Роландо Кристофанелли - Дневник Микеланджело Неистового

• Название: Дневник Микеланджело Неистового
• Автор: Роландо Кристофанелли
• Жанр: История

---

* * *

Буонаррото пишет, что шпага пришлась не по вкусу Пьеро Орландини. Сожалею, что занимался этим делом. Видимо, сей господин побоялся выглядеть смешным, прогуливаясь по Флоренции со столь дорогим оружием. Отпишу брату, чтобы он предложил шпагу Филиппо Строцци. Люди, мнящие себя синьорами, не должны носить ценные украшения. Но оставим их в покое.

Статуя папы Юлия близка к завершению. Чувствую, что силы мои на исходе, и работаю на последнем дыхании. Лишь бы поскорее покончить с делом, мешающим моему возвращению во Флоренцию. Желаю, чтобы схожесть изваяния с оригиналом была как можно менее значительной. Особенно много времени отнимает работа над лицом статуи. Придавая изваянию Юлия II героический характер, хочу, чтобы "папские" черты могли лишь только угадываться. Кроме того, мой герой должен предстать как освободитель. Правда, пока не знаю, посчастливится ли папе Юлию снискать себе лавры освободителя, ибо события развиваются не в его и не в нашу пользу.

На этих днях меня дважды посетил папский легат, отметивший, что "изваяние мало походит на его святейшество". Все это явно некстати и вынуждает искать неприемлемые для меня решения, а быть может, даже нелепые.

День отливки уже не за горами. А мне все еще не удалось отыскать в Болонье литейщика, способного справиться с моим заданием. Думаю обратиться к первому герольду Флоренции, прося его прислать мне на подмогу к нужному сроку первого литейщика республики. Знаю, что зовут его Бернардино. Он настолько преуспел в своем деле, что по мастерству ему нет равных во Флоренции. Имея его под рукой, я буду спокоен и уверен, что отливка статуи удастся на славу. У меня нет необходимого опыта, а Бернардино - мастер своего дела.

* * *

Растет недовольство болонцев политикой Ватикана. В городе то и дело вспыхивают беспорядки. Низы протестуют против притеснений и непосильных поборов, которыми их обложил папский легат. В кругах, близких к правительству, да и всем в Болонье, известно, что, пользуясь неограниченной властью, легат преумножает поступления в казну, которые расходуются далеко не по назначению. Могу даже утверждать, что он явно злоупотребляет властью, дабы нанести ущерб делу, начатому Юлием II. Легат творит свои беззакония при молчаливом попустительстве своих приближенных, которые не смеют даже пикнуть.

Юлий II явно просчитался, вручив бразды правления Болоньей человеку, которого никак не назовешь праведным и честным. Видать, бес его попутал, когда он решил назначить своим легатом этого кардинала, напрочь лишенного совести. Достаточно взглянуть, как он появляется на людях. Дворец он покидает только в сопровождении многочисленной охраны, вооруженной до зубов. И если его не прогонят с занимаемого поста, могут произойти непоправимые бедствия. С той поры, как он оказался у кормила власти, ему удалось лишь восстановить против себя всю Болонью, да и породить ненависть к Юлию II. Уверен, что папа ничего не ведает о произволе, творимом здесь его ставленником. Я даже подумываю сообщить ему обо всем происходящем, дабы он принял надлежащие меры в интересах всех честных людей.

Я не в состоянии отгородиться от окружающей меня жизни. Я уже говорил об этом и вновь повторяю. Внимательно слежу за происходящими событиями, стараясь ничего не упустить. Положение становится все более невыносимым. Многие помалкивают, опасаясь, что их уничтожат, если они осмелятся говорить правду. Я же не боюсь приспешников папского легата и заявляю, что непременно сообщу папе о действиях его наместника, особенно о том, как он расправляется с простыми горожанами и крестьянами. Не считаю себя соглядатаем, да и ничьим наушником никогда я не был. Но беззакония не терплю. Все люди должны жить в мире и спокойствии. Не пристало им подвергаться глумлению и терпеть нужду по прихоти алчного легата. Придя в эти края, мы принесли голод и чуму. Мне кажется, что всему есть предел. Уже одного этого достаточно, чтобы положить конец деяниям кардинала.

Тружусь много, но уйма времени у меня уходит на писание писем. Пишу слишком много, попусту растрачивая драгоценное время, которое мог бы с толком посвятить работе над статуей. Но самое главное, садясь за письма, начинаю испытывать смятение. Сегодня причиной тому было самоуправство папского легата, а назавтра таковой могут стать неурядицы в моей семье.

Со дня на день ожидаю с нетерпением приезда Бернардино, литейных дел мастера. Пока испытываю нужду в металле, занимаясь его поисками, где только можно. Но он словно исчез во всей округе. А мне во что бы то ни стало нужно запастись им в достаточном количестве. В случае необходимости прикажу снять колокола с церквей.

* * *

Приказал никого ко мне не допускать в мастерскую. Должен работать как вол, до изнеможения. Никого не хочу видеть или выслушивать чью-либо болтовню. Тем более мне не до Франчи, который вчера вновь заявился, чтобы разузнать кое-что о Рафаэле. Но мне ничего нового не ведомо о маркизанце. Знаю только, что он во Флоренции и много работает. Оказывается, Франча пишет или уже написал автопортрет и намеревается направить его в дар Рафаэлю, с которым связан "более чем братской дружбой". Но я даже не поинтересовался причиной такой дружбы, ни тем, где и когда он познакомился с молодым живописцем из Урбино. Под конец встречи я сделался нем как рыба, надеясь, что он наконец поймет, насколько я занят. Видимо, до него все же дошло, что мне не до разговоров.

Не исключено, что Франча заходил ко мне, дабы поглазеть на статую, ибо человек он крайне любопытный. Но если такова была главная причина его визита ко мне, то смею заверить, что домой он вернулся не солоно хлебавши. Более мне нечего добавить к сказанному.

* * *

Отливка статуи не удалась. Я вне себя от отчаяния. Такое ощущение, словно голова моя раскалывается на куски. Литейных дел мастер, на приезд которого я возлагал такие надежды, оказался не на высоте. Видимо, он мастак отливать одни только пушки для нашей республики. Не дождавшись, пока металл полностью расплавится, мастер Бернардино залил его в форму. Нетрудно вообразить, каков был исход дела.

Не перестаю думать об отце. Бедняга изрядно переволновался и все просил меня сообщить точный день отливки статуи. Он даже заказал молебен в церкви Сан-Лоренцо, истово молясь за успех моего дела. И как назло, такая неудача. Но я все же написал ему, умоляя не отчаиваться, ибо отливка могла получиться гораздо хуже.

В помощи Бернардино я более не нуждаюсь и отсылаю его назад во Флоренцию. Один попытаю счастья при повторной пробе.

Никак не могу понять, за что злой рок преследует меня? Надо же было такому случиться, что даже знающий мастер недосмотрел и загубил статую. Планы мои рухнули, и все труды и старания пошли насмарку. Придется теперь, как отшельнику, запастись терпением и начинать все сызнова: проворно загрузить печь, вновь варить металл, чуть ли не зажаривая себя заживо, а главное, верить в успех, уповая на волю божью.

Если несчастья меня не оставят, я сам превращусь в бронзового истукана. Вот уж когда повеселятся здешние канальи и злопыхатели в Риме, которые так злорадствуют при любой моей неудаче. Июль 1507 года.

* * *

Здесь упорно ходят слухи о готовящемся заговоре и предстоящем возвращении изгнанных правителей Бентивольо. Если переворот сейчас действительно произойдет, когда болонцы почти не скрывают своей неприязни к папе, то мне несдобровать.

Меня все еще не оставляет мысль оповестить Юлия II о том самоуправстве, которое его легат чинит в городе и округе. Но если прямо обратиться к папе, то мое письмо может до него не дойти, будучи перехваченным заинтересованными лицами. Не исключено, что оно может попасть в руки самого легата или застрять в пути, поскольку адресованные папе послания вызывают повышенный интерес. Известно также, что письма частных лиц к папе неизменно распечатываются и уж тогда не одна сотня глаз с жадным любопытством знакомится с их содержанием... Так что заблуждаться на сей счет не приходится.

Придется, видимо, довериться влиятельному, но малозаметному в здешних краях человеку, который, ознакомившись с моим посланием, взял бы на себя труд лично вручить его Юлию II. Среди таких знакомых мне лиц можно было бы положиться на Франческо Алидози, кардинала Павии. Считаю своим долгом предпринять какие-то действия, дабы положить конец произволу папского легата и его присных. Никто не приносит столько бед здешнему населению, как он. И его ненавидят лютой ненавистью, как никого другого. Сидеть сложа руки, пока этот господин, злоупотребляющий доверием папы, вершит свое грязное дело, и боязливо помалкивать, словно воды в рот набрав, - это не что иное, как трусость, с которой я не могу мириться.

Однако в эти дни я не в силах вплотную заняться таким делом, ибо работа над статуей папы поглотила меня в полном смысле слова. Нахожусь я в состоянии какого-то экстаза. Мой облик изменился до неузнаваемости, все тело покрыто ожогами и струпьями. Изо дня в день бьюсь над бронзовой отливкой, которая на сей раз, кажется, удалась на славу. Когда статуя будет окончательно готова, все мои соперники вынуждены будут поумерить свой пыл и гонор.