худощавым человеком, который сейчас сидит в стеклянной кабинке. Раньше он носил нарядный всем знакомый черный мундир, щелкал каблуками и выбрасывал вперед выпрямленную руку, докладывая о том, что программа фюрера о поголовном уничтожении евреев продвигается вперед успешно, неуклонно и планомерно.

Перед членами суда лежат документы, которые подписывал, составлял или диктовал Эйхман. Свидетели рассказывают об Эйхмане. Они видели и разговаривали с ним, его ругань и богохульство жалящей болью врезались в их пылающие уши.

И сейчас, сидя на стуле свидетеля, я вижу перед собой того же Эйхмана. Многие комментаторы описывали его как «ничем не примечательного человека». Но, посмотрев на него внимательно, я понял, что это не так. Под ярким светом, заливающим пространство внутри кабины, черты его лица, малейшее изменение его выражения видны так явственно, будто и стеклянные стены, и потолок над ним – все это гигантская линза, которая подчеркивает каждый жест, каждое новое выражение на его лице. Его маленькие, неподвижные, как у змеи, глаза тонут в причудливой формы черепе, настолько туго обтянутом желтоватым пергаментом кожи, что она, кажется, вот-вот треснет. Его язык находится в постоянном движении, перекатываясь то туда, то сюда под округлыми бледными, как у мертвеца, щеками. Его тонкие губы кривятся, подергиваются и собираются складками по обе стороны рта, очень похожего на лисий. Все коварство и изворотливость лисы, которые вошли в многочисленные поговорки, можно наблюдать у того, кто сейчас сидит в стеклянной клетке.

Я говорю «клетке», потому что так это помещение называли многие журналисты, хотя на самом деле это не совсем так. До того как прибыть в Бейт-Хам, я представлял себе кабинку обвиняемого как маленькое и тесное помещение, размером не намного больше, чем телефонная будка. Вместо этого я увидел довольно просторную комнату, которую можно сравнить скорее с остекленной передней площадкой автобуса. В ней с комфортом разместились три человека: сам Эйхман и два охранника.

Быстрый злобный взгляд впалых глаз Эйхмана заставил меня подумать о том, что если бы он действительно сидел за рулем автобуса, а я находился на его пути, то вряд ли я услышал бы предупредительный сигнал клаксона, и он ни в коем случае не отвернул бы в сторону – только намеренное безжалостное нажатие на педаль акселератора…

Когда я начал говорить, Эйхман схватил карандаш и начал тыкать им в блокнот перед собой. Бумагомарание стало его постоянным занятием. Каждое утро он быстрым шагом направляется на свое место с документами, которые в тот день будут приводить в качестве доказательств. Он быстро их пролистывает, а затем аккуратно складывает в стопку рядом с собой. Красным и синим карандашом он делает подчеркивания и пометки. Затем Эйхман начинает методично и невозмутимо делать записи. Он скрупулезно дорисовывает буквы до конца, возвращаясь назад по тексту, когда нужно поставить точку над «i» или верхнюю черту на «t». Легко можно представить себе, как 20 лет назад он сидел за своим столом в Аушвице и выводил все те же буквы, отправляя в газовые камеры и крематории этой безжалостной фабрики смерти бесчисленные жертвы, от которых остался только пепел.

Как и когда этот зловещий человек стал известен людям? И хотя он заслуживает того, чтобы называться самым аккуратным и безжалостным серийным убийцей в истории преступлений, но в период, когда он выполнял свою жуткую работу, о нем практически ничего не было известно. Мир уже знал Гиммлера, знал «мясника» Ганса Франка, кровожадного Гейдриха, но имя Адольфа Эйхмана никогда не мелькало в заголовках газет. Он действовал так же скрытно, тайно и незаметно, как ласка подбирается к курятнику. Эйхман имел скромное звание оберштурмбанфюрера СС (подполковник), и это позволяло ему делать свою работу во мраке и тумане. Если бы он был генералом, луч известности обязательно коснулся бы его во время, когда он осуществлял свою титаническую деятельность преступника. Эйхману не удалось бы скрыться в ту пору, когда предсказания фюрера о тысячелетнем рейхе не сбылись. И когда рейх лопнул, подобно пивной бочке без обручей, и сверкающие звездами и наградами генералы и адмиралы попались, как быки в загон, Эйхману удалось ускользнуть на целых 15 лет.

Впервые я услышал имя Адольфа Эйхмана от Германа Геринга в его камере в Нюрнбергской тюрьме. Во время моего визита к Герингу ходили упорные слухи о том, что Гитлер был все еще жив.

В качестве военно-морского помощника генерала Марка Кларка, командующего объединенными силами союзников в Италии, мне пришлось присутствовать при сдаче в плен немецких войск на этом театре военных действий. После официальной капитуляции я беседовал с несколькими бывшими генералами и офицерами в меньших званиях. При этом, как я отметил, многие из них с удовлетворением выражали веру в то, что Гитлер не погиб в бункере рейхсканцелярии, как об этом было объявлено. Кроме того, они надеялись, что капитуляция была временной и что книга войны вновь будет открыта и последняя ее глава будет совсем не такой, как оказалось. Нужно было только подождать, когда фюрер волшебным образом вновь возникнет из своего тайного убежища, где он накапливает новые силы. Я доложил руководству ВМС, что, если не пресечь эти зловещие надежды, они принесут огромный вред. Они будут поддерживать Германию в состоянии постоянного брожения. Значительная часть населения будет с волнением ожидать его возвращения, подобного возвращению Наполеона с острова Эльба в 1815 г. Я рекомендовал провести тщательное расследование истинных фактов исчезновения Гитлера. Командующий силами ВМС США в Германии адмирал Уильям Глассфорд поручил проведение этого расследования мне.