Андрей Кураев - Сатанизм для интеллигенции

• Название: Сатанизм для интеллигенции
• Автор: Андрей Кураев
• Жанр: Религиоведение

“Мы живем не в стране возрождающегося Православия или ислама, а в стране победившего оккультизма”.

В привычно либеральном духе столь мрачный вывод можно было бы приписать религиозному мракобесию о. диакона, однако автор книги – как раз в отличие от привычных либералов – взял на себя труд ознакомиться с весьма большим количеством авторитетных оккультных сочинений, общепризнаваемых практикующими в этой области, и приводимые в них рассуждения о тождестве Христа и Сатанаила, чрезвычайные похвалы Светоносцу-Люциферу, равно как и подробности тибетской культовой практики, даже и не на сугубо правоверный, но всего лишь на остаточно христианский взгляд чрезмерно приванивают серой. Широта и разнообразие практикуемых россиянами оккультных увлечений, вполне обретших права светской благопристойности, явно свидетельствуют о сильно пониженном, если не вовсе утраченном обонянии.

…Люди вольны практиковать какую угодно тантру и мантру, но в той мере, в какой они вообще способны осознавать свои действия, им следовало бы внятно уяснить для себя их вытекающие из тантры и мантры отношения с христианством – отвергнуть так отвергнуть, покаяться так покаяться, но, по крайней мере, не лгать и не умалчивать.

Уяснению этих отношений и посвящена книга о. диакона, который честно предупреждает читателей, что в известном смысле хочет лишить их свободы: “Вы вправе думать иначе, чем Православие, вы можете понимать само Евангелие и смысл христианской жизни иначе, чем Православие, наконец, вы просто можете говорить и писать, что хотите. Но одного вы не можете делать – в этих случаях вы не можете выдавать коктейль своих мыслей за Православие”.

Максим Соколов

---

«Нищие Израиля» – это «чающие утешения Израилева» (Лк. 2,25), обращенные всеми своими помыслами к восстановлению правды и обновлению мира. Ап. Павел, говоря о таком ожидании, употребляет однажды очень выразительное слово – apokaradokia, означающее «стояние с вытянутой вперед головою» (символ ожидания, пристальный взгляд, устремленный вдаль), «ибо тварь с надеждою (apokaradokia) ожидает откровения сынов Божиих» (Рим. 8,19).

Такая всепоглощающая надежда и была у «нищих Израиля». Более того, она составляла как бы сущность их духовной жизни, и нельзя было сказать «нищий», не сказав тем самым – «чающий»: «И бедные люди будут торжествовать о Святом Израиля» (Ис. 29,19).

Значит, Нагорная проповедь с первых же слов приобретает для слушателей эсхатологический характер. Более того, Блаженства Нагорной проповеди по сути являют собой парафраз эсхатологии Исайи: «Господь помазал меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение и узникам открытие темницы… утешить всех сетующих» (Ис. 61,1-2). Сравним – «Блаженны нищие… блаженны плачущие… блаженны алчущие… блаженны изгнанные»1560.

Проповедь Исайи относится к «Дню Яхве», к будущему – к «лету Господню» и «дню мщения» (Ис. 61,2).

Проповедь Христа говорит о настоящем (блаженны вы сейчас) и о Самом Христе («блаженны,.. когда будут гнать за Меня»). Как уже говорилось, начальная фраза проповеди должна быть понятна. Действительно, слово «нищие» в первой заповеди Блаженств не требовало в те времена дополнительных пояснений. И одновременно начало проповеди должно быть достаточно необычным, чтобы привлечь внимание слушателей. И это правило также осуществляется в Нагорной проповеди, когда «нищим», т. е. тем, кто весь в будущем1561 , говорится: вы сейчас блаженны. Но ведь израильский ани может быть блажен, только если его единственное упование уже свершилось. Без осуществления этого своего чаяния он никакого счастья и блаженства не примет. Один из этих подлинных израильских нищих скажет потом: «я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян» (Рим. 9,3). Тем самым «нищий Израилев» не может принять личного блаженства, если не пришел час утешения всего Израиля1562.

Итак, день Господень – это день не личного торжества, а всего Израиля, остатка, Церкви. День не личного исхода из нужды и безденежья, а день переброса в иную эпоху1563. Обещать нищим блаженство – значит не больше не меньше как сказать: Тот день пришел. Это – сегодня. Не новая мораль, а новая эсхатология. «Достигло до вас Царствие Божие» (Мф. 12,28).

Завет Бог заключает не с Моисеем и не с Петром – с собранием, с народом. И анавим ждут часа Церкви. Характерно, что евангельские анавим, тот остаток, что узнал Мессию, молятся от лица всего народа. «Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ Свой и сотворил избавление ему» – это Захария (Лк. 1,68). В посещении Бога видит «славу людей Израиля» Симеон (Лк. 2,32)… Утешение же и слава Израиля есть День Яхве, приход Всевышнего.

Значит, обещать «нищим» блаженство – это ни больше ни меньше как возвестить им приход «Дня Господня».

Именно это и составило главное содержание Нагорной проповеди. Не «новая мораль», а осуществление эсхатологии. Главный предмет проповеди Христа всегда – Он Сам. О чем бы Он ни говорил, Он подводит к пониманию того, что главное – в Нем Самом как в Воплотившемся Сыне Божием и Господе.

Заповеди Блаженств не связаны между собою жесткой логической связью, хотя такая точка зрения распространена в поздней экзегетической литературе. Они связаны гораздо более цельно – через общий подразумеваемый центр: все они соотнесены с пророчеством Исайи и через него – с возвещением «Дня Господня», который меняет, перевертывает порядок «мира сего» и воистину «низлагает сильных с престолов и возносит смиренных». В слушателях Христа они одна за другой пробуждали одну и ту же невероятную мысль: «День пришел!»

Да, главная мысль Нагорной проповеди – эсхатологическое Царство уже пришло, уже посреди нас.

«Много высоких и славных, но тайны открываются смиренным» (Сир. 3,19). Тайны, открываемые смиренным, у ап. Павла сводятся к одной-единственной: «тайна… которая есть Христос в вас, упование славы» (Кол. 1,27). Главная «тайна» христианства – «Христос в вас». И получается, что в Нагорной проповеди Христос говорил «неучам» о самом «тайном» и самом главном в христианстве.

Познать «тайну» Христа значит дать Ему действовать в себе. И поэтому «вера» есть именно «дело». Более того, она оказывается единственно возможным и единственно нужным делом . «Что нам делать, чтобы творить дела Божии? – Вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал» (Ин. 6,28-29).

«Нищий» библейской традиции – это человек активного действия, его вера подобна воинской верности, его нищета сродни аскетизму солдата.

Именно в этом контексте ведет речь о «бедности» христиан апологет 2 века Минуций Феликс: «что мы по большей части слывем бедными (pauperes) – это не позор для нас, а слава. Как роскошь расслабляет душу, так бедность ее укрепляет. И беден ли тот, кто не нуждается, кто не зарится на чужое, кто богатеет в Боге?… Мы владеем всем, если нас не одолевает жадность» (Октавий, 36; 3-5). Христианин уподобляется страннику, чей путь облегчает отсутствие поклажи (36;6); страдания христиан – «не наказания, но испытания воина, школа доблести» (36;8). «Какое прекрасное зрелище для Бога: христианин борется с болью; утверждает свою свободу перед лицом царей и правителей, боится единого Бога, Которому принадлежит» (37;1).

И здесь уже не может показаться случайностью, что в Заповедях Блаженств только однажды обещается одна и та же награда двум добродетелям: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» и – «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное». Это – первая и последняя заповеди. У них общее обетование. А значит еще один смысл духовной нищеты открывает нам это сближение: нищий – этот тот, кто готов на гонения. Отдавший себя Богу не боится более никого: «Если Бог за нас, кто против нас?» (Римл. 8,31).

Но в целом с выходом Евангелия из иудейской среды библейский смысл выражения «нищие духом» ослабел. Акценты оказались переставлены, и вместо анавим толкователями стало подставляться «смиренные». Главное же в смирении и нищете ветхозаветного праведника – это вопль к Богу: «открой мне волю Твою и дай мне силы ее исполнить». Итак, главная забота смиренного и послушного – это активное согласование своей воли с волей Божией. «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2,20).

Это – главная «тайна» христианства. И если говорить о «новой морали» Нагорной проповеди, то она вся будет лишь вытекать из этой «тайны». Она действительно новая, и новизна ее гораздо глубже, нежели замена одного ряда заповедей другим.

В Ветхом Завете заповеди – преимущественно внешние. Они предписывают: «делай» или «не делай». Это в подлинном смысле закон, регулирующий внешние, социально значимые поступки человека. Христос же говорит уже не о делах, а о более глубинном первичном уровне. Он обращается не к тому, что человек делает, а к тому, что он есть. Отсюда – забота о чистоте даже тайных помыслов (Мф. 5,28) и сердца (Мф. 5,8), о всецелой чистоте человека (Мф. 5,29-30).

Вместо «делай» Ветхого Завета Новый Завет говорит «будь!» «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5,48). И «блаженства» – это внутреннее состояние духа, устроение духовной жизни. Это мы видели на примере «духовной нищеты». Еще более очевидно это из того, что «блаженны плачущие, кроткие, алчущие правды, милостивые, чистые сердцем».

«Блажен» – по-еврейски ашре. В библейском контексте это слово часто получает оттенок «быть спасенным». Таким образом, утверждение блаженства нищих не является просто прославлением их. Ашре ани («блажен нищий») означает, что сама мечта анавим исполнилась: они мечтали о том Дне, когда Яхве будет жить со своим народом – и вот поистине «с нами Бог».

В Нагорной проповеди Христос лишь начинает приоткрывать тайну Своего учения, всю полноту которого он раскроет апостолам на Тайной Вечере. «Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне… Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15,4-5).

Лишь непосредственное соединение со Христом делает возможным исполнение Его новых заповедей. И понятно, что неоднократно среди слушателей Христа зарождался ропот. «Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! кто может это слушать?» (Ин. 6,60)

В Нагорной проповеди это лишь еще едва-едва приоткрывается – через удивительный максимализм требований. Этот максимализм как раз и призван вызвать удивление (любить врагов своих – но как? не заботиться о завтрашнем дне – как?) и чувство собственного бессилия в достижении новой праведности. Но там, где человек понял свое бессилие, свою нищету, там он уже готов к тому, чтобы принять горнюю помощь. Где человек чувствует необходимость спасения, туда может прийти Спаситель.