Роландо Кристофанелли - Дневник Микеланджело Неистового

• Название: Дневник Микеланджело Неистового
• Автор: Роландо Кристофанелли
• Жанр: История

---

Но я противник такого разделения и осуждаю тех художников, которые, объявляя себя врагами Рафаэля, желают тем самым выразить мне свою преданность и все прочее.

Однако, как там ни суди и ни ряди, а маркизанец продолжает поддерживать тесные связи с флорентийскими художниками. Сдается мне, что он вмешивается даже в дела, связанные со строительством фасада церкви Сан-Лоренцо. Видимо, по наущению своего благодетеля он хотел бы следить за моими делами в каменоломнях и знать все, что я делаю для Медичи и Делла Ровере. Я сказал "хотел бы". Но уже одного этого предположения достаточно, чтобы вывести меня из себя.

С некоторого времени в нашем доме живет молодой человек, пока оправдывающий то, что сказал о нем его отец, который привел к нам сына. Юноша проявляет живой интерес к моим делам и настолько исполнителен, что справляется с любым поручением. На своем веку мне еще не приходилось знавать такого. Он из Пистойи, и зовут его Пьетро. Вижу, что он вполне ладит и с братьями.

* * *

Хотя деревянный макет фасада Сан-Лоренцо отправлен мной в Рим, Лев X желает, чтобы я прибыл к нему для подписания контракта. Из-за его прихоти пришлось пуститься в долгий путь, который сейчас для меня особенно утомителен и явно некстати. Я только что оправился после тяжелой болезни, которая вынудила меня проваляться в постели несколько недель. Но сейчас мне хотелось бы сказать о другом. Дорога и болезнь - все это уже позади.

Между папой и племянниками Юлия II достигнута договоренность, согласно которой я могу одновременно трудиться над фасадом Сан-Лоренцо и над гробницей папы Юлия. Это разумное решение Льва X успокоило меня и Делла Ровере, которым не хотелось бы, чтобы ради поручения Медичи я предал забвению свои прежние обязательства.

Что касается самого контракта на строительство фасада Сан-Лоренцо, то, должен признать, мне пришлось уступить воле заказчиков. Дело в том, что для Медичи вопрос о поставке мрамора стал своего рода делом чести и престижа. Они настаивают, чтобы я оставил каменоломни в Карраре и занялся разработкой залежей в Пьетрасанта и Серравецца, которые местные жители предоставили в "дар флорентийскому народу". Однако я добился согласия на использование уже добытого каррарского мрамора.

Медичи проявили по отношению ко мне удивительную предусмотрительность, вставив в контракт статью, оговаривающую различные помехи, с которыми я могу столкнуться в своей работе. В статье говорится: каковы бы ни были причины, препятствующие делу, а именно болезнь, войны или другие беды, "Микеланджело остается в распоряжении Его Святейшества". А это означает не что иное, как безоговорочное подчинение воле Медичи.

На днях закончил работу над рисунками для молодого венецианца Бастьяно Лучани, которому предстоит расписать фресками часовню банкира Боргерини в римской церкви Сан Пьетро ин Монторио.

Через несколько дней, когда все вещи будут уложены и вывезены из моего дома на Вороньей бойне, я распрощаюсь с Римом. Оставляю его без сожаления. Пусть здесь главенствует Рафаэль. В этих кругах он по праву считается первым и незаменимым. Оставлю маркизанца его пастве и главному благодетелю - папе. Январь 1518 года.

* * *

Не раз рассуждая о роли художника, я всегда отстаивал мысль о том, что его достоинство, положение и прочее отражаются не только в его творениях, но и в его независимости по отношению к заказчикам, в его способности видеть окружающий мир, а не только самого себя, в его нежелании играть роль придворного шута. Но скажу более. Художник может испытывать гордость предводителя или литератора, возвышающего души людей. Но чтобы добиться такой чести и уважения, он должен не замыкаться в искусстве, а идти дальше и жить жизнью и страданиями людей.

В последнем я еще более утвердился после недавнего поступка Рафаэля, о котором в эти дни говорит весь Рим. Не могу не рассказать здесь об этом, ибо само это событие как нельзя лучше характеризует Рафаэля, его человеческие качества. Такое еще не удавалось ни одному художнику.

А дело вот в чем. Из своего родного города Рафаэль получил письмо, в котором его просили обратиться к герцогу Урбинскому и спасти жизнь молодого человека по имени Маркантонио, сына Никколо да Урбино, приговоренного к смертной казни за призыв народа к восстанию.

Чтобы не особенно распространяться, скажу, что Рафаэль с готовностью откликнулся на просьбу и, самое главное, действовал настолько решительно, что вырвал юношу из рук палача.

Когда я узнал об этой истории, то, признаюсь, воспринял ее как прекрасную выдумку. Но позднее выяснил все подробности. Рафаэлю действительно удалось добиться помилования осужденного, в чем, пожалуй, не отказали бы одному только папе.

Думаю, что на сей раз он действовал совершенно бескорыстно, вмешавшись в дело, чреватое серьезной опасностью для его же собственных интересов. А вопрос этот весьма деликатен, ибо в нем замешаны несколько влиятельных знатных семейств, все еще оспаривающих право на обладание Урбинским герцогством. Защищая интересы Франческо Мария Делла Ровере, Маркантонио предпринял попытку поднять народ против нынешнего правителя герцогства, Лоренцо Медичи, близкого родственника папы Льва X.

Если учесть, насколько деспотичен и злопамятен Лоренцо Медичи, нетрудно понять, каким огромным влиянием пользуется Рафаэль среди сильных мира сего.

Говоря сегодня об этом, хотелось бы также отметить, как этот смелый, решительный шаг не вяжется с другими поступками Рафаэля. Однако для меня прежде всего ценно одно: художник из Урбино вступился за жизнь человека и спас его. Только это имеет значение.

Признаюсь, что, в моем представлении, он всегда был и остается человеком и художником, непостижимым в своих действиях и поступках. Он может встречаться с кем бы то ни было, в любой обстановке. Может заниматься искусством и одновременно спасать приговоренных к смерти, причем действуя безошибочно. Он всегда ко всем дружески расположен. У него нет соперников. Ученики и поклонники его обожают. Он единственный в своем роде.

В эти дни его слава достигла высот поистине небесных. Все идет на пользу Рафаэлю, даже просьбы о помиловании и спасение осужденных.

Несколько недель назад он купил себе дворец в Борго у братьев Каприни, построенный Браманте. Теперь он живет в нем как князь, в окружении целой свиты литераторов и художников. На портале рядом с его гербом высечена надпись: "Domus Raphaelis".

Я же живу в своей лачуге, которая настолько стара, что вот-вот развалится. Меня окружают только поселившиеся со мной в этой дыре кошки да пауки. Но на жизнь я не сетую. Уж так я устроен. Дворец взамен скромного жилища лишь умножил бы мои житейские заботы, ничего не прибавив к моим достоинствам художника. Мне не надобны ни дворцы, ни общество, которое развлекало бы меня. Я все нахожу в самом себе. Даже собственное отчаяние. И ничего не могу с собой поделать. Каждый живет согласно своим принципам.

* * *

Флоренция, февраль 1518 года.

В местечке под названием Корвара, что неподалеку от Пьетрасанта, мне удалось открыть месторождение мрамора. Его разработка не представляет особого труда, но для вывоза мрамора необходимо проложить небольшой участок дороги по заболоченной местности близ моря. И все же найденный мрамор не столь хорош, чтобы из него можно было высечь статуи для украшения фасада Сан-Лоренцо. Нужный мне отборный мрамор залегает в окрестностях Серравецца. Но и там нужно прокладывать дорогу длиною около мили. Тем самым я бы смог разом ублажить двух заказчиков: папу Льва X, поставив камень из Каррары для строительства римского собора св. Петра, а также кардинала Джулио, используя мрамор из Серравецца для фасада Сан-Лоренцо.

Однако Медичи должны незамедлительно организовать необходимые строительные работы, иначе открытые мной месторождения окажутся в руках Попечительского совета флорентийского собора, который уже на них зарится. Если мне не удастся заполучить мрамор из штолен, указанных Медичи, то о фасаде Сан-Лоренцо не может быть и речи. Ведь я теперь лишен возможности обращаться к каррарцам, после того как был вынужден отказаться от их мрамора по милости кардинала Джулио и папы.

Уже начало весны, а я все еще бьюсь над решением побочных вопросов, и дело стоит на месте. Вынужден заниматься прокладкой новых дорог и наймом лодочников, следить за добычей мрамора и производить расчеты за проделанные работы. Все это доводит меня до исступления. Теряю понапрасну время, а иначе поступить не могу. Я сам должен следить за тем, какой извлекается мрамор. Мне нужен только добротный мрамор, который годится для ваяния произведений искусства. И никто в этом деле не в состоянии меня заменить. В Пьетрасанта часто делают то, что меня совершенно не устраивает. Даже Донато Бенти ведет себя непотребно, и, видимо, мне придется прогнать его из каменоломен.