Павел Тимофеев - Кто ты такой

• Название: Кто ты такой
• Автор: Павел Тимофеев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Я стоял перед входом в гостиничный номер и чувствовал себя по-настоящему сражённым. Глупцы те, кто говорят, что красота есть всего лишь максимальное приближение к норме. Правильные черты лица -это ещё не красота, это всего лишь одно из её необходимых условий. Мне казалось, что из глаз этой женщины исходит невидимый свет, который воздействует на какой-то доселе неизвестный рецептор, орган чувств.

Когда она протянула руку и затащила меня в номер, я понял, что если бы она этого не сделала, я бы так и остался стоять в коридоре и смотреть на неё. Когда я вошёл, она указала на кресло, а сама вернулась в ванную, из которой донёсся шум включённого фена.

Внезапно я подумал, что даже не знаю, понимает ли она по-русски. Чтобы хоть как-то успокоиться, я стал рассматривать комнату. Номер выглядел стандартно, было видно, что постояльцы не собирались пробыть здесь долгое время. Моё внимание привлекли несколько предметов, находившихся в углу. На журнальном столике стояло несколько статуэток, чем-то напоминавших буддийские, но изготовленных из странного серого материала. Я встал с кресла и подошёл к столику. Одна из статуэток была больше других и была сделана из более тёмного материала. Я взял её в руку и тут же почувствовал странное жжение в родинке. "Надо будет показаться врачу", - подумал я, но, тем не менее, поставил статуэтку обратно. На стене я заметил прямоугольный кусок грубой ткани, искусно расписанный в красные и голубые тона. Изображение представляло собой стилизованную фигуру воина. Меня поразила несвойственная для любых картин, имеющих отношение к религии, манера письма. Эта икона, а я не сомневался, что это икона, хоть и не христианская и даже не буддийская, была написана небрежно. Облачение и тело воина было очерчено несколькими большими мазками, а лицо изображено настолько подробно, что казалось, что это была фотография. Желая рассмотреть лицо воина получше, я приблизился к изображению. Внезапно меня охватил страх, черты лица стали расплываться, мне показалось, что лицо на иконе шевелится. Я отскочил на метр назад и тут же услышал смех. Всё ещё находясь под впечатлением увиденного, я вздрогнул и повернулся на звук.

Девушка уже высушила волосы и теперь стояла в дверном проёме ванной и смеялась. Я укоризненно посмотрел на неё, а она сказала на чистом русском языке, без малейшего акцента:

-Что, признал старого друга?

-Таких старых друзей не бывает, - попадая в глупое положение, я всегда пытаюсь отшутиться.

-Как знать, как знать, - она подошла ко мне и протянула руку, -Ла Воу, можно просто Холи.

-Как это?

-Ну, Холи это наиболее близкий перевод моего имени на английский, а так как английский теперь стал международным языком общения, то я предпочитаю пользоваться именно этим именем.

Я кивнул и представился сам.

Она приложила два пальца к виску и наморщила лоб, потом кивнула, словно приняв окончательное решение:

-Мы едем на экскурсию.

Я бы пошёл с ней на край света, но у меня не было с собой денег, так что я решил отказаться:

-Ты знаешь, у меня сегодня важное дело... - я не успел договорить, так как она улыбнулась и понимающе покачала головой. Этот жест означал одно: у меня не может быть никаких дел, кроме неё, всё остальное подождёт.

Мы вышли из гостиницы. Я начал искать глазами автобус, так как в моём представлении это было единственное средство передвижение, ассоциировавшееся со словом экскурсия. Наконец, я увидел блестящий хромированным бампером финский автобус, и мы пошли по направлению к нему. Когда до автобуса оставалось примерно двадцать метров, Холи резко свернула и подошла к чёрному американскому автомобилю, в окне которого я различил того самого азиата, устроившего скандал в ресторане. На его голову была надета шофёрская кепка.

-Кто он? -шёпотом спросил я у Холи.

-Мой телохранитель, - в её устах это прозвучало так, как будто она сказала "Двоюродный брат"

Я озадаченно кивнул головой и открыл дверцу машины. Когда я обходил машину, чтобы сесть самому, я заметил доселе незнакомый мне флаг прикреплённый на капоте.

-Ты что, дипломат? - спросил я у неё.

-Всё в своё время, - ответила она, улыбнувшись, и отвернулась к окну.

* * *

Эти несколько дней, когда мы с Холи осматривали различные выставки и музеи, слились для меня в одно яркое пятно. Да и музеев-то я, собственно, не видел. Я видел только её, ловил запах её духов, её волос, смотрел в её глаза. Все мировые шедевры, умело подсвеченные специальными лампами, все скульптуры, барельефы и археологические находки смешались у меня в голове в какое-то серое месиво, к которому лучше всего подойдёт слово интерьер. Клянусь, что если бы мы всё это время, так же, держась за руки, бродили по очистным сооружениям или по городской свалке, я бы не почувствовал разницы. За какие-то несколько дней мы стали настолько хорошо чувствовать друг друга, что когда она, причёсываясь перед зеркалом в гостинице, укололась заколкой, я, находясь в коридоре, почувствовал боль в руке, испугался и бросился к ней. Некоторые могут отнести это на счёт совпадения, но это их проблемы.

В конце этой прекрасной недели, я, желая узнать, уволили ли меня из ресторана, или терпение шефа оказалось изготовлено из настоящего каучука, отлучился на час. Когда я вернулся, Холи сидела перед зеркалом и оцепенев разглядывала своё лицо. Я посмотрел на её отражение и ужаснулся. В её широко открытых глазах было столько боли, что кровь отлила у меня от лица. Я бросился к ней и обнял её за плечи.

-Что случилось? - я поцеловал её в лоб и испугался тому, насколько он был холодным.

-Пока ничего, - ответила она, словно очнувшись. Я вновь внимательно изучил её отражение. Передо мной была прежняя Холи, та самая, которую я хорошо знал. Только теперь я понял, насколько люблю её, - Нам надо уехать.

-Как это уехать?, - я словно очнулся, выпал на секунду из луча света, испускаемого её глазами.

-Ты же меня любишь?

-Люблю, но...

-Какие тут могут быть "но"?

-Я не могу оставить здесь всё...

Она усмехнулась:

-Ну, так возьми с собой?

-Ты не понимаешь. Что я могу взять? Эрмитаж, Невский проспект? Наконец, свой дом в Купчино, друзей?

-Ну, друзей, например, можешь.

-Жизнь любого человека состоит из нескольких частей, при отсутствии любой из которых она теряет смысл. Что я буду делать там у вас? Жить во дворце и принимать дипломатические миссии, охотиться и постигать восточную философию? Вне зависимости от тех изменений, которые произошли в стране и внутри меня, я всё-таки остаюсь русским человеком советского разлива. Для меня имеет смысл понятие Родины и патриотизма. Я же там сопьюсь от ностальгии, или алкоголь у вас там тоже запрещён? - Я, конечно, хотел сказать совсем другое, но открыто признаваться в том, что просто боюсь настолько резко менять свою жизнь, было стыдно.

-Нет смысла ничего запрещать, люди всегда будут травить себя всякой гадостью, и спирт не худшее вещество для приёма вовнутрь, - она снова пыталась перевести этот разговор в шутку, - Тем более тебе никто и никогда не запретит вернуться.

Женщины... Ей надоело спорить, она подошла и поцеловала меня в губы. Я попытался что-то сказать, но понял, что уже не в силах. Я подхватил её на руки и донёс до кровати...

Когда она заснула, я встал у окна, и мне показалось, что луна стала необычно большой и светит слишком ярко. Я подошёл к бару и плеснул себе немного водки, взял из холодильника пакет с апельсиновым соком, но, передумав, поставил сок обратно и осушил рюмку одним глотком.

* * *

Я буквально разрывался между своей жизнью и Холи. Я просто не знал, что мне делать. Жизнь когда-то научила меня, что выход из безвыходной ситуации находится сам собой, надо лишь выждать, образно выражаясь: когда нет возможности самостоятельно выбрать из двух одинаковых стогов сена, обязательно появится ветер, который сметёт один из них. И этот ветер появился.

Холи осталась в Питере на гораздо более продолжительное время, чем собиралась. Прошло примерно полтора месяца, наступила осень. Город готовился к длительной спячке, которую люди особо упорные в своём невежестве, называют не смертью, а зимой. Все эти рассуждения некоторых подкупленных полярными медведями () писателей о том, как прекрасна природа зимой (искрящийся снег, пар из-под копыт разгорячённых бегом лошадей, светлый, умытый солнцем город) имеют смысл лишь когда человек находится внутри нескольких теплонепроницаемых оболочек, которые обычно называют одеждой. Я бы выставил какого-нибудь воспевателя зимы на мороз в чём мама родила, и тогда посмотрел, что бы он рассказал о совершенной форме нетающих на плече снежинок и равномерном скрипе снега под неотвратимо синеющими ногами.

Когда в воздухе начинает пахнуть зимой, и серые косые линии дождя всё чаще и чаще прочерчивают пунктиром день ото дня наливающееся свинцом петербургское небо, этим же свинцом постепенно, но неотвратимо наливается и моё, и так не всегда блестящее, настроение. Эта осень, благодаря присутствию рядом со мной Холи, оказалась менее депрессивной, но, как известно, всё всегда стремится к равновесию, и на меня посыпались неприятности.