Мария Барятинская - Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918

• Название: Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918
• Автор: Мария Барятинская
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2008-7

Мемуары великосветской дамы Марии Сергеевны Барятинской, праправнучки фельдмаршала Суворова, жены флигель-адъютанта Николая II, Анатолия Барятинского, в мельчайших деталях восстанавливают тонкости придворного этикета и церемониала. Она вспоминает торжественность коронации и празднования 300-летия Дома Романовых, Европу начала века. Барятинская начинает повествование с описания смерти Александра III и восшествия на престол Николая II, рассказывает о Распутине и убийстве Столыпина, начале войны и о том, как организовывала работу военного госпиталя в Киеве. Мария Сергеевна бережно сохраняла записи о важных и мимолетных происшествиях, ценнейшие свидетельства, полные неповторимого очарования утерянного рая.

---

После обеда в ресторане я познакомила с ним моего мужа, и мы часто встречались с герцогом в оставшееся время нашего пребывания в Пломбьере. Это был человек исключительно приятных манер, притягательная личность, настоящий гран-сеньор старой школы; всегда вежливый и дружелюбный, большой эрудит, к тому же говорил на чистом французском, без какого-либо современного жаргона. У него всегда было что рассказать помимо прочего о своих родственниках, а особенно о герцоге д'Омале и его военных подвигах и о том, как он отличился в Тонкине.

Герцог Шартрский был человеком высокого роста, с привлекательной внешностью, приятным лицом, глазами небесно-голубого цвета, какие редко увидишь. Сын его, принц Анри Орлеанский, столь известный своими путешествиями по Африке, стал тем, кто им наследовал. У него было две дочери, одна из которых, принцесса Мария, умерла несколько лет назад; она была замужем за принцем Вольдемаром Датским, братом королевы Александры и вдовствующей императрицы Российской. Она была настоящей художницей и создала много эскизов для фарфора, который изготавливался на заводе в Копенгагене. Другая дочь была очень красива и была замужем за полковником Мак Магоном, герцогом Магента, сыном знаменитого маршала. В то время у него был чин полковника и он жил недалеко от Пломбьера в Люневиле.

После возвращения в Россию я переписывалась с герцогом де Шартром и получила от него много приятных писем. Но, увы, этого восхитительного человека уже больше нет, и все, что у меня осталось, – это самые драгоценные и нежные воспоминания о нем. Его племянница – королева Амелия Португальская.

На следующий день после инцидента с моей собакой я увидела афиши, приклеенные к стенам казино, в которых сообщалось, что «в конце недели знаменитая труппа артистов театра из Парижа даст ряд представлений в Пломбьере». И вот, наконец эта «знаменитая парижская труппа» приехала. В зале казино была сооружена сцена, и я могу припомнить эту сцену до деталей. Спектакль назывался «Хозяин из Форжа» и был инсценировкой популярного романа Жоржа Онэ. Актер, игравший роль герцога, не знал ни единого слова из своей роли, и мы то и дело в течение всей пьесы совершенно отчетливо слышали суфлера. Может, все это было бы не так плохо, если б он был хотя бы прилично одет, но его одежда была слишком засалена, особенно рубашка. Иногда, чтобы скрыть незнание роли, он ревел, как лев в клетке. Заглавную женскую роль жены хозяина Форжа играла очень плотная, неуклюжая и совершенно некрасивая женщина.

Поскольку герцог де Шартр и мы сами были гостями вечера, для нас были приготовлены три очень старых и грязных позолоченных стула; но едва я села, как мой стул опрокинулся с ужасным треском, так как одна из его ножек была в плачевном состоянии. В тот момент моя собака ринулась в зал, громко лая от радости, что отыскала меня. Шум был настолько велик, что актеры перестали играть и приняли живейшее участие в этом происшествии, которое, осмелюсь сказать, было весьма смешным для посторонних наблюдателей, но я не находила его таким уж забавным, скорее, я чувствовала себя определенно неловко. Многие протянули руки, чтобы помочь мне подняться, и каждый встревоженно спрашивал, не поранилась ли я. Пока я сражалась со своими оборками, мой верный пес добавил свою лепту к всеобщему развлечению, с размаху запрыгнув мне на колени, так что я с трудом удерживалась от хохота в оставшееся до конца пьесы время.

После пребывания в Пломбьере герцог де Шартр уехал в Копенгаген, где рассказал всю эту историю моему свекру и другим, и все хорошо позабавились.

Из Пломбьера мы отправились в Италию, где нас застала печальная весть: великий князь Георгий, брат царя и предполагаемый наследник престола, скончался. Хотя все знали, что его дни сочтены, поскольку у него была последняя стадия туберкулеза, он тем не менее ускорял приближение своей кончины, пренебрегая советами врачей и носясь повсюду на большой скорости на автомобиле. Доктор говорил ему, что его легкие слишком слабы, чтобы вынести давление потока врывающегося в них воздуха, и случай доказал, что предупреждения врачей были обоснованны, потому что во время своей последней поездки, двигаясь на большой скорости, он вдруг рухнул от сердечной слабости и скончался на месте.

Смерть великого князя Георгия стала ужасным ударом для его матери, вдовствующей императрицы. С того времени, как умер ее любимый царственный супруг, император Александр III, она обычно много месяцев проводила со своим сыном на Кавказе, где вынуждало их жить его здоровье. Влажный, холодный, туманный климат Санкт-Петербурга считался для него особенно опасным. Она изо всех сил старалась сохранить ему жизнь, насколько это было возможно. У него был мягкий, приятный характер, его поразительная красота была какого-то утонченного типа, но самая главная его привлекательность таилась в изумительных, но грустных глазах. Услышав о его смерти, вдовствующая императрица отправилась в Крым, чтобы встретить тело своего любимого сына, потому что его останки были доставлены с Кавказа по морю, на борту русского военного корабля.

По приезде в Санкт-Петербург мой муж был послан императором на российскую пограничную станцию Вержболово, чтобы встретить принца Вольдемара Датского, брата вдовствующей императрицы. Он спросил меня, не соглашусь ли я сопровождать его, поскольку ему было скучно путешествовать одному, и я ответила, что сделаю это с большим удовольствием Когда мы приехали на станцию, у меня сложилось представление о степени, с которой тогда Россия помогала прокормиться другим странам Конкретные формы экспорта, которые я увидела впервые, состояли из поразительного количества живых гусей, которых везли в Германию; это просто ошеломило меня. Ими были набиты целые составы, а шум, который они создавали, как можно представить, был просто оглушающим. Россию обычно называли «житницей Европы», и такой она и была на самом деле.

Но взгляните на нее сейчас – не хватает еды, чтобы уберечь от голодной смерти свое собственное нищее население, маленькие дети тысячами умирают от голода. А ведь еще во время войны и даже после у нас было всего в изобилии, а продуктов – прежде всего.

Но вернемся к моей истории. Я была свидетельницей прибытия принца Вольдемара (в час ночи) с почтительного расстояния. Строго говоря, я не имела права сопровождать своего мужа, который был официально делегирован и включен в личную свиту принца. Я вернулась в двухместной карете одна, и никто не знал, что я была там. Муж поехал встречать принца, который, разумеется, не имел представления о моем присутствии, и королевский салон был тут же прицеплен к нашему поезду. Мы тронулись, но во время поездки поезд неожиданно остановился посреди ночи. Я проснулась от толчка и чуть не упала со своей полки.

Потом муж постучал в дверь моего купе и сказал: «Вагон принца загорелся, и нам пришлось остановиться и переселить его в купе».

Поскольку дело было ночью, все купе уже были заняты, поэтому мужу ничего не оставалось, как устроиться у меня. Наутро, рассчитывая найти моего мужа, в наше купе вошел принц Вольдемар, но застал меня мирно читающей книгу, потому что Толи уже ушел в вагон-ресторан на завтрак.

Его первое восклицание: «Это купе князя Барятинского?» – «Да, – ответила я и, видя, насколько он был озадачен, добавила: – А я его жена».

Таким образом я представилась принцу, так как поняла, что нахожусь в присутствии принца Датского, и объяснила, каким образом я оказалась в этом поезде. Но он только рассмеялся. Он был исключительно дружелюбен, в нем не было ничего показного, и всякий, кто с ним встречался, был очарован его простотой и любезностью. Скоро мы очень подружились с его адъютантом, капитаном Эверсом, ныне адмиралом (его сын – морской атташе при датском посольстве в Лондоне). Он оставался в петергофском дворце вместе с моим мужем, пока принц находился со своей сестрой, вдовствующей императрицей, в ее личной резиденции в Александрии, недалеко от Петергофа. Он был ей очень предан и старался утешить ее в огромном горе.

День похорон великого князя Георгия выдался нестерпимо жарким, и солнце просто палило. В православной церкви пастве, кроме старых и немощных, не положено сидеть во время богослужения. Мы стояли в церкви Петропавловской крепости, казалось, часами, а в этот день церемония была необычно долгой и торжественной, потому что ее вел митрополит и другие церковные иерархи, и казалось, что она никогда не закончится. Жара была такой неодолимой, что я была полностью без сил. Вечером примерно в одиннадцать часов мы (мой свекор, наш друг, капитан Эверс, и я) на лодке отправились подышать свежим воздухом на Неве и переплыли ее. Когда, однако, мы подумали о возвращении домой, то обнаружили, что все мосты разведены и никаких лодок для переправы не найти. Мы посмотрели друг на друга в смятении и сели на берегу реки, где и просидели почти до четырех часов утра следующего дня.