Жан-Мари Гюстав Леклезио - Праздник заклятий. Размышления о мезоамериканской цивилизации

• Название: Праздник заклятий. Размышления о мезоамериканской цивилизации
• Автор: Жан-Мари Гюстав Леклезио
• Издательство: ИД «Флюид»
• Жанр: Религия
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98358-242-2

Французский писатель и путешественник, Жан-Мари Гюстав Леклезио был удостоен Нобелевской премии по литературе за 2008 год как «исследователь сущности человека за пределами господствующей цивилизации и внутри нее». Несколько лет, проведенных среди индейцев Центральной Америки, повлияли, по собственному признанию Леклезио, на все его творчество и самый способ мышления. В результате появилась книга «Праздник заклятий» — попытка найти в мистике древних цивилизаций Мезоамерики ответы на вечные вопросы бытия и вызовы сегодняшнего дня.

* * *

Романтик и гуманист, Леклезио прожил несколько лет среди индейцев Центральной Америки. Эти годы повлияли на все его творчество и самый способ мышления, результатом чего стал «Праздник заклятий» — размышления о мезоамериканской цивилизации, о яркой и жестокой мифологической истории некогда могучих и процветающих народов, от которых сегодня зачастую сохранились лишь имена да отрывочные упоминания в хрониках конкисты. Эта книга — «исследование сущности человека за пределами цивилизации и внутри нее», за которое писатель и был удостоен Нобелевской премии.

* * *

Духи мчались вприпрыжку, летели, звук их шагов сливался с шумом хлещущей оземь листвы. Но вот пение становится все громче, громче, голос делается невероятно тонок — таким фальцетом поют в иных мирах. Хаибана танцует у дома, кругом обходя больного и принесенные дары, топает ногами, содрогается, лицо гримасничает в сиянии масляных ламп. В его чертах, сменяя друг друга, мелькают и нежность, граничащая со сладострастием, и угроза, и плач.

Все прочие участники движутся в танце за колдуном, их тела следуют ритму мелодии, где постепенно все отчетливее звуки «ширу» — флейт, каждая из которых выпевает единственную ноту.

* * *

Название оригинала:

J.M.G. LE CLEZJO

LA FÊTE CHANTÉE. Et autres essais de thème amérindieri

---

В древней столице индейского царства Тцинтцунтцан на берегу озера Пацкуаро бывшие приближенные правителя Тангашоана, убитого Нуньо де Гусманом, собрались вместе, чтобы продиктовать свои показания. Они говорили о богах, обрядах и о корнях своего народа, о сказаниях, где запечатлены подвиги его героев, и летописях, сохранявших для потомства деяния правителей; они перечисляли племена и повествовали о храмовых сокровищах, чертили географические карты завоеваний во времена Суангуа, властителя самого обширного из царств Мезоамерики, тянувшегося от земель ацтеков до берегов Тихого океана и пустынных степных пространств, где кочевали племена юго-запада.

А вот создание «Пророчеств Чилам-Балама», напротив, никак не связано с трудами европейских эрудитов.

Как только был завоеван Юкатан (эта победа дорого досталась отрядам под водительством Франсиско де Монтехо), когда пало последнее царство майя, то, что принадлежало правящему семейству Тутуль-Шив в округе Мани, — Диего де Ланда, первый епископ Юкатана, подражая иконоборческим деяниям отца Андриса де Ольмоса, повелел, чтобы собрали все священные книги, хранившиеся в здешних храмах, — те, что иероглифическим письмом повествовали об истории майя, их верованиях и познаниях в математике и астрономии, — и сожгли на центральной площади главного города.

Но огненная расправа над культурой индейских племен не привела к желанным для епископа целям. Подобно тому, как до них поступили жрецы и представители мехико-теночтитланской знати, жрецы майя («ах кин») и знахари («ах бобат») решили восстановить священные книги. Укрывшись в селениях вокруг Мани и Мериды, в тиши храмов, среди лесной чащи, они, пользуясь латинским алфавитом, которому обучились у испанских священников, принялись за дело, чтобы увековечить старинные верования и передать потомкам древние пророчества, равно как и сведения, почерпнутые из былых календарей и записей астрономических наблюдений.

Их труды — «Пророчества Чилам-Балама» — названы по имени одного из прорицателей, жреца Чилам-Балама (буквально: «Пророка-Ягуара»), жившего в Мани, когда правил касик Моч-Ковох, в начале XVI века, во время «катуна («двадцатилетия», ибо такова была длительность «века» у майя) 2 Ахау», и предсказавшего приход бородатых чужестранцев в следующем «двадцатилетии» — «13 Ахау», то есть в 1520 году:

«Они, наши юные сестры, рожденные в этой земле, не смогут нигде укрыться. Их уведут далеко. Именно так случится с нашими юными сестрами, рожденными в этой земле, с теми, кому суждено здесь родиться.

Подчинитесь судьбе, мои юные братья и те, кто старше меня, примите груз горя, коему суждено в следующем двадцатилетии лечь вам на плечи. Если не подчинитесь, вас вырвут с корнями из этой земли, если не покоритесь, придет вам черед питаться корой и травами, если станете противиться, настанет срок, когда погибнет Олень, а вам придется покинуть ваши дома и города».

Написанные в течение XVII и XVIII веков, «Книги Чилам-Балама» весьма многочисленны. Некоторые ныне хранятся в музеях, другие можно отыскать непосредственно в деревнях, где они были созданы. Третьи самым таинственным образом исчезли, как то случилось с «Книгой Чумайеля», украденной в 1940 году из музея Мериды и, вероятно, проданной коллекционеру из США.

На сегодняшний день, кроме «Пророчества Чумайеля», самого знаменитого, написанного в 1782 году неким Хосефом Хойлем из Мериды, нам известны десять книг пророчеств, названных по месту написания: Тисимин, Кава, Ишиль, Калькини, Тусик, Ошкуцкаб, Нах, Теабо, Текаш, Мани.

Это описания старинных ритуалов, предсказаний, всевозможные перечни, а кроме того, собрания загадок, так называемых «вопросов» на языке зуиуа, древнем наречии предков — на них отвечали жрецы и военные предводители, вступая в должность. «Пророчества Чилам-Балама» — это еще и политические трактаты, отражающие скорбь о разрушении былого уклада.

Вскорости после падения Мани, последнего царства майя, где правил касик Тутуль-Шив, индейцы Юкатана восстали против испанских захватчиков и началась долгая война, прозванная Кастовой, поскольку индейцы считали пришельцев особой кастой. Она длилась два столетия, доходя с обеих сторон до самой неистовой жестокости, и кончилась полным поражением повстанцев, поклонявшихся «говорящим крестам» — деревянным идолам, культ которых распространился по Юкатану. Эти кресты-оракулы призывали изгнать захватчиков. Последняя столица майя — Чан-Санта-Круз (ныне Фелипе-Каррильо-Пуэрто в Кинтана-Роо) была сровнена с землей в 1901 году войсками генерала Браво. Храм восставших «Балам-На» («Дом Ягуара») был превращен в церковь. Но во все время войны с численно превосходящим противником индейцы черпали духовную поддержку именно в «Книгах Чилам-Балама». Перед каждым боем жрец читал им отрывки из книги, сулившие возвращение древних верований и изгнание проклятых их божествами чужеземцев. «Пророчества Чилам-Балама» сделались Библией этого народа, а восставшие майя видели себя новым народом израилевым. Переосмыслив Писание, как и можно было ожидать, индейцы узнали самих себя в сказаниях об избранном народе и отождествили поработителей-испанцев с войсками фараона времен Египетского пленения. Не случайно одна из книг, примыкавших к «Пророчествам Чилам-Балама», называлась «Книга Иудея» (манускрипт, ныне хранящийся в вашингтонском Музее Пибоди).

«Пророчества Чилам-Балама» действительно сформировали новое самосознание юкатанских майя, стали для них тем же, чем явилась «Книга народа» («Пополь-Вух») для майя-киче или хроника Хуана Баутисты де Помара для инков. Пророчества, недавно найденные в укромных тайниках джунглей Петена или в саваннах Юкатана, учат, что необходимо сродниться с новым представлением о времени, с новым отношением ко вселенной. В них прослеживаются истоки древнего астрономического календаря майя, основанного на понимании времени как циклически возобновляемой субстанции, когда каждое явление сопрягается с последующим через сложную систему сцеплений, где каждая шестерня вращается со своей особой скоростью. Обряды, мифы, искусство — все, вплоть до обыденных движений и манер, является отражением этой относительности соподчинений, независимости протекания каждого события при взаимосопряженности временных ритмов двадцатиричной системы календарного счета, когда дни («кин») слагаются в месяцы (20 кинов составляют виналь), месяцы — в годы (18 виналей равны одному туну), годы в «века» (20 тунов = 1 катун), а те — в «большие века» (20 катунов = 1 бактун). Археолог Джон Эрик Томпсон отметил гениальность астрономов народа майя, сумевших сопрячь три календарных цикла: солнечный, лунный и цикл Венеры, скорректировав на 4 дня каждый 61-й венерианский год и на 8 дней после 57-го года, завершающего пятый венерианский цикл, что позволяло им свести погрешность подсчетов к двум часам за 481 год. Для своей эпохи это был самый точный календарь в мире.

Для ацтеков, наследников тольтекской цивилизации и ее культурного героя Кецалькоатля (воплощения планеты Венеры), протекание времени значило невероятно много. «Флорентийский кодекс» дает точное число праздничных дней, связанных с движением небесных тел, посвященных планетарным циклам и богам, которые ими управляют. Одно из самых значительных празднеств — то, что завершает период из 52 лет, название которого переводится как «наши годы смыкаются».

«В ночь этого праздника […] Плеяды должны были оказаться в зените ровно в полночь. Когда темнело, везде зажигали новые огни, а перед тем в городах провинций Новой Испании тушили огни в каждом доме. А люди выстраивались в торжественную процессию. Все жрецы и храмовые прислужники в первую четверть ночи отправлялись от храма в Мехико и шли к вершине горы Мишачтекатль около Ицтапалапана. Добирались они туда примерно к полуночи. На горе высилась большая пирамида, возведенная для этой церемонии. Там они следили за Плеядами, дожидаясь, пока те не окажутся в зените. Когда же точка зенита была пройдена, все ликовали, что небеса не остановились, мир не обрушился и Земле обеспечены еще 52 года жизни.

В этот час на горах, окружавших Мехико — Тескоко, Шочимилько и Каухтитлан, — собиралась большая толпа, ожидая минуты, когда вспыхнут новые огни. Когда жрец торжественно возжигал огонь на вершине пирамиды, венчающей гору Мишачтекатль, пламя было видно на всех возвышенностях в округе. И те, кто его созерцал, испускали вопль восторга, поднимавшийся до небес, потому что мир еще не близился к концу, ему дарованы еще пятьдесят два года жизни».[1] В подобном мучительном ожидании конца света есть нечто трагическое и одновременно восхитительное, что завораживало свидетелей последних конвульсий ацтекской цивилизации. «Флорентийский кодекс» выражает безоговорочную преданность этих людей своим богам. Танцоры, воины, жрецы — все вплоть до тех, кто обречен на заклание во время человеческих жертвоприношений, — более не воспринимают себя как простых смертных. Они поистине преображаются в сверхъестественные существа, словно меняют обличие.