Сергей Волков - Чингисхан 3. Солдат неудачи

• Название: Чингисхан 3. Солдат неудачи
• Автор: Сергей Волков
• Жанр: Научная Фантастика

Артем Новиков спасает молодого предпринимателя Андрея Гумилева и оказывается вне закона — за ним теперь охотятся и бандиты, и сотрудники правоохранительных органов. Старый тренер Артема Маратыч предлагает выход уехать из страны на Балканы, где уже несколько лет идет война. Скучая по любимой девушке Телли, Новиков пытается отыскать ее следы, но прежде он должен избавиться от коня. Профессор Нефедов заинтересован в обратном. Артем стоит перед выбором, цена которого — новая война…

---

— Во, — кивает хозяин «Москвича» на радио. — Дожили. Журналистов прямо на рабочем месте мочат. Верно я говорю?

Пожимаю плечами. Я не в курсе этой истории.

— Может, и правильно, что грохнули, — воодушевляется вдруг мой собеседник. — Не лезь, куда не надо! А полез — так получил. Верно я говорю?

Он меня раздражает, и я не особо подбираю выражения.

— Верно. Вернее некуда. Для хомяков особенно.

Недобро зыркнув, он умолкает. Едем дальше.

Путь в Коньково оказывается неблизким. Я догадываюсь, что есть рынки и поближе, чем эта ярмарка на юге Москвы. Толстомордый и тут меня облапошил. Чувствую, что начинаю злиться. Это плохо. Мне сейчас нельзя поддаваться эмоциям.

«Москвич» останавливается.

— Приехали, — сообщает мужик и выразительно смотрит на меня. С трудом подавляю в себе желание врезать ему по роже, сую двести тысяч.

— На.

— Э, мы ж на семьдесят баксов договаривались! — он, едва взглянув на деньги, с азартом начинает «выбивать» из меня свое, кровное: — Двести семнадцать должно быть!

Я кидаю на сиденье пачку купленных накануне импортных сигарет.

— На, сволочь. Тут больше.

— Э, я не курю!

— А мне без разницы.

Ярмарка «Коньково» оказывается обычной барахолкой, только очень большой. В огромном железном ангаре стоят железные прилавки, крашенные синей масляной краской. За прилавками тесными рядами — продавцы со товаром, по другую сторону — покупатели. Многоголосая перекличка первых со вторыми сливается в общий невыразительный гул. В воздухе витают, смешиваясь, запахи плохо выделанной кожи, табака, пота, духов, прогорклого жира, перегара и бог еще ведает чего. Повсюду громоздятся перетянутые полосами скотча клетчатые тюки с барахлом, высятся стойки с развешанными на них дубленками, пуховиками, куртками, свитерами, шапками, джинсами. Наверное, в мое время вот так должен был выглядеть рай в представлении покупателей магазина «Одежда».

Перед тем, как погрузиться в рыночную стихию, звоню из автомата Хазару. В трубке — гудки, гудки. Наконец слышу хриплый голос:

— Алло?

Произношу, как и условились, одно слово:

— Да.

— Ништяк, — хрипит Хазар и отключается.

Пробираясь сквозь толпу, разглядываю выложенный товар. После всего того, что я пережил в офисе Андрея, после леденящего холода и ощущения тяжелой руки Чингисхана мне приятно находиться среди людей. Спустя минут двадцать становлюсь счастливым обладателем норковой шапки — в Казани их носят все поголовно — кожаных перчаток, вязаной спортивной шапочки и свитера.

Остается самое главное — двухсторонний пуховик. Такая одежда позволит быстро изменить внешний вид. Нужный мне пуховик обнаруживается у самого выхода, в небольшом павильончике. Как раз то, что надо. Хочешь — ходи в длинном, до колен, одеянии, а хочешь — отстегни полы, выверни, и у тебя уже дутая спортивная куртка совсем другого цвета.

Складываю покупки в клетчатый баул, купленный тут же. Выхожу на улицу. За рядами киосков и палаток, торгующих сигаретами и пивом, украдкой оглянувшись, засовываю в самую середину баула пистолет. Это тоже придумал Гумилев. Он сказал:

— Полетишь на самолете. Оружие положишь в сумку и сдашь в багаж. Никто не заметит. Сейчас багаж в аэропортах не проверяют.

Несмотря на его уверенный тон, опасения попасться с пистолетом у меня присутствуют. Поэтому на всякий случай покупаю в палатке у смуглого носатого гостя с юга жареную курицу. У них здесь теперь это называется «гриль». Ем курицу — я проголодался, а в фольгу из-под птицы заворачиваю ТТ. Багаж, насколько мне известно, просвечивают рентгеновскими лучами. Очень надеюсь, что упакованный таким образом пистолет не будет виден на экране аппарата.

До аэропорта Домодедово добираюсь без приключений на автобусе. Покупка билета проходит без сучка, без задоринки. Женщина в кассе равнодушно смотрит на студенческий Гумилева, выписывает данные. Дальше регистрация, сдача багажа — все как положено. Перелет тоже ничем примечательным не запоминается. Практически пустой Як-42, похожий изнутри на большой автобус, за два с небольшим часа переносит меня вместе с другими пассажирами в казанский аэропорт.

А вот багаж получать я иду с влажными ладонями и неприятным чувством обреченности. Лента транспортера выносит из подземелья сумки и чемоданы. Появляется и мой клетчатый баул. Считаю про себя до десяти, чтобы успокоиться, и делаю шаг к бортику транспортера. Берусь за пластиковые ручки. Поднимаю баул.

И тут за моей спиной раздается вежливый голос:

— Простите, можно вас на пару слов?

Вздрагиваю. Озноб — до самых костей. Вот и все, киллер чертов. Как там у Высоцкого? «Вывели болезного, руки ему за спину, и с размаху кинули в черный «воронок».

Чувствую — фигурка коня на шее налилась тяжестью. А что, если резко повернуться, с правой в челюсть и ноги в руки? Тут же одергиваю себя — аэропорт в сорока километрах от города, вокруг заснеженные поля. Куда тут убежишь?

Медленно поворачиваюсь, натянув на лицо доброжелательную улыбку.

— А что случилось?

Передо мной небритый человек в кожаной куртке и норковой шапке, почти такой же, как моя, купленная в Коньково. Он чем-то неуловимо похож на толстомордого хозяина «Москвича». Тоже улыбается, и тоже фальшиво.

— Вам в город надо?

— Ну…

— Водители забастовали, автобусы на линию не вышли. До города поедем?

У меня отлегает от сердца. Черт, это же просто-напросто таксист! Тут же чувствую злость, кулаки сжимаются сами собой. Видимо, и в лице моем происходят некие перемены — он делает шаг назад и частит, путая вежливые слова с базарными:

— Извините. А че, в натуре! Я четырех человек в машину сажаю, по десять штук с носа. Другие по двадцать ломят. Не уедете ведь! Одно место осталось.

Злость проходит. Да уж, везет мне сегодня на предприимчивых водителей. Напускаю на себя высокомерный вид, киваю.

— Уговорил. Вон сумку в клеточку видишь? Цепляй и поехали.

Старенькая «Волга», забитая алчущими выбраться из аэропорта, выруливает со стоянки. В машине холодно, печка не справляется. Притиснутый крупным мужиком в дубленке к дверце, вывожу на запотевшем стекле буквы: «Т Е Л Л И».

Провал в прошлое происходит быстро и резко…

Старый шаман Мунлик и его сын Кокочу сидели у костра, разведенного на красном камне. В бездонном небе над их головами парил одинокий кречет. Поодаль паслись лошади, вдалеке виднелись юрты. Там жили люди, что служили шаману.

За годы, прошедшие с тех пор как Темуджин начал восстанавливать свой улус, Мунлик сделался одним из самых уважаемых и богатых людей в степи. К нему на поклон шли и ехали из самых далеких краев и даже из-за пределов монгольских земель. По велению Чингисхана обижать паломников было запрещено под страхом смерти.

Мунлик одряхлел. Седые космы свисали на изрезанное морщинами лицо. Руки, похожие на скрюченные лапы хищной птицы, теребили амулеты и обереги. Сын его Кокочу, напротив, молод и силен. У него гордое лицо, но тяжелая челюсть и хищные глаза делали выражение этого лица недобрым.

— Вечное Синее небо благоволит к нашему роду, — прошамкал старый шаман. — Сын мой, пришел черед тебе взять священный бубен и заменить меня в служении Тенгри. Ты готов?

— Да, отец, — Кокочу встал, низко поклонился Мунлику.

— Бессчетное сомнище облаков проплыло по небу с той поры, как я по просьбе Есугея-багатура спас его сына. Ныне Темуджин стал Чингисханом и подгибает всю степь под свое колено. Он окружил себя сильными нойонами. Все реже и реже он призывает меня, чтобы узнать волю Вечного Синего неба. Ты слышал об этом.

— Да, отец, — Кокочу снова поклонился.

— Сегодня, — голос Мунлика окреп и загремел над травами, — я объявлю, что мне было видение. Будто бы бежал по степи каурый жеребец, и путь ему преградила бурная река. Несколько раз пытался жеребец переплыть ее, да всякий раз возвращался. И вот тогда со стороны восхода прибежал на берег белый жеребец. Громким ржанием увлек он каурого за собой, и поплыли они, причем каурый смотрел на воду, а белый высоко вытягивал шею и видел небо. Так они и переплыли реку. Ты понял, о чем это видение, сын мой?

Кокочу снял круглую шапку, расшитую по швам желтым шнуром, потер ладонью бритую голову.

— Прости, отец, смысл твоего видения для меня туманен.

— Каурый конь — это Темуджин, — терпеливо начал разъяснять Мунлик. — Бурный поток — враги его. А белый жеребец — это ты, Кокочу. Ты станешь при нем верным другом, советчиком и проводником воли Тенгри. А чтобы у друзей и родни Чингисхана не возникло и тени сомнения… — старый шаман поднялся и высоко воздел руки. — Нарекаю тебя, сын мой, именем Теб-Тенгри[1]! Нынче же весть о твоем избранничестве понесется по степи от куреня к куреню и вскоре не останется ни одного арата, который бы не знал этого. А теперь, шаман Теб-Тенгри, ступай и десять дней молись Вечному Синему небу о даровании милости. На одиннадцатый день ты отправишься к Чингисхану.